месте ли пистолет, а потом открыл папку.
Да. Это оно.
Будь он одержимым всеобщей справедливостью болваном, обязательно бы написал куда надо, чтобы в это место приехали настоящие инспектора.
Но ему плевать на Дэйна Арлока и то, чем он занимается в своем скорбном доме.
Потому что сейчас он держит в своих руках компромат на Винсента Стара. То, что уничтожит его. И пусть Ник написал записку, пусть казалось, будто в его смерти никто не виноват, Джим в это не верил.
Надо снять со лживого гада маску и посмотреть на то, что под ней. Пожалуй, Джим легко мог представить, как сын перерезавшей сорок человек женщины убивает маленькую девочку. И не одну. В конце концов, тогда исчезла не только Диана. И отец искал похитителя до самого конца.
Джим тоже пойдет до конца.
Чего бы ему это ни стоило.
Поймать экипаж на самой окраине города было непросто, поэтому Беккету пришлось изрядно пройтись пешком, ощущая всю прелесть промозглой осенней погоды. К сырости примешивался кислый привкус ржавчины, казалось, поселившийся здесь с самого начала времен. Надо обязательно узнать у Норы, что она имела в виду. В Циране тоже пахнет, но не так сильно.
Наконец ему на глаза попался экипаж с подремывающим возницей на козлах. Укутавшись в кожаный плащ и надвинув на лоб шляпу, извозчик сладко похрапывал, не замечая ни гула голосов, ни стука ставен, ни лая вездесущих собак.
Джим даже позавидовал парню: он сам в таких условиях уж точно никогда бы не заснул. Сытая жизнь у Ника давала о себе знать: старая перина кровати в «Старом очаге» первое время казалась жесткой и комковатой. А потом ничего, привык. А если вспомнить о том, что скоро закончатся деньги, а где взять еще, Джим мало представляет, ему еще предстоит привыкнуть к чему-то еще менее удобному.
О том, как он будет жить дальше, подумает позже. А сейчас ему надо на почту.
Разбудив возницу, Джим сунул ему шесть медных грошей и приказал отвезти его на почтовую станцию. Парень, явно недовольный своим возвращением из страны грез, заявил, что его услуги стоят не меньше половины серебряного луара, заставив Беккета скрипнуть зубами. А ведь ему еще на почте потратиться предстоит… Такими темпами денег у него хватит до завершения недели, не больше.
Но пришлось отдать. Почтовая станция находилась на другом конце города, а ему очень хотелось, чтобы письмо успело покинуть Оршен уже сегодня вечером.
Чем быстрее он выведет Винсента Стара на чистую воду, тем лучше. А раз этот урод забрался на самый верх, то Джиму могут помочь только те, кто не боится кусать сильных мира сего.
Газетчики.
Какое счастье, что он помнит адрес редакции одной из столичных газет!
На почте было не протолкнуться. А что поделать: единственное отделение на весь город. Расплатившись с возницей, Джим нырнул в людское море. Для начала ему надо написать сопроводительное письмо, чтобы папка с компроматом на Стара попала в нужные руки. Придется раскошелиться не только на конверт, но и за срочную, а главное – ценную доставку.
Ничего, сегодня он откажется от ужина и этим покроет свои траты. Купив большой конверт, Джим устроился в самом темном углу зала и скрючился за маленьким столиком. Папку с делом матери Стара положил по правую руку от себя и достал письменные принадлежности. С одной стороны, галдящая толпа вокруг вызывала смутную тревогу, но в то же время он понимал, что именно здесь до него никому нет дела. Кто-то, как и Беккет, пришел отправить посылку, кто-то – получить, а вон тот неприметный мужчина в темно-сером сюртуке, склонившийся с потрепанным блокнотом и карандашом над грудой коробок, – явно конторщик какой-нибудь фирмы, единственной заботой которого сейчас является ничего не забыть.
В толпе легко стать невидимкой.
Джим уже заканчивал витиеватое обращение к владельцу «Столичного вестника», как почувствовал, что рядом с ним кто-то остановился. Подняв голову, он обнаружил, что над ним возвышается Нора.
Она была облачена в довольно милое скромное платье и серый плащ. Ее темные волосы были скрыты под шляпкой, а в руках она держала небольшую сумочку. Ни дать ни взять почтенная леди явилась на почту, чтобы отправить очень важное письмо.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался Джим, склоняясь над трудом последних тридцати минут. Нужно как-то закончить. И постараться, чтобы, несмотря на анонимность послания, папку приняли всерьез.
Нора не ответила. Положив сумочку на стол, она молча взяла карточку матери Стара и открыла ее.
– Положи на место! – возмутился Джим. – Кто тебя научил брать чужие вещи без спроса?
Норе хватило беглого взгляда на содержимое папки, чтобы понять, что он задумал. В ее глазах, до этого совершенно бесстрастных, появилось презрение.
И не к Стару с его грязной родословной. А к Джиму.
– Когда мы с Клайдом предложили тебе помощь, мы и подумать не могли, что ты будешь действовать… так грязно. – Бросив папку на стол, Нора сложила руки на груди и уставилась на Джима. Тот инстинктивным жестом попытался прикрыть письмо в «Столичный вестник», но потом сообразил, что это бесполезно. Она все равно уже все поняла.
– Клайд сам все рассказал, – напомнил он. – И сделал правильно. И действительно помог.
– Он хотел, чтобы ты отстал от несчастного! Он ни при чем! – Нора повысила голос. А потом скосила взгляд на посетителей, снующих туда-сюда мальчишек-разносчиков, и покачала головой. – Дурное ты задумал.
– Вы сами привели меня в Пустые Зеркала. А они показали мне зацепку.
Джим решил, что можно оставить письмо и так. В конце концов, обычно газетчикам плевать, кто поставляет им повод для сенсации. Положив в конверт папку и письмо, он запечатал его и принялся выводить адрес.
– Где ты был утром? – внезапно спросила Нора. – От тебя несет ржавчиной.
– А ты не поняла? В богадельне, откуда когда-то Красная Гильотина и сбежала. Откуда бы у меня папочка эта появилась, а? Все отдали, даже документов не потребовали.
– Это еще почему? – нахмурилась Нора.
– А у них там неладное творится. