Вскоре стало известно о том, что исламисты вот-вот начнут грандиозное наступление на Джелалабад. Питер довольно скептически прокомментировал эту весть.
– Советы ушли, выходит, и делу конец. Американский конгресс наверняка захочет прекратить финансирование партизан, а у ЦРУ другое на уме, оно мечтает довести операцию до конца. Значит?.. Значит, им нужна громкая победа, иначе не видать денежек. Под Джелалабадом они поднимут свое войско в цепь.
– Но это не их стратегия – брать штурмом города, – возразил Рори. – Им проще и вернее действовать изнутри.
– Жаль, что не тебе поручено планировать эту операцию, – поддел его Питер. – Но у тебя есть возможность в ней поучаствовать.
В марте с отрядом Абдул Хака ирландец вновь направился к афганской границе. Корпорация Би-Би-Си поручила ему снять репортаж об осаде Джелалабада.
Рори взял с собой мальчика, прислуживавшего в их пешаварском доме. Момад Гуль должен был исполнять при нем роль курьера. Отснимет Рори свой «эксклюзив», отдаст кассеты мальчонке, и тот помчится с ними в Пешавар, откуда материал легко перегоняется в Лондон.
– Вот это будет настоящая оперативная работа! – одобрил идею Питер Джувенал.
До пограничного пункта Торкхам они добрались на роскошном японском джипе, который недавно приобрел Питер. В Торкхаме ирландец сделал для себя неожиданное открытие. Здесь должны были постоянно дежурить наблюдатели от ООН, задача которых – следить, чтобы через границу не возили грузы военного назначения. Наблюдатели добросовестно несли свою службу, но… только до шести часов вечера. После чего приезжали пакистанские офицеры и говорили: «Скоро стемнеет, и мы не сможем обеспечить вашу безопасность. Вам лучше возвратиться в Пешавар». Долго уговаривать ооновцев не приходилось, они охотно снимали голубые каски и бронежилеты, садились в микроавтобусы и ехали в свой комфортабельный отель. А навстречу им в сторону границы двигались колонны грузовиков, доверху груженые оружием, боеприпасами и другой военной амуницией. Всем и все было ясно, любой дурак понимал, куда едут эти грузовики, кто и где их ждет, и что они везут. Однако, наблюдатели от ООН в это время уже не несли службу и формально не могли зафиксировать факт пересечения границы автомобилями с запрещенным грузом, а значит – и взятки гладки.
Рори поразился такому откровенному цинизму. Он уже не был новичком на этой войне и привык ко многому из того, что для обычного человека является неприемлемым. Но прежде это касалось воюющих сторон, которые сражались здесь без всяких правил. Война – раздолье для подлецов, лжецов и мародеров. Тем более такая война, которая называется «необъявленной». Но чтобы вот так формально подходила к делу официальная международная инстанция… Выходит, купить или испугать можно всякого?
Впрочем, а что бы ты сам сделал на месте ооновского офицера? – спросил себя Рори. Кругом дикие скалы, безлюдье, черная мгла. Ну, не послушаются они пакистанцев, станут дежурить честно… Тогда их просто перестреляют в первую же ночь и спишут все на неведомых пуштунов, которые тут никому не подчинены.
Все хотят жить, прежде всего – жить, а уже потом выполнять свой долг.
Прежде всего – жить... И что постыдного или неправильного есть в этом желании? Но, поправил себя Рори, есть одно существенное «но». Это их стремление выжить обернется завтра многими другими смертями. Потому что утром грузовики сбросят под Джелалабадом свой груз, моджахеды направят «эрэсы» на город и… Кто-то выжил, а кто-то по этой причине отправится на тот свет…
Уже в сумерках он на всякий случай снял пустой ооновский пост и даже наговорил на пленку возмущенный комментарий, хотя прекрасно понимал, что этот сюжет в эфир не пройдет. Он уже давно избавился от иллюзий насчет свободы прессы.
Интересно, а те офицеры в голубых касках, которые следят за выполнением резолюции ООН с другой, кабульской, стороны – чтобы оружие не получал от советских Наджибулла, – они так же относятся к своему долгу?
В Торкхаме пересели из джипа в кузов тойотовского пикапа, где уже были бородачи Абдул Хака и по раздолбанному шоссе направились на запад – туда, где гремела битва. Первая остановка – Самархейль.
Рори знал, что совсем недавно в этом зеленом поселке жили русские, ему было интересно, что же осталось после них. Он внимательно осмотрел несколько брошенных домов. Увы… Прошло всего пол года после отъезда хозяев и всего несколько дней после захвата поселка моджахедами, но запустение царило такое, словно тут никто никогда не жил. Выбитые стекла, вырванные двери, загаженные полы. Все, что можно было украсть, давно украдено. Только пустые бутылки из-под водки «Столичная» да старые консервные банки. Интересно, почему русские так любят консервы? Такие банки из грубой жести Рори во множестве видел везде, где прежде стояли их войска.
Теперь эти войска ушли. Теперь одни афганцы сражаются против других. Битва за Джелалабад – первая в новых условиях, и она многое должна объяснить. Вот он – момент истины.
