Скрип повторился, даже громче, чем в первый раз. Генри насторожился уже не на шутку. Он всегда с педантичностью относился к запиранию двери на ночь. Хоть здесь было и относительно безопасно, но иногда туземцы пошаливали. Чаще всего просто воровали продукты или инвентарь со двора, но случались и нападения на людей. Собаку он так и не завел, поэтому сменил дверной засов на более мощный и не забывал его задвигать. Неужели сегодня, засидевшись за документами, все же позабыл?
Снова послышался уже знакомый скрип, на этот раз слабее, но в сопровождении какого-то подозрительного шуршания. Хиннеган вскочил на ноги, пару секунд прислушивался, затем слегка подрагивающими руками зажег свечу, стоявшую в глиняном блюдце возле кровати на крышке сколоченного из неровных досок громоздкого сундука, доставшегося, как и вся небогатая мебель, от предшественника. Поднял с пола небольшой топорик, служивший ему единственным оружием. Джек часто уговаривал его купить ружье или, хотя бы, пистолет, но Генри всегда отмахивался. Не считал нужным, да и деньги требовались для другого. А теперь как бы не пришло время пожалеть об этом неразумном решении!
Затаив дыхание, быстро откинул полог рукой, держащей топорик. В помещении, не таком уж и маленьком, царила кромешная тьма, и слабенький свет свечи ее совершенно не разгонял. Даже наоборот, слепил глаза, так что увидеть что-либо на расстоянии более пары футов представлялось совершенно невозможным. Ученый вытянул руку со свечей подальше от глаз, насколько мог, и шагнул вперед. Последнее, что он успел услышать, это чей-то резкий выдох сбоку...
...Затылок очень ныл, а где-то рядом бубнили два голоса. Даже скорее шептали, так как разобрать что-либо было решительно невозможно. Впрочем, ему и не хотелось, слишком уж болела голова. Затем Хиннеган вспомнил произошедшее и обомлел. Попытался осторожно приоткрыть глаза. Это с трудом, но удалось. Однако в тусклом освещении он не смог рассмотреть ничего, да и изображение плыло перед глазами. Видимо, последствия удара. То, что это был именно удар по затылку, он уже не сомневался.
Несмотря на слабый свет свечи, неизвестные, бубнившие рядом, заметили, видимо, что их жертва очнулась. Мужской голос произнес что-то уже отчетливей, но на совершенно неизвестном Генри языке. Ему ответил другой, на том же, вероятно, наречии, после чего Хиннеган почувствовал, как ему в рот засунули какую-то тряпку. Еще одну повязали на глаза. Только тогда он осознал, что его руки и ноги связаны. От ужаса и неизвестности он попытался заорать, но с кляпом во рту сделать это было затруднительно. Вышло лишь невнятное мычание. Совсем негромкое. Соседские дома расположены довольно далеко, нет ни малейших шансов, что его хоть кто-нибудь услышит!
Еще несколько минут в помещении слышались шаги, какой-то шорох и тихая, невнятная речь. Складывалось впечатление, что незваные гости что-то ищут. Если деньги, то зря, почти все ученый потратил на закупку материалов для опытов! Кто же эти люди и что им надо? Грабители из негров, рискнувшие поживиться в стоящем на отшибе доме? Неизвестный Генри язык свидетельствует в пользу подобного положения дел. Но почему его тогда не убили? Хотят взять в заложники и потребовать выкуп? Глупо это делать в нищей деревне, да и Хиннеган никогда не слышал здесь о подобных случаях. Кто же тогда?
Спустя некоторое время шорохи и стуки утихли. Неизвестные обменялись еще несколькими репликами, затем Генри почувствовал, как несколько пар крепких рук подняли его в воздух, замотали в одеяло и аккуратно понесли. По дуновению холодного ночного ветра он понял, что похитители тащат его прочь из деревни.
Ходьба продолжалась довольно долго. Хиннегана, ненадолго останавливаясь, несколько раз передавали из рук в руки, меняя носильщиков. Его лишенные подвижности конечности закоченели, несмотря на одеяло. Это доставляло ему немалые мучения, он несколько раз пытался привлечь внимание похитителей стонами и брыканием, но тщетно. Те продолжали молча идти вперед, как заведенные.
Наконец, когда несчастная жертва уже потеряла счет времени, и лишь обреченно всхлипывала, не чувствуя ног и рук, они остановились. Хиннегана положили на что-то твердое и сняли повязку. В глаза ударил яркий свет, оказавшийся, по прошествии нескольких минут, когда глаза к нему постепенно привыкли, лишь слабым рассветным заревом, просачивающимся в лишенное ставень окно и многочисленные щели в стенах. Помещение, куда принесли пленника, явно принадлежало старому заброшенному строению, возможно служившему некогда складом зерна.
Вскоре люди в длинных плащах с капюшоном и закрывающими нижнюю часть лица повязками, освободили ученого и от кляпа, а также развязали руки и ноги. Но Хиннеган все равно поначалу не был способен ими даже пошевелить. Несмотря на это, ему на шею накинули веревочную петлю, по типу ошейника, привязав ее к ближайшему столбу, поддерживавшему дырявую крышу.
- Воды! - только и смог прохрипеть он.
Чья-то рука в перчатке поднесла к его губам кожаную флягу с водой. Большая часть жидкости впустую пролилась холодной струйкой ему за воротник. Тогда похититель, отложив флягу, приподнял пленника и прислонил его спиной к столбу. После чего тот сумел сделать несколько полноценных глотков и облегченно вздохнул.
Неизвестный убрал почти опустошенный сосуд, откинул капюшон и снял повязку. Перед глазами ошеломленного Генри появились жесткие, коротко остриженные черные волосы и узкие глаза, бесстрастно взиравшие на пленника. Японец! Или китаец, Хиннеган не имел ни малейшего представления, как различить представителей данных народов. Неужели враги его выследили? Но как?
- Будешь шуметь, опять заткнем рот! - коротко бросил похититель на английском, но с жутким акцентом, и отвернулся.
После того, как японец перестал заслонять собой остальное помещение, в нем обнаружились еще шестеро таких же фигур в капюшонах и повязках, занятых обустройством временной стоянки. Одни из них прикрывали валявшимися повсюду обломками досок щели в обветшавших стенах, другие доставали припасы из заплечных мешков.
- Кто вы? Зачем вы меня похитили? - прокашлявшись, тихонько, чтобы похититель не исполнил свою угрозу, спросил Генри без особой надежды на ответ.
Одна из молчаливых фигур, прихватив извлеченную из мешка еду, уселась напротив пленника. Откинула капюшон и изящным движением затянутой в перчатку руки сорвала повязку с лица.
- Ты! - заорал Генри, совершенно позабыв о предупреждении и в ужасе отстранился, стукнувшись о столб шишкой от вчерашнего удара. От пронзившей затылок боли он чуть вновь не потерял сознание. - Ты же умерла!
- Ты что, мне не рад.., муженек? - фальшиво улыбнулась Кэт, ибо это была, конечно же, она.
От переполнявших Хиннегана противоречивых чувств тот на некоторое время потерял дар речи. С одной стороны, его захватили в плен враги, и ничем хорошим это окончиться не могло. С другой - его бывшая возлюбленная, которая, как он считал, была убита в приступе ненависти его же собственными руками, оказалась жива! Некоторое время он пожирал неожиданно воскресшую девушку глазами, затравленно дыша. Кэт изменилась за эти полгода с небольшим - в уголках глаз появились морщинки, а лицо приобрело какой-то непривычный суровый оттенок.
- Этого не может быть! Как ты выжила? - спросил, наконец, Генри.
- Чудом, - без тени насмешки ответила Кэт. - Японский отряд, который должен был эвакуировать нас, оказался на месте буквально через минуту после того, как ты так подло поступил со мной! Они оказали первую помощь, остановили кровь и быстро доставили на флагман, где меня прооперировал ведущий хирург эскадры.
- Подло? - возмущенно поднял голову Хиннеган. - Это я - подло? Разве это я подло затесался к тебе в доверие и полгода обманывал тебя во всем? Разве это я клялся тебе в любви, надсмехаясь в душе над простачком, купившимся на такой примитивный обман?
Девушка вызывающе впилась в него взглядом, в котором, однако, затаился явно различимый тоскливый оттенок. Затем печально вздохнула и сунула в руку своего бывшего возлюбленного кусок черствого хлеба:
- Не тебе судить, надсмехалась я или не надсмехалась! Много ли ты вообще понимаешь в жизни? Все, кто хотел, использовали тебя, как им приспичит! Ректор, король, Виллейн... И только я действительно желала тебе добра, хотела вытащить из этого болота... Эх... Ты все равно сейчас не поверишь! Вот попадем в шанхайский или токийский университет, увидишь, что значит по-настоящему свободное научное творчество и тогда по-другому оценишь мои действия! А пока - поешь и спать! Ночью нам опять предстоит длинный переход!
- Куда? - мрачно осведомился Генри, откусив, после некоторого колебания, от выданного куска хлеба.
- В одну укромную бухточку на побережье. Там припрятана шлюпка, которая доставит нас на японский фрегат.
- Зачем я вам нужен? Ты же украла артефакт и документы из оксфордской библиотеки! Неужто ваши хваленые "свободные" ученые не смогли сами продолжить исследование?
- Ты же прекрасно знаешь, что там не хватало самых важных сведений! Тех, что содержались в спрятанном лабораторном журнале! Да и ты в исследованиях продвинулся далеко, их результаты сэкономят нам время.
- Ну вы же устроили обыск, нашли все материалы, думаю. Зачем вы тащите с собой и меня? Проще было убить!
- В крайнем случае, обойдемся и без тебя, конечно. Но ты ценный специалист, жаль было бы потерять такого. И, - она, придвинувшись поближе, так, что ее дыхание коснулось его щеки, колыхнув торчащие, давно не стриженые бакенбарды и пробудив, тем самым, в Генри отзвуки былых чувств, добавила тише:
- Зря ты считаешь, что был интересен мне только как перспективный ученый...
- Не морочь мне голову! Я тебе больше никогда не поверю! - взбешенный ее поведением Хиннеган, пытаясь отстраниться, вновь сильно ударился шишкой на затылке и зашипел от боли.
- Я понимаю. Еще в Бомбее продумывала заранее, как буду убеждать тебя в том, что ты важен для меня, не только как добыча, но и как личность, но после твоей... тогдашней несоразмерной обстоятельствам реакции, это уже не важно. Если бы ты на самом деле любил меня, то никогда бы не стал убивать из-за такой ерунды! - лицо девушки вновь приобрело суровый оттенок, пропавший было с развитием беседы.