Рыжий — страница 43 из 75

По его словам, всех иностранцев обязывают жить в одной гостинице «Аль Рашид», где за каждым гостем закреплен сотрудник службы безопасности, без ведома которого нельзя и шагу ступить. Он сопровождает журналиста повсюду, он читает тексты, приготовленные к отправке в газету или на телестудию, он контролирует все телефонные переговоры. «Такой цензуры не знала еще ни одна война», – закончил Джон и тут же принялся ругать своих собственных генералов, которые, по его словам, тоже на пушечный выстрел не допускают к новостям прессу. «Они хорошо усвоили уроки Вьетнама, – сказал Джон. – Тогда каждый американец знал правду о том, что происходит на войне, общество было деморализовано, война умерла сама собой. Теперь они пекутся о том, чтобы любой ценой сохранить высокий боевой дух. Никто не должен знать о наших потерях. Никто не должен знать о том, что наша бомба может упасть на головы мирных жителей».

Мы поинтересовались, насколько опасен предстоящий путь? По словам Джона, самое неприятное – это автомобильное путешествие от границы до Багдада. Американские самолеты круглые сутки висят в воздухе над главными дорогами и охотятся как за колоннами, так и за одиночными машинами. Их самой желанной целью являются бензовозы, но, случается, и по автобусам бьют, и по легковым. «Поэтому, когда увидите самолет, сразу останавливайтесь, покидайте машину и прячьтесь в кювете. И не поднимайте головы, пока в небе не растает инверсионный след». Что же касается жизни в Багдаде, то постояльцам отеля «Аль Рашид», вряд ли, что-нибудь угрожает. «Там живет Питер Арнетт, – усмехнулся наш собеседник. – А он теперь в Штатах популярнее президента. Его пребывание в отеле – лучшая гарантия безопасности для нас всех».

Питер Арнетт… Конечно, мы тоже слышали о нем. Известный комментатор из Си-Эн-Эн. Это он продемонстрировал миру первые удары американцев по Ираку ровно месяц назад. Тогда все журналисты второпях покинули иракскую столицу – был слух, что от Багдада камня на камне не оставят, – а Питер Арнетт остался. И сразу прославился на весь свет. Теперь многие вернулись обратно, но банк уже сорван, никто не сможет затмить Арнетта.

Потом разговор как-то сам по себе свернул на более общие темы. Джон сказал, что ему совсем не по душе все происходящее здесь. «Только наивный дурак поверит в то, что мы сражаемся против оккупации Кувейта. Чушь! Факт захвата Кувейта будет использован Штатами для установления полного контроля над природными ресурсами Залива, над регионом в целом. Речь идет не о вытеснении Саддама из соседней страны и не о разрушении военной инфраструктуры Ирака. Нет! Речь идет о реализации наших глобальных стратегических планов».

Он сказал, что у всех серьезных людей вызывает глубокое разочарование вялая позиция СССР. «Кремль поднял руки вверх. И теперь никто не сможет остановить Штаты. Это очень опасно, когда такое мощное государство выходит из-под контроля, это грозит в будущем многими неприятностями. Я чувствую... То, что происходит здесь, это еще и моя личная трагедия. Я с большим уважением отношусь к иракцам, они прекрасные люди. Прежде и они хорошо относились к американцам. Теперь наши бомбардировки сплотили арабский мир в ненависти к нам. Теперь, когда речь заходит об отношении к Америке, все они заодно – коммунисты, фундаменталисты, роялисты, левые, правые… И это ужасно».


В первом часу ночи у нас в комнате зазвонил телефон. Голос по-английски, но с сильным арабским акцентом:

- Я водитель. Жду вас возле отеля.

- О кей. Какой номер у вашей машины? - Я задал этот вопрос, но тут же спохватился: номера написаны по-арабски, все равно ничего не разберешь. - Нет, скажите лучше, какого цвета ваша машина?

- Желтого. Желтый «Додж». А зовут меня Мохаммад.

Вечер перед этим прошел под знаком тревоги. Из Багдада поступило сообщение о том, что американская вакуумная бомба попала прямиком в бункер, где укрывались пол тысячи мирных жителей. Никто не уцелел. Корреспондентка радио Би-Би-Си, первой сообщившая нам эту новость, была в смятении. Мы встретили ее у ворот иракского посольства, куда пришли узнать последние известия. Мимо проходили сотрудники посольства. «Вы откуда?» - «Из Москвы». Ноль эмоций. «А я из Лондона», - зачем-то высунулась англичанка. Арабов перекосило. «Ты, сучка, никогда не пройдешь сюда. Проваливай! У тебя руки в крови», - злобно прошипел ей прямо в лицо один из них.

Вернувшись в отель, мы познакомились с журналистами из Туниса, которые пообещали найти таксиста для поездки к границе. И вот час пробил: таксист ждет внизу, прощай уютный «Интер».

Около девяти утра, одолев триста километров пустыни, мы оказались в Ираке.

Огромная, зловонная, кишащая людьми территория пограничного пункта. Кучи мусора. Вонючие лужи. Груды коробок и чемоданов. Беженцы с грустными глазами. А вокруг - желтая безжизненная пустыня. Холодный февральский ветер. И неправдоподобно яркое солнце сияет на голубом небе.

