– Салям алейкум! – Он опять приложил руку к сердцу, изобразив на лице максимум почтения. И продолжал, тщательно подбирая и четко выговаривая слова: – Слава Аллаху за то, что он привел нас в ваш отряд. Мы наслышаны о ваших победах и теперь хотим, чтобы о них знал весь мир.
– Весь мир? – Презрительно переспросил бородач. – Этот ваш мир погряз в грехе и безверии. Мы не хотим иметь с ним ничего общего. Скоро мы добьем коммунистов, а потом сразу возьмемся за вас. – Он усмехнулся. – Хотя лично за вас мы можем взяться и прямо сейчас.
Американец, не понявший из этого диалога ни слова, по-прежнему взирал на партизан с почтением и любопытством. А Рори почувствовал, как холодок пробежал по его сердцу. Но сдаваться он не привык.
– Мы ваши гости, – прозрачно намекнул он на старое восточное правило, которое повелевало всячески оберегать путников, нашедших приют у афганца. – Поэтому… Поэтому вы можете делать с нами все, что захотите. Мы пришли к вам с открытым сердцем и желанием помочь в вашей благородной борьбе.
– Но вас никто не звал.
– Возможно, – согласился Рори Пек. – Однако все воины Аллаха охотно принимают нашу помощь. Разве не на наши деньги куплены ваши «Калашниковы»?
Командир гневно тряхнул головой, а в его холодных глазах закипело бешенство:
– Оставьте себе свои грязные американские деньги. Мы не нуждаемся в них. Нашей борьбе помогает Саудовская Аравия, да хранит ее Всевышний.
Он встал, следом, сжимая в руках автоматы, вскочили все остальные партизаны, только гости остались сидеть у догорающего костра.
– Мы не намерены вести с вами разговоры. Утром мы решим вашу участь. – Он сделал знак своим людям, и те проворно обыскали Рори и американца, который, кажется, стал что-то соображать.
У них отобрали фото и телеаппаратуру, диктофон. Ирландец объяснил своему спутнику ситуацию.
– И что же нам теперь делать? – Испуганно спросил тот.
– Теперь – спать. А утром будем выпутываться.
Едва рассвело, отряд стал собираться в дорогу. Вьючили лошадей, гортанно перекликались. Рори и американец одиноко сидели у остывших углей, ждали своей участи.
– Тебя мы отпускаем, – брезгливо махнул рукой в сторону американца бородач. – Возвращайся к себе в Америку и скажи там всем, чтобы не лезли в наши дела. А ты… – Он уставился на Рори своими немигающими мертвыми глазами. – Ты пойдешь с нами. У меня есть одна идея по поводу тебя.
Как выяснилось чуть позже, идея заключалась в следующем: ирландцу предлагалось стать правоверным мусульманином. То есть совершить обрезание, принять ислам, выполнять положенные обряды.
– Или ты примешь наше условие, или мы тебя убьем, – лаконично объяснил ему бородач.
Рори Пек был горячим парнем и, случалось, совершал необдуманные поступки. Сейчас ему очень хотелось вцепиться в горло этому роботу, повалить его землю, разорвать на куски. Но нет, такой вариант нельзя было признать хорошим. Даже если бы он и справился с ним, другие моджахеды мгновенно растерзали бы самого ирландца. Нет, тут следовало придумать что-то другое. Вступить в теологический спор? Объяснить, что он уже принадлежит иной вере? Нет, Рори вспомнил рассказы бывалых людей о том, что ваххабиты не терпят таких разговоров и не приемлют даже мысли, даже намека на то, что возможно существование другого Бога, кроме Аллаха, который – абсолютный творец всего сущего. Тогда ирландец избрал тактику затягивания времени.
Принять вашу веру? Но я ведь ничего про нее не знаю. Давайте поговорим. Расскажите мне о вашей вере. О вашем Боге. О ваших святых. О, у ваххабитов не бывает святых? А как же пророк Мохаммед? Да, да, я понимаю: никто не должен быть посредником между Богом и человеком. А что такое, по-вашему, джихад? И правда ли, что ваша вера запрещает использование четок? Но ведь простые мусульмане везде не расстаются с четками – я сам это видел. Да, это очень интересно. А какие религиозные праздники вы признаете?
Через два дня, когда они уже углубились на афганскую территорию, главарь, видимо, заподозрив неладное, прямо спросил, готов ли, наконец, ирландец принять его предложение?
– Я должен еще подумать, – ответил Рори.
– Нет, кяфир, у тебя было для этого достаточно времени.
Его связали, и командир объявил, что Рори будет расстрелян. Прямо сейчас, немедленно.
Увы, можно только догадываться о том, что подумал при этом наш герой, сам он впоследствии ни с кем не делился такими воспоминаниями.
Его вывели на открытую площадку, велели встать на колени. Два партизана отошли шагов на десять, вскинули автоматы, прицелились. Грянули выстрелы. Он повалился на бок, больно ударившись головой о камни. Но если ему больно, значит, он жив? Жив…
Казнь оказалась инсценировкой. Стреляли холостыми. Но не было ли это репетицией настоящей казни?
