А погоды не было.
Вынужденную задержку я использовал для того, чтобы решить проблему, которой мы занимались еще в Москве. Заниматься-то мы ею занимались, да только все было без толку. Рори хотел, чтобы с нами в Афганистан шел человек, хорошо знающий язык фарси, на котором говорит большинство афганцев. Переводчик. Рори и Питер сами могли объясниться с «духами», но они владели языком не в той степени, чтобы вести сложные переговоры. Британцы настаивали на том, чтобы наш переводчик знал и фарси, и английский. И я понимал, что они имели право на этом настаивать. В конце - концов, британцы рисковали в этом походе своими жизнями. Но где найти такого сумасшедшего? Я обратился к знакомым в разведке: может, выделите таджика из своих оперработников? У таджиков фарси - тоже родной язык.
Но как-то не складывалось с этим. Генералы из «леса» неуверенно пожимали плечами и отвечали что-то невразумительное, я понять ничего не мог. Только много позже понял. А тогда, в Москве, смог добиться лишь того, что на одном из последних совещаний у Аушева представитель спецслужб пообещал содействие таджикских коллег, они там, дескать, подберут нужного человека.
В Душанбе, когда я об этом заговорил, на меня тоже посмотрели как-то странно. «Ну, нашли мы вам одного сотрудника, - наконец, нехотя процедил местный начальник. - Подхватите его в Хороге. Там ваш вертолет специально посадку сделает».
Наконец, 30-го ноября, проснувшись спозаранку, мы увидели в гостиничном окне чистое голубое небо и заснеженные вершины гор. Стоял легкий морозец. Стало сразу ясно: сегодня летим!
Мигом собрались и ровно в девять были на аэродроме, где уже стоял «под парами» «Ми-8».
В Хороге действительно сели, я выпрыгнул наружу, вижу – идет к нашему вертолету подполковник в зеленой фуражке, а за ним понуро плетется щуплый, усатый таджик, одетый в легкое демисезонное пальто, обутый в модные городские штиблеты и вдобавок – с кейсом в руках. «Вот, - мрачно говорит подполковник, - переводчиком будет в вашей делегации». И подталкивает ко мне своего таджика. А вертолет сзади гудит. Лопасти вращаются. Летчики машут: полетели, времени нет, а то перевалы снова могут закрыться. Втянули мы этого пижона с кейсом внутрь, подполковник с явным облегчением отдал нам честь, и мы полетели дальше.
Мои британцы сразу подступили ко мне с вопросами: это кто? А что им сказать? Я и сам не знаю. Стал расспрашивать парня. Звали его, если не врал, красиво - Памирхан. Был то ли старлеем, то ли капитаном в Хорогском отделе КГБ. Вчера ему сказали: надо лететь в Ишкашим. Зачем - не сказали. Какая-то делегация, то, се… О том, что предстоит идти в Афганистан - впервые слышит. Британцы прислушивались к нашему разговору и, кажется, быстро поняли, что к чему. Питер скоро отвернулся к иллюминатору и стал заинтересованно разглядывать ледники и скалы. У Рори заиграли желваки и в глазах появились хорошо знакомые мне безумные огоньки. «Спокойно, - сказал я ему. - Сейчас прилетим в Ишкашим и там все уладим». Хотя, что уже можно было уладить?
Прилетели. Местный погранотряд был самым дальним и самым высокогорным во всем Советском Союзе. Я сразу нашел командира и рассказал ему о нашей беде с переводчиком. Командир слушал меня с плохо скрываемым ужасом. Кажется, он абсолютно не понимал, что здесь происходит? Как в этой особо режимной зоне оказались два британца (явные же шпионы – за версту видно) и какой-то бородатый подозрительный русский? Чего хотят? Какой переводчик? Какие моджахеды? Какой Афган? Да с вас, ребята, скальпы снимут на первом же километре. А кто будет отвечать? Нет, быть беде! Все это без труда читалось в его глазах. Он молча выслушал мою просьбу насчет того, чтобы связаться с Душанбе и разобраться, кто же будет нашим переводчиком. Больше я этого командира никогда не видел. Говорят, к вечеру он крепко набрался, сильно ругал перестройку, демократов, англичан, моджахедов и свою непутевую жизнь.
Когда мы расположились на базе отдыха пограничников, я объяснил британцам ситуацию. У таджика нет экипировки и, похоже, нет ни малейшего желания пересечь границу в нашей компании. Видимо, нам придется идти без него. Рори, к счастью, уже поостыл. Он лично допросил бедного опера и тоже убедился в правоте моих слов. Правда, прежде чем окончательно сдаться, ирландец предпринял отчаянную попытку спасти положение: он предложил всем нам выложить на полу свои вещи и попытаться в складчину приодеть Памирхана. Но очень скоро понял, что из этой затеи ничего не получится. А таджик вздохнул с явным облегчением: пронесло!
В Ишкашиме к нам прикрепили подполковника по имени Игорь, который, в отличие от своего командира, искренне радовался новым людям и все время пытался как-то нам помочь. Это был самый необыкновенный пограничник, когда-либо встречавшийся на моем пути. Он более четырех лет провел в непрерывных боях на севере Афганистана, вся грудь в орденах, но не только это выделяло его среди других. К нашему приезду Игорь вот уже четырнадцатый день подвергал себя добровольной голодовке. Полной! Он пил кипяченую воду и с энтузиазмом рассказывал нам о пользе лечебного голодания. Практически больше ни о чем другом он не говорил – только о голоде. Чуть позже, приглядевшись к нему, я ужаснулся: у него были потухшие нездоровые глаза, серый цвет кожи, а ходил он, покачиваясь, словно вот-вот упадет.
Днем мы сели за стол, достали привезенные с собой припасы, разлили по стаканам водку. Подполковник чокнулся с нами кипяченой водой и с гордостью доложил, что вместе с ним две недели голодают его пятилетний сын и жена. Мои спутники переглянулись. Держу пари: они подумали о том же, что и я. Игорь явно чуть двинулся умом после жестоких битв. Да, ничто не проходит бесследно.
- Располагайтесь, гости дорогие, - едва шевеля губами, произнес он, когда ужин окончился. - Сейчас я отведу вас в бассейн с нарзаном, а потом покажу Ишкашим.
- Но мы не собираемся здесь задерживаться, - заметил я. - У нас очень мало времени.
- Как знать, - мудро ответил Игорь. - На все воля Аллаха.
Поплескавшись минут пятнадцать в теплой минералке, мы оделись и поехали на уазике в сторону поселка. По дороге нам то и дело попадались щиты с убогими рисунками и надписями: «Решения съезда КПСС - в жизнь!», «Верной дорогой идете, товарищи!» Рори при виде их всякий раз приходил в неописуемый восторг. Он одобрительно хлопал меня по плечу – так, словно я и был автором бессмертных призывов. Я уже привык к этим его шуткам.
Подполковник приготовил для нас сюрприз. Оказывается, он заранее договорился о встрече с представителем моджахедов у моста через Пяндж. Молодец! Мост был в двух километрах от поселка. Перешли по деревянному настилу через реку на небольшой галечный остров, который считался нейтральной территорией. На острове стояли большие светлые шатры. «Это для продовольственной помощи афганцам по линии ООН»,– объяснил Игорь. С чужой стороны к нам двинулся молодой бородач в камуфляже. Оружия при нем не было. Наши сопровождающие свои стволы тоже оставили на берегу, в пограничной будке. Так здесь было заведено.
Рори с помощью Памирхана сразу вступил с бородачом в переговоры. Выяснилось, что главный партизанский командир этих мест по имени Нажмуддин сейчас находится в 150 километрах отсюда, в большом селении Бахарак.
- Есть ли с ним связь?
- Да, из нашего кишлака.
- А далеко ли кишлак?
- Два часа ходьбы.
Посовещавшись, мы решили, что Рори немедля отправится с бородачом в афганский кишлак и попытается связаться с Нажмуддином. Мы должны были через него передать Ахмад Шаху известие о своем прибытии и получить инструкции: как нам действовать дальше. На часах было почти четыре, уже смеркалось, значит, возвращаться ирландцу придется в полной темноте. В чужих горах, по незнакомой тропе. Я подивился смелости Рори. А он взял у Питера фонарь, и они с моджахедом, не мешкая, отправились вверх по склону. Ирландец шел широким шагом, высоко вскидывая ноги и очень напористо.
- Кстати, - сказал подполковник, с удивлением глядя на удалявшихся людей, - афганский кишлак тоже называется Ишкашим. Только расположен он почти на пол километра выше.
Это значит, кишлак был на трехкилометровой высоте. Ого! Я перевел Питеру. Он по своему обыкновению только вяло пожал плечами. Его удивить было невозможно.
Ирландец вернулся часов через пять и сказал, что связь не получилась и что завтра он опять отправится за речку.
На следующий день спозаранку мы проводили его и настроились провести время в безделье. Нарзанный бассейн, чай, праздные разговоры… Вдруг, сразу после полудня, влетает Рори: «Поехали! Моджахеды разрешили пересечь границу». Мы мигом собрались, сердечно распрощались с сержантом, который на этой базе исполнял должность коменданта, пожали руку Памирхану, поехали. Через пол часа были у знакомого моста. На остров с афганского берега выдвигалась группа бородатых здоровяков в пятнистой новенькой форме. Мы пошли навстречу.
Самый высокий из афганцев представился: «Саадулла Ямин, комиссар этого района». Сопровождавшие нас офицеры-пограничники приветливо поздоровались с ним, как со старым знакомым. Официальный партнер Москвы президент Наджибулла был далеко отсюда, а здесь реальная власть принадлежала этому «духу», и с ним считались.
Саадулла подтвердил разрешение пересечь границу. Пограничники тут же изъяли из британских паспортов моих спутников советские вкладыши-визы. Мы попрощались. Бросили последний взгляд назад. И пошли по хлипкому мостику, переброшенному через протоку, на афганский берег. Один из бородачей тут же закрыл за нами убогие жестяные ворота и навесил на них амбарный замок. Вот когда я понял, что выражение «граница на замке» имеет не только переносный смысл.
На чужом берегу нас уже ждал заказанный ирландцем транспорт - три симпатичных ослика, на которых мы погрузили всю нашу поклажу: кофр с телекамерой, треногу, рюкзаки. «Афганское такси», - пошутил Питер. И мы потопали в гору.
Еще вчера в домике с нарзаном Рори мне нудно втолковывал, какие моджахеды особенные люди и как мне следует себя с ними вести. По его словам выходило, что они не только не пьют спиртного, но и не курят, нельзя им курить. «Это самый некурящий регион в мире», – несколько раз с нажимом повторил он и посоветовал еще раз проверить мои карманы: не завалялись ли там случайно сигареты, а не то быть беде. Сам он не курил уже два месяца, специально бросил перед нашим походом. Все спиртное, которое у нас было, мы оставили пограничникам, а пол пачки сигарет я придержал в кармане. Хотел выбросить, да как-то забыл в суете.