Водитель, получив свои деньги, тут же развернулся и уехал. Я достал из сумки фотоаппарат и сделал несколько снимков: беженцы, их убогий скарб, несчастные глаза. Но, кажется, этого делать не следовало. Как из-под земли передо мной вырос солдат и велел следовать за ним. Подвел нас к офицеру. Тот с демонстративным безразличием глянул в наши паспорта и что-то по-арабски приказал солдату. Тот повел нас дальше. В закутке за постройками стояли люди в штатском. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: эти ребята чем-то очень обозлены. Один из них протянул руку за моим фотоаппаратом и жестом показал, что он сейчас расшибет его о землю. Или о мою голову. Я счел за лучшее быстро открыть камеру и протянул ему кассету. Злобный тип яростно вырвал кассету из моих рук, передал ее солдату, и тот с садистским удовольствием принялся вытягивать пленку, пытаясь при этом рассмотреть, что же там сфотографировано. После чего злобный тип грубо предложил нам выметаться с территории Ирака.

- Но у нас есть визы.

- Убирайтесь немедленно, - заорал он, - а не то вас вышвырнут отсюда силой. Ждите за пределами пограничного пункта, пока за вами не приедет представитель министерства информации. Только в его сопровождении вам будет разрешено находиться на территории нашей страны.

Пришлось подчиниться. Отошли метров на триста в пустыню, встретили там знакомых тунисцев, которые свою машину еще не отпустили, попросились к ним погреться. Небо было синее-синее, а ветер пронизывал до костей.

Около одиннадцати, наконец, прибыл представитель министерства, после чего нас опять милостиво пустили в Ирак. Представителем оказался довольно высокий усач в полувоенной форме и с пистолетом на ремне. У него были холодные глаза, а лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Он довольно брезгливо оглядел всех нас и велел поторапливаться. Саша наивно поинтересовался, куда же садиться, в какой автомобиль? Усач пожал плечами: «Нанимайте такси, автобус, верблюжий караван или ишаков – мне все равно». И отвернулся. Тунисцы бросились искать машину, но вскоре вернулись обескураженные: «Просят по тысяче долларов с человека». Ага, значит, не соврал Джон, здесь и вправду такие цены. Саша опять насел на представителя: мы, мол, гости министерства информации, ваши посольские в Москве обещали нам помощь, денег у нас нет... Никакого эффекта. Усач даже не удостоил его своим ответом.

И в это время - внимание! - из пустыни подъехали грузовик и легковушка. И мы с надеждой обратили свои взоры на новых людей.

Это была телевизионная группа британской корпорации Би-Би-Си: трое мужчин и женщина.

Старший из них – он держался подчеркнуто вальяжно – тут же отправился на переговоры с иракцами, остальные взялись перегружать из грузовика в два японских пикапа свои пожитки. Один их парней был высоким, нескладным и рыжеватым. Он сосредоточенно делал свое дело, не обращая на окружающих ни малейшего внимания. Другой выглядел попроще. Перепоясанный родным солдатским ремнем со звездой на пряжке, он сам представился нам: «Меня зовут Брайен, я оператор». Вот она – спасительная соломинка. «А мы журналисты из Москвы. Газета «Правда». Помогите нам добраться до Багдада». В те времена эти слова - СССР, Москва, «Правда» – еще кое-что значили. Может быть, по инерции, но с ними считались. Короче, этот Брайен выслушал нас с сочувствием. Потом подошел старший – этот был Джон Симпсон – и сказал: «Мы постараемся что-нибудь для вас сделать».

Груза у британцев было достаточно: телеаппаратура, личные вещи, запасы питьевой воды, канистры с дизельным топливом, коробки с едой и выпивкой, запасы свечей, фонарей и туалетной бумаги. Да, эти ребята основательно подготовились к своей командировке на войну.

Брайен то и дело нас подбадривал: «Не волнуйтесь, парни, мы вас не оставим». Второй оператор, рыжий, держался в стороне и никакого дружелюбия не проявлял. Сразу после полудня британцы собрались кучкой, о чем-то пошептались и милостиво махнули нам рукой, валяйте, дескать, к нам. Мы втиснулись в кабину. Поехали…


Как ни странно, в Багдаде к нам, единственным журналистам из Москвы, сначала отнеслись вполне лояльно. Поселили в стандартном номере отеля «Аль Рашид», прикрепили «куратора», якобы, из министерства информации, аккредитовали… «Куратор» по-местному именовался – майндор. Нашего звали Ахмет, он прилично говорил по-русски и особенно нам не докучал. Его главной обязанностью было следить за тем, чтобы мы никуда самостоятельно не отлучались, и контролировать все наши связи с внешним миром. Иначе говоря, майндор был обязан присутствовать при наших телефонных разговорах, давать (или не давать) разрешение на интервью, предварительно прочитывать наши статьи и репортажи и всячески препятствовать утечке нежелательной информации. Какая информация была нежелательной? Да практически вся, кроме той, которая показывала «зверства американской военщины».

Первым делом следовало решить проблемы со связью. Никаких телефонных линий тут не было. К тому времени «многонациональные силы» уже разбомбили все, что зовется инфраструктурой, - электростанции, узлы связи, мосты, нефтехранилища, правительственные здания… Прямо на наших глазах четыре крылатые ракеты аккуратно влетели в расположенный напротив «Аль Рашида» дворец конгрессов – огромное здание мгновенно обрушилось, хотя стратегическим этот объект назвать было никак нельзя. Похоже, американцы и их союзники уже просто издевались над противником, показывая, что они могут делать с ним все, что угодно.