- Предлагаю вам сложить оружие. Здание окружено сторонниками законного президента. Сдавайтесь. Переходите на нашу сторону.
Из вестибюля на втором этаже, где за гранитным барьером укрылись спецназовцы, генерала в ответ покрыли густым матом: «А не пошел бы ты…»
Дальше - цепь загадочных взрывов: два прозвучали у входа в здание, еще один на втором этаже, где залег спецназ. Следствие так и не смогло установить их природу. Взрывами внизу были ранены демонстранты, а наверху погиб спецназовец Ситников. В частных беседах со мной следователи Генпрокуратуры высказали предположение, что эти взрывы - скорее всего из того же ряда провокаций. Во всяком случае, следователи точно доказали, что бунтовщики не имели оружия, которое было бы способно убить лежащего за толстой гранитной стеной рядового Ситникова. Гранатомет? Но люди Макашова так и не смогли привести его в действие. Эти взрывы были спроектированы кем-то извне. Возможно, той самой таинственной спецслужбой, которая и заманила сюда толпу.
Все! Курок спущен. Шлюзы открыты.
Сверху на людей, стоявших вплотную к подъезду, обрушился шквальный огонь из автоматов и снайперских винтовок.
По существу с этого момента Россия начала жить по новым правилам. Это был рубеж, позади которого остались наивные представления о свободе и демократии. Тот беспощадный расстрел в Останкино и последовавшая наутро танковая осада Белого дома навсегда отбили охоту выступать против Кремля. Пусть отныне никто не вздумает посягнуть на основы власти, на трон законно избранного президента. Пусть каждый знает, что президент, защищая эти основы и собственное благополучие, готов положить сотни, а если потребуется, то и тысячи своих граждан. Пусть трепещут.
В Останкино, ближе всех к разбитому подъезду, стояли теле- и фотожурналисты. Наивные, они надеялись, что при самом плохом исходе обе стороны не станут целиться в них, так принято в цивилизованном мире: в журналистов и медиков не стреляют.
Журналисты и люди в белых халатах были убиты одними из первых.
Когда я писал свою книгу, то в этом месте надолго забуксовал. Мне трудно было понять мотивы тех, кто устроил бойню. Я разговаривал с уцелевшими коллегами, со следователями, которые вели дело, я пытался найти тех спецназовцев, которые хладнокровно в течение нескольких часов расстреливали безоружную и беззащитную толпу.
Почему? Если этих спецназовцев вел страх, то отчего он не прошел спустя десять минут, когда, застрелив десяток соотечественников, они уже положили на асфальт всю толпу и дальше просто куражились, не давая никому поднять головы?
А если это был приказ, то кто мог отдать его? И почему эти парни в форме элитного спецназа с таким садистским удовольствием его выполняли? Им кричали с улицы: «Мы журналисты, не стреляйте!» - «Журналисты? - переспрашивали они. - Тогда получайте, суки!» И нажимали на курки, меняя автоматные рожки, не жалея патронов. «Дайте вынести раненых»,- умоляли их с улицы. - «Х… вам», - отвечали солдаты и прицельно добивали и этих самых раненых, и тех, кто пытался их спасти. «Пощадите! - слезно просили их. - Остановитесь хоть на минуту, и мы все уйдем». Нет. Тщетно. Они словно бы задались целью настрелять как можно больше людей.
Я смотрел материалы уголовного дела – там таких эпизодов десятки.
Не могу понять.
Генерал Макашов покинул Останкино, едва прозвучали первые очереди. «Поехал организовывать оборону Белого дома», - стыдливо объяснит он свое бегство прокуратуре. И все его войско, состоявшее из двух десятков необученных военному делу граждан, разбежалось почти сразу. Никто не штурмовал телецентр. Перед зданием остались журналисты, старики с флагами и зеваки – зевак было больше всего. Эти люди не представляли ни малейшей угрозы телецентру, милиции и президенту Ельцину. И именно их расстреливали несколько часов подряд.
Непостижимо.
46 убитых. Более 120 раненых. Последняя жертва пала уже под утро - это был уборщик улицы, который по обыкновению спозаранку выехал на своем тракторе сгребать мусор и был застрелен милицией напротив телецентра.
Можно ли понять это?
За исключением того рядового, который погиб от таинственного взрыва на втором этаже, других потерь защитники телецентра не понесли.
Что касается Рори Пека, то его сразили одним из первых. Трудно было промазать по высокому человеку, который открыто стоял на улице всего в тридцати метрах от стрелявших.
Пуля, попав чуть ниже горла, прошила его навылет. Мой знакомый фотокор по имени Алексей Бойцов, который был рядом и сумел уцелеть, упав за бетонное ограждение цветочной клумбы, рассказывал, что Рори успел несколько раз позвать на помощь. По-русски своим высоким гортанным голосом крикнул: «Помочь! Помочь!» И затих. Эвакуировать его смогли только спустя три часа - тогда стрельба на какое-то время прекратилась, и нашлись смельчаки, которые вынесли к машине тело ирландца. В больнице № 81, куда его привезли, врачи сразу констатировали смерть.
Встретиться с убийцами моего друга я не смог. Офицеров спецназа после этой истории щедро наградили орденами и тут же отправили воевать в Чечню. Говорят, оттуда почти никто не вернулся. Солдат быстро демобилизовали, они разъехались кто куда, в основном в глухие сибирские городки, откуда были призваны на военную службу. Следователи прокуратуры в попытках докопаться до сути пытались разыскать этих солдат, но вот что выяснилось: очень скоро многие из них за разные преступления были осуждены и отбывали наказание в колониях и тюрьмах.
Все эти годы октябрьские события в России вспоминали неохотно. Следствие завершилось, однако суда не было, обе стороны согласились с президентской амнистией. По телевидению редко показывали кадры пылающего парламента, лично у меня нет никаких сил видеть эти кадры. Расстрел в Останкино не показывали вообще.
Наверное, так и задумывалось.
А Рори Пек мог им помешать.
Когда я сел писать эту книжку, то очень скоро понял, что должен своими глазами увидеть дом, в котором вырос Рори, пейзаж, который он видел каждый день, его друзей и его маму, которая больше всего на свете боялась русских. Я и не подозревал, что самым тяжелым будет разговор с Кэрол, его мамой. Потому что я был обязан знать ответы на простые вопросы: почему я жив, а Рори - мой друг и ее сын - погиб? Чем может быть оправдана его смерть? Какой высокой целью, каким сокровенным смыслом? Я обязан был знать ответы на эти вопросы, даже если мне их не зададут.
А я не знал. Я и теперь не уверен, что знаю.
Почему он погиб? Да потому что всегда лез впереди всех, потому что все время хотел быть первым, а не вторым или, не дай Бог, опоздавшим, потому что ему вечно надо было больше, чем другим. Потому что он рыжий.
Он всегда казался чуть сильнее, чуть выше, чуть напористей, чуть стремительней, чуть агрессивнее, чуть добрее, чуть справедливее, чуть ранимее, чуть грубее и чуть нежнее, чем я. Чуть-чуть…
Но ему хватило и этого.
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Что стало с героями этой книги
Руслан Аушев в феврале 1993 года стал первым президентом Республики Ингушетия. Во многом благодаря именно ему, там, в отличие от соседних регионов, не вспыхнули вооруженные конфликты. Аушеву было присвоено звание генерал-лейтенанта, он вошел в число самых авторитетных российских политиков. В то же время независимость генерала, его позиция по многим вопросам всегда раздражали кремлевскую администрацию. Он так и остался человеком чести, высоких принципов, а людей с такими качествами сегодняшняя политическая система России не преемлет. Сейчас Р.С. Аушев, как и в начале 90-х годов, возглавляет Комитет по делам воинов-интернационалистов.
После гибели Р.Пека Аушев обратился к Президенту РФ с ходатайством о посмертном награждении британского журналиста. Вскоре посол России в Великобритании Борис Панкин (да, тот самый, что когда-то брал меня на работу в «Комсомолку») вручил родителям Рори в Прехен-хаузе орден «За личное мужество».
Питер Джувенал, не смотря на неоднократные попытки заняться каким-нибудь мирным делом, продолжает держать порох сухим. Когда писались эти строки, он освещал боевые действия в Ираке. В последнее время Питер живет по преимуществу в Кабуле, где он арендовал дом, прежде принадлежавший «террористу номер один» Усаме Бен Ладену, и устроил там гостиницу. Он работал на чеченской войне, снимал бои в Югославии, отыскал в диких горах Бен Ладена и взял у него интервью. По оценкам знающих людей, Питер остается самым опытным военным оператором в мире.
Вон Смит также не упускает возможность подставить свою голову под пули. Во всяком случае, на последней войне в Ираке он опять снял то, что называется «эксклюзив». Недавно Вон загорелся идеей создать в Лондоне клуб независимых фронтовых журналистов. Неподалеку от вокзала Паддингтон он уже подобрал подходящее помещение. А в сотне метров от этого здания в небольшой комнатке на первом этаже размещается компания Frontline News, где Вон и заправляет сейчас всеми делами.
Джон Симпсон, международный редактор Би-Би-Си, написал несколько книг, в которых тепло отзывается о Рори и Питере. Джону тоже неймется, он много путешествует и никогда не проедет мимо «горячей точки». В апреле 2003 года Джон Симпсон сделал, по моему мнению, лучший военный репортаж. Американская бомба взорвалась всего в нескольких метрах от него, когда он сопровождал конвой из курдов и янки на севере Ирака. Много людей погибло, а сам журналист был ранен. Вряд ли, эти кадры понравились американцам, зато миллионам телезрителей они еще раз продемонстрировали всю мерзость войны.
Бабрак Кармаль 1 декабря 1996 года тихо скончался в Москве и согласно его воле был похоронен на севере Афганистана. Он – единственный из высших афганских руководителей последних десятилетий, который умер собственной смертью.
Доктор Наджибулла четыре года подряд просидел под «домашним арестом» в кабульской резиденции ООН. Он много читал и размышлял о трагических событиях, свидетелем и участником которых стал. В частности, доктору не давал покоя вопрос: отчего его с такой легкостью бросили (предали?) московские друзья? В 1996 году Кабул захватили талибы, которые вскоре зверски замучили и казнили доктора и его брата.