Если так подумать, то, кроме статьи о назначении Стара, в столичном вестнике не было ничего информативного. И это действительно жутко походило на магию.
Пустые Зеркала выполнили свое предназначение. По крайней мере, Джиму очень хотелось так думать. И поэтому до полудня он успел многое сделать.
Он выяснил, что в архиве на Книжной улице нет информации про Винсента Стара. Сунуться в главное управление сыска и патрулирования под видом пострадавшего (благо синяк на скуле никуда не делся) и попытаться узнать, где находится местная кладезь информации с личными делами сотрудников, новых и старых.
Рискнуть всем и предъявить бумагу, подписанную Ником, затребовав доступ. Наглость сработала: не вспомнив, что составивший бумагу уже мертв, сыскари беспрекословно предоставили ему личное дело Винсента Стара. А также Виктора Беккета. Не дожидаясь, пока ребята придут в себя, Джим взял папки и был таков, решив, что изучит их позже.
Конечно, была опасность, что через некоторое время в гостиницу заявятся сыскари, сообразившие, что бумага бывшего верховного судьи потеряла силу, но Джим, оценив обстановку, решил, что это случится не скоро. Судя по всему, у представителей правопорядка было много работы. И не всегда было время читать газеты, тем более столичные.
Слишком легко. Слишком гладко.
И Джим мог объяснить происходящее только тем, что вчера пережил. Сон без сновидений помог ему понять намеки Норы, когда она говорила про спигелов. По измерению Пустых Зеркал разгуливают несбывшиеся и неосуществимые желания. Они похожи на людей с мыльными пузырями вместо головы. А спигелы – это истинные обитатели того мира. Отражения. Значит ли это, что вчера, глядя на гнилое чудище, издающее звук ножа по стеклу, Джим увидел самого себя?
Об этом он собирался спросить у Норы и Клайда, когда они вернутся из очередного рейда в потусторонний мир.
За заботами, наглым выуживанием информации и раздумьями время прошло незаметно. Близился полдень.
Час для встречи пришел, и Беккет во второй раз за день отправился на Книжную улицу. Туда, где его ждали те, кто мог ответить на многие вопросы. Осталось только заставить их это сделать…
Заняв привычное место, откуда он наблюдал за Норой и Клайдом на протяжении двух недель, Джим поплотнее запахнул плащ и начал ждать. Пока он занимался делами, погода в Оршене из просто гадкой превратилась в совсем безрадостную: противная, но вполне терпимая морось сменилась накрапыванием мелкого дождя и пронизывающим ветром. Все попытки спастись от сырости были тщетны, и все, кто мог покинуть улицы города, так и сделали. Прохожих было совсем немного, да и те были озабочены только желанием оказаться там, где тепло и сухо, поэтому вряд ли замечали что-нибудь. Когда часы на ратуше пробили двенадцать раз, Джим надвинул шляпу поглубже и скрылся в нише между домами. Если хочет ответов, он должен застать оригинальных напарников врасплох. Так же, как они сделали с ним вчера. Жаль, что у него в рукаве не припасены козыри в виде компрометирующих досье. Репутации Норы уже ничего не может повредить, а Клайд и вовсе неприкосновенен, ведь он служит Истинному Богу.
Пожалуй, именно Клайд мог позволить себе все. Или почти все. Находясь под защитой храма, веры и любви прихожан, он был буквально покрыт броней безупречной репутации. Вздумай Джим публично его разоблачить, от него ничего бы не осталось. От Джима, а не от Клайда, к сожалению.
Потому что слова имеют силу, а слова такого пройдохи, как Клайд Безгрешный, – особенно. Знаменитый проповедник, путешественник по Пустым Зеркалам. Интересно, почему никто до сих пор не разнюхал, чем он занимается?
Очередной вопрос, на который стоит узнать ответ.
Сколько их уже у Джима? Целый ворох, и он только растет.
Прошло несколько минут, но из заброшенной лавки молочника так никто и не вышел. Книжная улица полностью опустела, а продрогший насквозь Джим начинал тихо звереть. Кажется, Нора и Клайд снова его обманули.
Когда вместе с дождем на плаще начали оседать мгновенно тающие хлопья снега, Беккет не выдержал. Пересек улицу и открыл скрипучую дверь. Конечно же, никого не обнаружил. В подсобке, откуда вчера его увели в иной мир, валялись метла, несколько бидонов и черепки разбитых глиняных горшков. Ничего не указывало на то, что здесь каждый день бывают люди. А ведь это тоже странно: лавка стоит не закрытой, в этом месте давно уже должны были устроить убежище какие-нибудь бездомные. А уж о производителях незаконной дури, которым всегда требуются заброшенные помещения, и говорить нечего.
Но лавка была пуста. И кажется, сегодня Нора и Клайд решили нарушить традицию и не гулять по Пустым Зеркалам.
С чем это связано, Джиму было плевать. И пусть сегодняшний день действительно начался с подвижек, он хотел большего. Он хотел ответов. И он хотел их прямо сейчас.
Грязно выругавшись, он пнул ни в чем не повинную дверь подсобки и вышел из молочной лавки, отдав себя во власть разгулявшейся стихии.
Пожалуй, сегодня погода превзошла все ожидания: Джим пробыл в лавке всего несколько минут, но за это время город превратился в серого призрака, укрытого рябью мокрого снега. Снег падал с грозных небес, лип к мостовой грязно-белыми кляксами и тут же таял, будто испугавшись кары за содеянное.
Впрочем, Джиму было плевать на погоду. Он был очень зол.
Застыв на крыльце, он оглядел пустую улицу, думая, куда пойти. В храм? Там он может найти Клайда. В квартиру Норы?
Или стоит все-таки переждать стихию в месте поближе и поуютней. В месте, где он сегодня уже был, но не успел порадовать заскучавшего хозяина светским разговором.
Выбрав третий вариант, Джим поднял ворот плаща, спасаясь от вездесущего ветра, и отправился в архив. Там, по крайней мере, он сможет разложить добытые папки и прочитать их содержимое. А Жало угостит его чаем, который будет очень кстати, потому что Джим действительно продрог до костей.
А когда мокрый снег прекратится или превратится в обыкновенный дождь, а ветер перестанет завывать, как сумасшедший волк на луну, Джим отправится к Норе.
О том, почему он не хочет и близко подходить к храму Истинного Бога, Джим предпочитал не думать.
Но он твердо пообещал себе, что до темноты узнает про Клайда Безгрешного хоть что-то. И если для этого ему придется потерять еще один день в расследовании убийства собственной сестры, то так тому и быть.
Норман встретил его радушно. Его совершенно не удивило, что Джим заявился к нему второй раз за день.
– Проходите, молодой человек, – усмехнувшись, произнес архивариус. – На улице филиал Бездны, и вам уж точно не помешает чашка чего-нибудь горячего.
Джим согласился. Как и предполагалось, посетителей в архиве не наблюдалось, поэтому он с удовольствием расположился за самым удобным столом и вытащил из-за пазухи две папки.
Возможно, Норман был не прочь поболтать, но у Джима были другие планы, поэтому, получив от архивариуса чашку чая, он вежливо попросил ему не мешать. Беккет и так уже потерял уйму времени. А теперь настал черед действовать.
– Я буду у себя, – недовольно пробурчал Жало и удалился, унося с собой вторую чашку.
Отметив, что в следующий раз надо будет захватить с собой печенья, чтобы задобрить оскорбленного старика, Джим отхлебнул теплого чая, отдающего травами и медом, и углубился в чтение.
Досье Винсента Стара было неполным. Это сразу бросалось в глаза. Хотя бы тем, что обычно тщательно пронумерованные страницы были разрознены. Не хватало сведений о семье, в том числе о жене и детях. Наградные листы, анкеты, какие-то заметки о мелких должностных нарушениях – это все было. А вот о семье – ничего. Кроме Винсента, Джим не помнил других Старов, а это значило, что прокурором тот стал благодаря стремлению и личным качествам, а не по протекции. Тогда становилось совершенно непонятно, почему именно эти сведения в досье отсутствуют.
Глядя на строчку: «Любимый цвет – каштановый», Джим нервно теребил пальцами верхнюю пуговицу рубашки и размышлял. В досье хватало того, что сойдет за компромат: в молодости, например, неопытный сыскарь Винсент Стар упек за решетку некоего Эда Берда. Бедняга очутился не в то время не в том месте, и все улики указывали на него. Опытный сыскарь сразу бы заподозрил неладное, проверил бы информацию и понял, что несчастного просто подставили. Но Винсент оформил Берда, предъявил ему обвинение, и бедолагу отправили в тюрьму. После двух месяцев стало известно, что Стар ошибся, но было уже поздно: не выдержав прелестей тюремной жизни, Берд вскрыл себе вены заточкой.
Стар схлопотал выговор, но, учтя его неопытность, промах ему простили, пусть и продержали на должности младшего сыскаря дольше, чем надо. А потом уже карьера будущего верховного судьи быстро пошла ввысь. И не придраться: все обосновано, никаких внезапных переводов или надуманных наград.
Парочка мелких нарушений, типа несвоевременного оформления улик, и все.
По бумагам выходило, что Винсент Стар был чист. И у него был единственный скелет в шкафу – Эд Берд. Обычно у сыскарей подобных жертв было намного больше.
Тот факт, что дело несправедливо обвиненного Старом подозреваемого и его смерть не были вырваны из досье, мог бы убедить Джима, будто Винсент Стар действительно являлся выдающейся личностью и он заслужил свой высокий пост. В конце концов, если убрать все темные пятна с репутации, получится не сыщик, а священник, и будет очевидно, что досье вычищали. Однако у Джима оставалось два «но». Первое – это полное отсутствие информации о семье, а второе… Второе Джим обнаружил не сразу. За перечислением наград, мелких внушений и прочих пустяков он сперва пропустил дату, когда была похищена его сестра. Но вернувшись и просмотрев досье с самого начала, он нашел такое, что поразило его до глубины души.
Если бумаги не врали, то десять лет назад, примерно в то же время, когда Виктор Беккет одержимо искал похитителя девочек-сирот из дома призрения леди Грейв, Винсент Стар расследовал исчезновение некой Шейлы Элви.