акомыми архитекторами, может быть, и каких-то относительно надежных посредников на рынке жилья знала. Главное было начать разговор и грамотно расспросить. Адель отправилась в дом напротив, оставив Лютика сортировать бусы. Отец Мельхор ушел в часовню на обеденную службу, Валериан где-то шлялся, а Эльга совершенно точно была у себя — Адель видела, как она минут пятнадцать назад закрепляла пушистую мишуру на балконе.
Вопрос, которым ее встретили, удивил.
— Ты из-за Ильзе? — спросила Эльга, комкая пучок «дождика». — Это бесполезно. Мы не изменим решение. Я не усыновляла Айкена, потому что не было необходимости. Когда мы поженились, я не решилась предлагать, а Брант молчал. Позже как-то уже катилось по накатанной, ничего не меняли. Но сейчас я не отступлюсь, даже если Брант начнет колебаться. Так и передай.
Адель заверила Эльгу, что не может никому ничего передать, даже если бы ей за это предлагали большие деньги, и довольно быстро выяснила, что Ильзе попыталась заявить материнские права в связи со следствием и грядущим судом. А Эльга немедленно созвонилась с адвокатами и начала процесс усыновления Айкена, который тормозили предпраздничные дни: все готовились к встрече Нового Года, справки выдавались лениво и неохотно, а суд, без которого было не обойтись, назначили аж на вторую половину января — даже за деньги не нашлось окон в расписании.
Узнав, что Адель интересуется исключительно недвижимостью, Эльга просияла и начала предлагать варианты помощи.
— По готовому жилью ничего не подскажу, есть знакомый, который занимается продажей квартир в новостройках, но, как я понимаю, вам это не подойдет.
— Нет, — покачала головой Адель. — Лютик привык гулять, а я не смогу часами сидеть с ним на детской площадке.
Даже сейчас, зная, что прихожане не причинят Лютику вреда, она не выпускала из поля зрения калитку — благо, окно дома Эльги позволяло вести комфортное наблюдение.
— Ключевые Воды разрастаются, — сказала Эльга. — Поселки, располагавшиеся далеко за городской чертой, сейчас стали окраинами. Основная ценность этих окраин заключается в относительно невысокой стоимости земли — в центре во много раз дороже — и больших участках. Дома, чаще всего, не блещут качеством — проще снести, чем перестроить и благоустроить. Но — очень и очень редко — попадаются жемчужины. Пару недель назад мне показывали фотографии снятого с учета памятника архитектуры. Собственно, дома там не осталось — он сгорел пятнадцать лет назад после удара молнии. Участок выставлен на продажу. Если бы он был в другой стороне — ближе к поместью моих родителей — я бы купила, не раздумывая. Но, увы — это противоположное направление. Хочешь, расскажу подробнее? Я могу посоветовать надежную строительную фирму.
— Расскажи, — согласилась Адель, посматривая на пустую улицу. — Мы обсуждали возможность стройки. В тот момент нам казалось, что купить готовый дом проще. Сейчас я не уверена.
— Это была лисья усадьба. «Еловый бор». Супружеская пара — кремовая лисица и огненный альфа из Лисогорского воеводства — попытались построить подобие человеческой средиземноморской виллы. Лисица придумала и спроектировала усадьбу со статуями оленей на пилонах ворот, с небольшим террасным парком и богато украшенным фасадом — вазоны, статуи, балюстрады, мозаичные панно и порожки. Говорят, что мозаичные работы выполнял сам Юлиан Громоподобный, проживший в «Еловом бору» целый год. Но я думаю, что это преувеличение — скорее всего, панно, вазы и порожки выкладывали артельщики, а Юлиан приезжал на закрепление наговора. Между прочим, порожек уцелел. Порог, ступени перед бывшим парадным входом и потрепанные олени на пилонах ворот — вот все, что осталось от былого великолепия.
— Любопытно, — пробормотала Адель. Она увидела, что Валериан и Брант встретились возле калитки и о чем-то болтают, и позволила себе полностью сосредоточиться на рассказе — при Валериане с Лютиком ничего страшного не произойдет.
— У супружеской пары не было прямых наследников. Между дальними пошла тяжба, длившаяся много лет. Обветшавший дом в итоге отошел государству. Там устроили летний санаторий для детей и этим загубили интерьеры здания. Усадьбу признали памятником архитектуры, но ремонтировать не спешили. Террасный парк разрушился, ельники, подступавшие прямо к дому, начали засыхать. Пожар случился ранней весной, когда в санатории не было даже сторожа. Здание и ельники выгорели, на пожарище долго ездили комиссии, лет через десять из имения вывезли мусор и расчистили лес, позволяя нормально расти молодым елям, пробившимся через подушку золы. Как я говорила, недавно с участка сняли статус памятника архитектуры — сочли, что олени и порожек не достойны этого громкого звания. Земля выставлена на продажу в начале декабря. Не сомневаюсь, что ее быстро купят — там есть все коммуникации, подведенные для санатория. Молодые ельники хорошо растут, да и старые не выгорели полностью. Сейчас это окраина города. Доставить стройматериалы не проблема. Спроектировать дом — тоже. Съездите, посмотрите, я попрошу знакомого вас сопроводить. Только поторопитесь — о торгах мало кто знает, а когда узнают, выстроится очередь.
— Спасибо, — поблагодарила Адель. — Это действительно интересный вариант. Вопрос в том, хватит ли у нас денег на стройку. Я поговорю с Валерианом.
Она увидела остановившуюся возле дома машину и насторожилась. Тревога утихла, после того как стало ясно, что Валериан знаком с гостем. Из автомобиля вышли волк и волчонок с елочкой в горшке, Брант рванул к дому, а Адель вежливо откланялась, пообещав заглянуть позже и договориться о просмотре.
Дорогу пришлось перебегать, чтобы разнять драку. Волк и Валериан мутузили друг друга и швырялись обвинениями в разнообразных грехах. Адель закричала: «Отставить! Подъем! Смирно!», кое-как развела драчунов к разным заборам, заглянула в дом и увидела, что Лютик предлагает волчонку пирог и компот. Это было так трогательно, чопорно и мило — по контрасту с подравшимися взрослыми — что у Адели пропала охота орать и ругаться, хотя подмывало устроить Валериану скандал.
Волк оказался тем самым приятелем по имени Анджей, который звал Валериана устраиваться на работу в ключеводскую полицию, названивал ему вечерами и запятнал себя каким-то порочащим поступком — каким именно, Адель не выяснила. Волчонок с елочкой, важно представлявшийся Власом Анджеевичем Розальским, был его единственным и горячо любимым отпрыском. Влас Анджеевич — в отличие от отца — являл собой образец солидности, в драки не лез, а пирог ковырял вилкой.
Отец Мельхор, вернувшийся с обеденной службы, тяжело вздохнул при виде перепачканных Валериана и Анджея, велел им срочно привести себя в порядок и садиться пить чай. Над столом витала неловкость. Адель догадалась, что Анджей знает о причине увольнения Валериана, но не в курсе, что проблема решена довольно замысловатым способом. Это взбодрило — глоток недоверия, тонус. Чтобы разрядить обстановку она начала рассказывать о пилонах с оленями, выгоревшем ельнике и участке на продажу. Надо же было успокоить отца Мельхора, почувствовавшего неладное.
Анджей неожиданно оживился и сказал, что оленей знает — это единственное место в окрестностях Ключевых Вод, где растут рыжики.
— Мы с женой туда два года назад ездили, полторы корзины собрали. Мне сослуживец шепнул, у него тесть неподалеку живет. Ворота не закрываются, в ограде проломы. Народ пронюхал, что поросль пожарище затянула, лазают за грибами, пользуются ничейным.
— Придется первым делом ограду восстанавливать, — нахмурился Валериан. — У меня уже кипит. Какие-то чужие волки едят мои рыжики!
— Валерек, не торопись, — проговорил отец. — Такая стройка дорого обойдется. Надо подсчитать. Глупо до старости на кредит работать.
— У меня есть накопления, — сообщила Адель.
Анджей наградил ее задумчивым взглядом, посоветовал:
— А вы еще новогодних лотерейных билетов купите. Вдруг какой-то приз получите. Мы вот купили шесть штук. Всем по два. Влас собрался розыгрыш по телевизору смотреть. Сказал, что купит себе фотоаппарат, если что-то выиграет.
— О, мы тоже купили, — оживился Валериан. — Лютик, ты их не выкинул?
— Нет, — Лютика явно удивило такое предположение. — Я ничего не выкидываю. Всё пригодится.
Наверное, Камул с Хлебодарной сговорились и решили впихнуть в последние дни года побольше событий — чтобы ни Валериан, ни Адель не посмели жаловаться на скуку. Анджей с Власом, прежде чем отбыть домой после чаепития, пригласили их в гости. Не на саму Ночь Изгнания — Эльга успела первой — а на первый или второй день нового года. Знакомый Эльги сказал, что нужно срочно ехать и смотреть участок с оленями и рыжиками, потому что у Управления архитектуры появился заинтересованный покупатель, а папа Валериана неожиданно заявил, что они должны обменяться браслетами в уходящем году — он, мол, возьмет грех на душу и совершит обряд без официальных бумаг из мэрии.
Было ли это очередное видение или просто старческое опасение, что незакрепленная ячейка общества может развалиться, Адель решила не выяснять. Дом ей хотелось смотреть сильнее, чем меняться браслетами. Причина была банальна: слышимость в родовом гнезде Кшесинских была великолепной — спасибо тонким перегородкам — из-за чего половая жизнь практически сошла на «нет», и это ее чрезвычайно огорчало. Но и предаваться бурной страсти под покашливание жреца Мельхора не получалось. Вот такое обидное «всё хорошо и нехорошо» сразу. На ферме Морана не было красивых комплектов белья, чтобы поиграть в соблазнительницу, а здесь были, но с играми не складывалось.
Валериан, чувствовавший себя виноватым, развил бурную деятельность. Простил Анджея — Адель так и не выяснила, за что — позвал его свидетелем, который подаст браслет, и заодно пригласил на скромную церемонию супругу Розальского и Власа Анджеевича. Адель решила поискать помощи там, где ей уже повезло, и пригласила в свидетели Эльгу. Разумеется, вместе с Брантом, Айкеном, няней и младшими детьми — только лошадей не попросила к часовне притащить, потому что это был бы перебор.