На следующий день их путь пересекся с маршрутом другого отряда партизан, которым командовал инженер Махмуд из группировки Юнуса Халеса. Рори знал его по встречам в Пешаваре и совместным рейдам в Афганистан. С Махмудом был в дружеских отношениях Питер Джувенал. Инженер, увидев ирландца, обрадовался. А узнав, в какую передрягу тот попал, он сразу направился к главарю ваххабитов. Через час Рори был свободен и, присоединившись к своим избавителям, отправился с ними дальше. Нет, прежде он настоял, чтобы ему вернули камеру и все отобранные вещи.
Наверное, любой другой на его месте решил бы, что этого приключения будет вполне достаточно, и повернул бы назад, в сторону Пешавара. Он и не подумал об этом. Все случившееся он рассматривал всего лишь как досадный и случайный инцидент, который следовало побыстрее вычеркнуть из памяти, потому что кроме всего прочего этот случай мешал ему во всей первозданной чистоте воспринимать героический образ храбрых афганских партизан, истинных борцов за свободу.
Благополучно вернувшись спустя месяц из Афганистана и чувствуя себя немножко героем, Рори Пек пригласил приятелей в Американский клуб, щедро угостил выпивкой, и сам не раз приложился к стакану. После рискованных путешествий алкоголь, как ничто другое, снимал напряжение, приводил в порядок нервы.
Рори еще не остыл, он все еще был там, в афганских горах. Выпив, он возбужденно размахивал руками, грубо ругал русских и нахваливал моджахедов.
В то время Рори Пек еще видел жизнь без оттенков, без полутонов. Это – черное, это – белое. Это – хорошие афганцы, они сражаются с коммунистами, а это – плохие, они продались Советам.
Всегда проще жить, если не утруждать себя сомнениями, если раз и навсегда определить, кто друг, а кто враг. Моджахеды – друзья, это ведь очевидно.
– Они настоящие герои, – громко утверждал ирландец. – Эти люди знают, за что сражаются. Отваги им не занимать.
В доказательство Рори привел несколько случаев – свидетелем одних он был сам, о других слышал.
Питер сидел напротив и помалкивал. Однако когда пафос ирландца стал чрезмерным, он не выдержал:
– А по мне, так партизаны никакие не герои. И думают они за редким исключением не о борьбе за свободу, а о том, чтобы побольше заработать.
Рори оторопел:
– Ты, что, и вправду так считаешь?
– Конечно, – меланхолично подтвердил Питер.
Ирландец выглядел так, словно на полном ходу налетел на стену. Он уважал Питера Джувенала и признавал за ним право на истину во всем том, что касалось афганских дел.
– Все эти высокопарные лозунги – только прикрытие, – пояснил Питер. – Сегодня им дают деньги на борьбу с коммунистами, значит, они будут что есть мочи орать: «Смерть советским и их приспешникам!» Завтра им пообещают хорошо заплатить за то, что они – поборники истиной веры, тогда – вот увидишь – они все, как один, отрастят бороды и на Востоке не отыщешь более правоверных мусульман. А наступят либеральные времена – они так же охотно нацепят галстуки и сожгут паранджи.
– Ну-у, – укоризненно протянул Рори.
А Питера неожиданно поддержал их новый товарищ Вон Смит:
– Мне афганские моджахеды иногда напоминают банду воров. В трудной ситуации им проще перейти на сторону врага, чем отстаивать свои принципы. Конечно, все не так просто, как тебе кажется. Помнишь, Марк Урбан нам говорил о Кабуле. Он там был довольно долго и вовсе не считает, что русские построили в Афганистане свой социализм. Да, кабульский режим держится на чужих штыках, не спорю. Но, посмотрите, он дает возможность женщинам учиться, работать, ощущать себя полноправными людьми. Где это ты видел, чтобы женщинам это дозволяли моджахеды? И торговцам никто не мешает заниматься бизнесом. И все мечети открыты. А придут в Кабул наши бабаи – еще неизвестно, что тогда будет. На женщин-то они, точно, паранджи напялят и посадят их под замок – это как минимум.
– Мне кажется, надо сделать все, чтобы мы не стали пешками в чужой игре, – опять подал голос Питер. – Чтобы нас не использовали «в темную».
Эту мысль они часто обсуждали. Каждый из них давно понял, что не моджахеды воюют с советскими, а сила, куда более тайная и грозная. Они не раз видели в рядах партизан офицеров пакистанской разведки. Они знали про американцев. На их глазах в горы хлынули «Стингеры» и «Блоупайпы» – эти умные ракеты, запускаемые с плеча – каждая из них стоила целое состояние. Они догадывались, какие безумные деньги проходят через Пешавар и растекаются реками и ручейками по моджахедским отрядам. Некоторые пакистанцы, через чьи руки проходили эти деньги, за одну ночь становились миллионерами. Появление «Стингеров» совпало с таинственным появлением ваххабитов – этих странных людей в белых тюрбанах, которые располагали огромными средствами (откуда?) и вели себя, как хозяева. Знающие люди утверждали, что их породила и привела сюда американская разведка. Скорее всего, так оно и было. Американцы – большие умельцы создавать себе проблемы на будущее. Даже среди журналистов из США находились такие, кто за стаканом виски брюзжал: нельзя бездумно разыгрывать исламскую карту, вскоре это может обернуться против нас самих. Но когда оно еще наступит, это «вскоре»? А советские танки – вот они, в часе хода от Пешавара.