В Самархейле, дожидаясь той группы партизан, которая отправится прямиком на передовую, он решил побеседовать с ранеными, их то и дело подвозили к развернутому здесь полевому лазарету. Он уже изучил афганцев и знал, как трудно разговаривать с этими забитыми, абсолютно темными людьми, которые обычно на все вопросы бормочут только одно: «Аллах, джихад, смерть неверным». Надо найти кого-то из грамотных. Ему повезло: у лазарета прямо на земле сидел, прислонившись спиной к засохшему дереву, парень в цивильных штанах и стареньком пиджаке, надетом на голое тело. Явно не пастух и не крестьянин, этих одеться так не заставит никакая сила. Он был ранен в руку, сидел, баюкал ее, раскачивался из стороны в сторону.
– Как там было? – кивнул Рори на запад и включил свою камеру.
Парень сразу напрягся, сделал каменное лицо и сказал:
– Воины Аллаха победят кяфиров.
– Хорошо, хорошо, – торопливо согласился Рори, выключил камеру и сел на корточки рядом с раненым. – Теперь скажи, как близко вы были от города?
– Совсем близко, саиб. Один километр или, может быть, меньше.
– А что мешает взять город?
– Душманы мешают. Там много душманов, они стреляют день и ночь. Сотни наших моджахедов уже погибли. Много раненых. Там очень плохо, саиб.
Еще немного поговорив с парнем, Рори выяснил у него, что наступление захлебнулось буквально на окраинах Джелалабада. Всю провинцию захватили играючи, а вот город пока оказался не по зубам. Моджахеды несут огромные потери и продвинуться вперед не могут ни на шаг.
Теперь все это следовало увидеть своими глазами.
Обсаженная деревьями дорога, ведущая к городу, на всем протяжении была забита людьми, верблюдами и ослами. Из Джелалабада тянулась непрерывная процессия беженцев. Почти все шли босиком, держа на головах узлы с нехитрым скарбом. Рори снял старика с посохом, по лицу которого катились крупные слезы. Снял девочку лет семи в пестром ситцевом платьице, на своей спине она несла трехлетнего братика, вцепившегося в нее ногами и руками, словно мартышка. В кюветах по обе стороны дороги лежали трупы солдат в суконной форме мышиного цвета, от жары они раздулись, их облепили мухи. Стоял страшный смрад. А навстречу беженцам к городу такой же непрерывной цепью шли вооруженные моджахеды. Многие из них тоже были босыми, другие обуты в примитивные шлепанцы или галоши, одеты кто во что горазд. На головах – у кого чалмы, у кого трофейные фуражки с кокардами, танковые шлемы… Ну и войско, удивился Рори. Наверное, они тянут из резерва всех подряд, всех, кто способен стрелять.
На подступах к городу встретили группу партизан, которые захватили пленного. Солдат был одет в ватник, шапку-ушанку, на ногах добротные армейские ботинки. Лицо без бороды и усов. Взгляд затравленный. Моджахеды окружили его, о чем-то спрашивают на пушту. Он не понимает. Ага, кажется, понял. Отдал им ватник, стянул свитер, снял ботинки, носки, все это тут же напялили на себя «воины Аллаха» и стали похваляться друг перед другом обновками. Пленный сел на землю, скукожился, голову спрятал в коленях. Сейчас его убьют, понял Рори.
Когда-то Джелалабад был настоящим оазисом в сухих субтропиках восточного Афганистана. Не зря король держал здесь свою зимнюю резиденцию. Царство вечного лета – с пышными, зелеными садами, яркими экзотическими цветами, попугаями, мартышками и несмолкаемым щебетом диковинных птиц. Мне всегда казалось, что и люди там более доброжелательные, чем в других местах. И базар богаче. И мандарины слаще.
Когда вертолет приземлился на пустыре неподалеку от центра города, я решил, что здесь все как прежде. Также весело сияет с голубых небес солнце. Также приветливо гомонят птицы. Но не успел сделать и двух шагов, как сверху, нарастая, раздался мерзкий, какой-то прямо потусторонний вой. Сопровождавшие меня афганцы мигом упали на землю. Удар, взрыв. Клубы пыли. И снова – дьявольский вой, удар, взрыв, только на этот раз дальше. И опять. И опять. И опять. Вертолет сразу взмыл и крадучись, низко над землей, умчал обратно. Остальные вертолеты – а прилетели мы целой стаей – даже не сделали попытки совершить посадку, тоже ушли куда-то в сторону. А мы побежали к домам.
Так началась моя командировка в Джелалабад.
Палыч свое слово сдержал. «На три часа мы тебя забросим, ты там активно поработай и сразу той же «вертушкой» обратно». Ну, на три, так на три, уже хорошо. Кто знал, что все выйдет совсем не так? Как раз в этот день «духи» получили приказ усилить воздушную блокаду и начать решительное наступление на город. Так что прилететь-то у меня получилось, а вот с обратной дорогой вышла неувязка.
…Короткими перебежками от укрытия к укрытию мы одолели пустырь, на котором приземлился наш вертолет, вбежали в хорошо укрепленный дом с окнами, глухо заложенными мешками с песком. Меня подвели к человеку с выразительной внешностью: он был высок, статен, бритоголов, сочные карие глаза смотрели жестко и прямо, а пышные смоляные усы придавали ему вид не то разбойника, не то комдива времен гражданской войны. «Комдив» крепко пожал мою руку и представился на приличном русском языке: