– Хай, Джульет! Извини, что так поздно. Где Доминик?
– Вышел в сад. А что?
– Иди проверь. Боюсь, как бы с ним не случилась беда.
Она набросила на плечи халат и выскочила наружу. Доминик лежал рядом с домом, где находился охранник. И был мертв.
Прибежал сосед, сказал, что охранник-пуштун пришел к нему и сознался – это он убил хозяина. По словам пуштуна, Доминик был сильно пьян, ломился в дом, требовал дать ему автомат. Ну, охранник от испуга и выстрелил через дверь. Через дверь? Но Доминик убит пулей в затылок. Нет, тут что-то было не так…
Убийцу арестовали. Джульет сама предложила судить его по законам свободных пуштунских племен – такая практика существовала в Пешаваре. Собрались старейшины. Их приговор был единодушным: этот человек виновен и заслуживает сурового наказания. Либо казнь, либо крупная денежная компенсация – вдова должна сама сделать выбор. Выбор-то она сделает, но кто поможет ей разгадать тайну этого убийства? Джульет пообещала себе обязательно докопаться до истины. Рано или поздно.
Француз Доминик Вергос и британец Питер Джувенал считались аборигенами среди пишущей и снимающей братии, состав которой в Пешаваре то и дело менялся. К самым авторитетным старожилам можно отнести также и американца Курта Лейбека, имевшего контракт с телекомпанией Эй-Би-Си. Но встречались там и другие яркие личности. Конечно, назвать их просто журналистами нельзя, у этих людей порог страха либо отсутствовал начисто, либо был значительно отодвинут. Я не представляю себе, чтобы обычный человек мог решиться на путешествие с отрядом моджахедов, когда на каждом шагу (на каждом – это не преувеличение) тебя поджидала смертельная опасность.
Чаще всего такие смельчаки сотрудничали с людьми Ахмад Шаха Масуда или Абдул Хака из партии Юнуса Халеса. Про Масуда у нас речь еще впереди.
Что же касается Абдул Хака, то у журналистов он имел репутацию надежного, предсказуемого человека, который всегда сдерживал свои обещания. Большинство афганцев похвастаться такими качествами не могли. Молодой пуштун из рода гильзаев прекрасно говорил по-английски. Все свои рейды вглубь Афганистана он продумывал до мелочей. Если с ним шли западные корреспонденты, то к каждому из них были приставлены специально обученные люди, головой отвечавшие за безопасность гостей.
Это был жесткий, но не жестокий командир со своим кодексом чести. Савик Шустер, который в те годы часто тайно проникал на афганскую территорию по заданию западных СМИ, рассказал мне такой случай. Однажды в ходе партизанского рейда Абдул Хак пригласил журналиста разделить с ним трапезу в долине недалеко от Кабула. День был солнечный, тихий, поэтому командир распорядился постелить ковер прямо на макушке холма, откуда открывался живописный вид. Сидели вдвоем, пили чай, беседовали. Абдул Хак, абсолютно доверявший Савику, советовался с ним, брать ли ему четвертую жену? Охрана расположилась ниже, по склонам холма. И тут налетели вертолеты. Сделав крутой вираж, они зашли на боевой курс. Вот сейчас их пулеметы, пушки, ракетные системы обрушат на холм свой смертоносный огонь. Савик мгновенно натянул кроссовки и приготовился бежать. Бежать надо, как учил его Абдул Хак, только в сторону вертолетов, ни в коем случае не от них. Так больше шансов спастись. Но его пуштунский друг отчего-то медлил. Он спокойно натянул сначала один армейский ботинок, потом другой. Затем он стал медленно завязывать шнурки. Охрана открыла по вертолетам стрельбу. Уже и холм вспучился разрывами. А Абдул Хак все еще завязывал свои чертовы шнурки.
- Почему ты так медлил? – спросил его журналист, когда опасность уже миновала. - Ведь каждая секунда могла стоить жизни.
- А авторитет? – вопросом на вопрос ответил ему Абдул Хак. – Что бы подумали о своем командире мои бойцы, увидев, как я бегу от врага.
В отличие от многих других моджахедов, особенно принадлежавших к лагерю «непримиримых», он старался проявлять уважение к пленным.
- Зачем я буду их пытать или убивать? – объяснял он. - Русских и так убедили их вожди, будто мы звери. А мы всего лишь сражаемся за свою свободу.
Абдул Хак твердо верил в то, что с победой в джихаде Афганистан ждут счастливые времена. Наступят мир и согласие. Западные страны помогут восстановить экономику. «Здесь будет азиатская Швейцария», – любил повторять он. И ради этого больше десяти лет не выпускал из рук автомат.
Если он обещал привести тебя в центр Кабула, то можно было не волноваться: так оно и будет. Ты увидишь и резиденцию Бабрака Кармаля, и ХАД, и даже штаб советских войск. Тебе обеспечат интервью с самыми высокопоставленными деятелями режима. Люди Абдул Хака в афганской столице создали хорошо законспирированное подполье, в которое входили высшие чины из армии, госбезопасности и партии.
Нельзя сказать, чтобы КГБ и ХАД в это время дремали. Нет, агентов исламских партий вылавливали едва ли не каждый день. На какие только ухищрения не пускалась контрразведка. Однажды поступила информация о том, что некий работающий на моджахедов афганский полковник в условленное время позвонит в одно западное посольство с городского телефона-автомата. Но с какого? В Кабуле было 160 таких телефонов. Тогда у каждого устроили засаду. И взяли агента во время разговора.
В марте 1985 года в Кабуле накрыли целую агентурную сеть, работавшую на Масуда, но с активным участием ЦРУ. Возглавлял ее… начальник разведуправления генерального штаба генерал-майор Халиль. Целых шесть лет эти люди передавали моджахедам все планы советского и афганского командования по операциям в Панджшере, Баглане и других районах страны. Эти планы, едва родившись, тут же становились известны противнику. Генерала и еще кое-кого расстреляли, остальных надолго упрятали в тюрьму.
Агентурному проникновению активно противодействовала афганская контрразведка, целиком находившаяся под контролем КГБ, а также специальные мобильные отряды советской госбезопасности и милиции – «Каскад», «Зенит», «Кобальт». Эта подковерная война не стихала ни на одно мгновение. В начале 80-х, почти свободно разгуливая по Кабулу, я был уверен, что город полностью контролируется властью. И только много позже понял степень своего заблуждения. Особенно, когда узнал, как легко «духи» проникали в столицу, как много у них было влиятельных помощников.
Западные журналисты тоже нелегально просачивались и в предместья Кабула, и в сам город. В феврале 1980 года репортажи из внутренних районов Афганистана в газете «Ю.С. ньюс энд Уорлд рипорт» публиковал Эдвард Джираде. Спустя три года Савик Шустер в журнале «Ньюсуик» красочно описал свое участие с партизанами в ночном налете на Кабул. Чуть позже Энтони Дэвис в газете «Интернэшнл геральд трибюн» рассказал о том, что видел в Панджшере. А Теренс Уайт в «Ньюсуик» делился впечатлениями о боях с русскими под Кандагаром.
Около двух лет нелегально провели в Афганистане американский режиссер Д.Хармон и английский оператор А.Линдсей, снимая документальный фильм под названием «Джихад». У них получилась обстоятельная попытка разобраться в том, кто же такие «борцы за веру», каковы их истинные цели, идеалы, ошибки и заблуждения.
«Большинство моджахедов безграмотны, очень религиозны и свято верят в то, что попадут в рай, если погибнут в «священной войне», – делился своими впечатлениями Джефф Хармон. – К тому же они любят войну, у них это в крови. Некоторые из них курят гашиш. Я бы не сказал, что они воюют за деньги. Мы ни разу не видели, чтобы им платили за боевые операции. Перед тем, как их отправляют из Пакистана в Афганистан, им выдают автоматы Калашникова. По возвращении они обязаны их сдать. Но почти никто этого не делает – все ссылаются на то, что оружие, якобы, утеряно ими в бою. Автоматы продают и таким образом им есть, на что кормить семью. «Калашников» на рынке стоит около ста тысяч афгани».
Еще одна яркая личность из числа разгуливавших по Афганистану авантюристов – англичанин Ник Данзигер. Я познакомился с ним в Кабуле после вывода наших войск. Корреспондентка Би-Би-Си Лиз Дуссет отрекомендовала мне Ника, как самого необычного человека из ей известных. Этот парень тоже был «фрилансером» и по его словам работал на журнал «Мидл ист». Но на кого он работал, не имеет ровным счетом никакого значения. Ник Данзигер в середине 80-х совершил, можно сказать, беспримерное пешее путешествие через Сирию, Ирак, Иран, Афганистан, Пакистан и Китай. Без единой визы в паспорте он миновал пять государственных границ, прошел сквозь войны, перевороты и революции. Его могли посадить в Ираке, казнить в Иране, разбомбить в Афганистане, ограбить и тихо пристрелить в Пакистане… Он написал книгу, которая имела успех в Великобритании. Мы разговаривали.
- Ник, – спросил я, – как к тебе относились моджахеды?
- Вначале настороженно, затем, познакомившись поближе, дружески. Они ненавидят советских, однако следом идут американцы – их они ненавидят тоже.
- Но почему? Ведь американцы несут основное бремя расходов на эту войну?
- Мне трудно сказать. Однако стойкая ненависть к Штатам существует, я в этом убеждался много раз.
- Встречались ли тебе на пути наши военные?
- Видел их только издалека. А вот крупного офицера правительственных войск наблюдал в двух шагах. Дело было под Гератом. Он пришел к Турану Исмаилу с ценной информацией о том, как лучше устроить засаду на русских. Это был завербованный агент Исмаила.
- Что главное вынес ты из этого путешествия?
- Я увидел, что больнее всего война бьет по обычным мирным людям.
- А что ты теперь думаешь об афганцах?
- Они открытые. Очень гордые. И очень свободолюбивые. Никто и никогда не должен советовать афганцам, что им надо делать, как поступать.
К такому же выводу насчет афганцев со временем пришел и Рори Пек. Общаясь с моджахедами, он всегда старался быть максимально уважительным, подчеркивал восхищение их отвагой, а если что-то от них требовалось, он добивался своего обходными путями. Рори научился довольно бегло говорить на фарси, обзавелся полезными связями в партизанских штабах, прикормил кое-кого из пакистанской разведки. Он полагал, что деньги, вложенные в контакты с нужными людьми, окупятся сторицей. И его партнеры не раз убеждались в том, что это правда.