– Вы должны написать правду о том, что здесь происходит, – строго велел мне начальник генштаба, который чуть позже тоже присоединился к нам.
– За этим и приехал.
– Тогда пишите. Вооруженные до зубов банды душманов при поддержке США, Пакистана и их союзников развязали кровавую агрессию… – Тут последовал такой кондовый текст, которому могли позавидовать даже наши ораторы из Главпура.
Терпеливо выслушав, я спросил генерала:
– Есть ли в ваших рядах дезертиры?
– Ни одного, – не моргнув глазом, соврал Делавар.
– А как с питанием?
– Горячая пища три раза в день, – опять удивил меня начальник генштаба. И тут же сам перешел в атаку: – А вы знаете о том, что наш президент обратился к советскому руководству с просьбой поддержать защитников города? Но Горбачев отказал. Что вам стоит нанести несколько ударов авиацией по скоплению душманов?
– И нарушить тем самым Женевские соглашения? Нет, наши на это не пойдут.
– Какие соглашения! – Неожиданно рассердился начальник генштаба. – Разве американцы выполняют Женевские соглашения? Или Пакистан? Против законной власти они выставили целую армию, а вы нас бросили и все твердите о каких-то соглашениях. Похоже, эти люди плохо представляли себе ситуацию в Москве и, в частности, перемены, случившиеся в наших подходах к внешней политике. Но формально они были прав: мы действительно уже почти бросили их на пол дороге. Однако обсуждать эту тему у меня не было никакого желания. Уже стало темнеть, а я еще ничего не видел. Пора было заняться делом. Я извинился и, поднявшись из-за стола, сказал, что хочу пройти к первой линии обороны.
– Это невозможно, – удивился Манукай Мангал. – До траншей отсюда метров четыреста, но это расстояние можно преодолеть только под броней.
– Ничего, – сказал я. – Бегом добегу.
Хозяевам очень не хотелось покидать такой стол. Видно, не каждый день у них появлялся верный повод выпить коньяк.
– Нет, – сказал губернатор. – Мы отправимся вместе. Но только на «бэтээре». Мы не можем допустить, чтобы корреспондент «Правды» погиб здесь. Представляете, с каким удовольствием об этом завтра сообщат на Западе?
Под прикрытием брони мы подъехали к довольно высокому валу, которым был обнесен аэродром. Кстати, стрельба все это время – и когда мы ехали на «уазике», и когда были в бункере, и сейчас – не прекращалась ни на минуту. Все время рвались реактивные снаряды, стучали пулеметы. Но коньяк притупил чувство страха. Парва нист. Будь что будет.
Почти все аэродромные постройки, кроме бункера, сгорели или были разрушены. На окраине летного поля лежали обугленные остатки транспортного самолета Ан-26, он прилетел из Кабула в первые дни осады, попал под обстрел и взорвался. В траншеях, вырытых по всей длине вала, были оборудованы огневые точки. Их по всем правилам прикрыли мешками с песком, обозначили сектора обстрела. Солдаты выглядели изможденными, но при виде губернатора браво вскакивали, отдавали честь и заверяли, что не пропустят врага.
Я переночевал в «саркофаге», а утром началось очередное наступление моджахедов. Пару часов пощекотав нервы под плотным огнем и убедившись, что атака захлебнулась, мы вернулись в город. Я прошел по его опустевшим улицам, заглянул в храм сикхов, куда накануне попал снаряд, навестил летнюю резиденцию короля, где сейчас обосновались афганские коммандос. Джелалабад сильно пострадал от ежедневных обстрелов. Там, где с грузовиков раздавали хлеб, вспыхивали драки: хлеба всем не хватало. Жители выглядели удрученными. Кажется, им уже было все равно, кто победит, лишь бы весь этот ужас быстрее закончился.
В доме, где располагался генерал Омар, меня ждал сюрприз. Едва я вошел, как увидел своих коллег – корреспондента московского телевидения Сашу Шкирандо и его оператора Вадима Андреева. Их лица были неестественно бледными.
– Вы как здесь оказались?
– Да вот, прилетели за тобой. И влипли в историю. – Вадим протянул мне свою камеру. – Посмотри – она спасла мне жизнь.
Оказывается, из Кабула сюда был направлен крупный вертолетный конвой – он доставил боеприпасы, а обратно должен был вывезти раненых и меня. Но на пол пути вертолеты напоролись на огонь крупнокалиберных пулеметов. Одна пуля, пробив кабину, застряла в камере, которую Вадим держал на коленях. Другая вскользь ранила руку Саши. Были ранения и посерьезнее. А генерал Омар выглядел почти счастливым:
– Я же говорил, что душманы получили указание из Пакистана ужесточить воздушную блокаду. Говорил! Моя агентура не обманет.
Однако мы не могли разделить его радость. Когда я подумал о том, что рано или поздно нам предстоит обратный полет, моя физиономия, вероятно, побледнела также сильно, как у коллег.
Пока мы с Рори, не догадываясь о существовании друг друга, освещали сражение под Джелалабадом, Питер Джувенал тоже не сидел, сложа руки. Еще в январе он написал письмо руководству Би-Би-Си с предложением финансировать тайную экспедицию оператора и журналиста в Кабул. Конечно, после ухода советских войск в афганскую столицу можно было попасть вполне легальным путем, прилетев на рейсовом самолете из Москвы или Дели. Но… Ведь Питер предлагал компании получить эксклюзив. Не ту жвачку, которую подсунут корреспондентам люди Наджибуллы, а репортаж о подпольных группах исламистов, действующих внутри столицы. Питер так и назвал свое письмо руководству телекомпании – «Падение Кабула». Это звучало высокопарно, но кто бы устоял против такого предложения?
Все, что происходило далее, я знаю со слов самого Питера и Джона Симпсона – ведущего международного корреспондента корпорации Би--Би-Си, которому поручили участвовать в «падении Кабула». Если не ошибаюсь, Джон Симпсон для британцев – самый главный авторитет в освещении международных проблем.
Впервые увидев Питера в кабинете редактора, Джон поразился его сходству со стопроцентным британским колонизатором, какими их изображали на старых фотографиях и рисунках. Редактор представил Джону гостя и тот с места в карьер стал говорить, что дни Наджибуллы сочтены, что 200-тысячная армия моджахедов вот-вот ворвется в Кабул и похоронит коммунистический режим. Би-Би-Си может стать единственной компанией, которой удастся изнутри показать эти поистине великие события.
Зря Питер тратил свое красноречие. Джон Симпсон, хотя и занимал высокую должность в знаменитой теле и радио корпорации, в душе был таким же авантюристом, как и пешаварский визитер. Он сам мечтал о командировке, которая бы пощекотала ему нервы. Короче говоря, в марте, когда мы с Рори каждый по своему «партизанили» под Джелалабадом, Питер и Джон тайком отправились из Пакистана в Кабул.
Сначала предполагалось, что, перейдя границу в районе Парачинара, журналисты продолжат дальнейший путь с одним из отрядов Гульбеддина Хекматиара. Лидер исламской партии «Хезбе исламие» имел самое многочисленное войско, отличался крайней непримиримостью и претендовал на то, чтобы первым ворваться в Кабул. Вообще-то, осмотрительный Питер избегал контактов с воинами «Хезбе», зная их необузданный и непредсказуемый нрав. Много раз он с удивлением сетовал:
– Этот Гульбеддин от американцев получает миллионы долларов, больше, чем все другие исламские вожди. Но на митингах каждый раз кричит: «Смерть американскому империализму!» Где тут логика?
К счастью, уже на афганской территории выяснилось, что «непримиримые» отказываются от помощи англичанам. Питер вздохнул с облегчением и тут же нашел другой вариант: теперь их проводниками согласились стать люди из шиитской организации «Харакат-и-Исламие». В группе был человек, к которому остальные относились с особым уважением. Его звали Махмуд. Он говорил по-английски и утверждал, что в Кабуле они имеют своих людей повсюду, даже в ХАДе.
– Я обещаю, что по столице вы будете разъезжать в машине начальника ХАД, – громко пообещал Махмуд.
– Но сначала нам надо добраться до столицы, – с типичной английской холодностью напомнил ему Питер.
«Чем больше времени я проводил с Питером, тем большей симпатией проникался к этому человеку, – писал впоследствии Джон Симпсон в одной из своих книг. – Он был несколько отстраненным и отчасти по-викториански высокомерным, однако в то же самое время составлял превосходную кампанию – во всяком случае, до тех пор, пока ты не начинал искушать судьбу. Стоило сказать что-либо легкомысленное, типа «мы с тобой – неплохая команда», как Питер тут же приходил в ярость.
Мы проезжали через перевалы, отделяющие Кабул от Гиндукуша. Все вокруг носило отпечаток глубокого средневековья. И даже лачуги, слепленные из глины и окруженные такими же глиняными заборами, выглядели так, как будто бы им сотни лет. За все время пути мы не увидели ни одной женщины, даже старой».
Через несколько дней они оказались в окрестностях Кабула. Теперь предстояло самое трудное – проникнуть в город, который, ожидая штурма, ощетинился постами и заставами. Переодевшись в афганскую одежду, в сумерках раннего утра они отправились вслед за проводником, которым был 8-летний мальчик. Вдруг Джон с ужасом увидел, что на пакете, где он нес свои немногочисленные пожитки, сияет яркая сине-зеленая надпись по-английски «Книги из Кембриджа». Он похолодел: «Ну, теперь точно пропал». И в этот момент их группу заметил дозорный первого поста. Джон с трудом подавил желание развернуться и пойти обратно. Если бы он это сделал, часовой наверняка открыл бы огонь. Но все обошлось: солдат проводил их группу равнодушным взглядом.
Джон перевел дух. Он посмотрел на пакет, который нес Питер, там была камера. Пакет украшала витиеватая надпись на фарси.
– Что там написано? – не удержался Джон от вопроса, который в этой ситуации выглядел очень странным.
– Да здравствует афгано-советская дружба, – охотно пояснил Питер.
Джон еще раз мысленно обругал себя.
Им предстояло одолеть три пояса безопасности, прежде чем войти в город. Первый был пройден. Оставалось еще два.
Из-за гор медленно вставало малиновое солнце. Теперь они шли в толпе людей, которые тянулись в город из окрестных кишлаков. Вот и следующий пост. Питер, который шел сразу за мальчиком, увидел вооруженного автоматом солдата, который, как ему показалось, внимательно всматривался в лица людей. Питер рассказывал, что теперь и его охватил ужас. Он тоже с трудом удержался от желания повернуть назад. Этот солдат выглядел так, что мимо него чужаку было не пройти. На ватных ногах Питер приблизился к посту и только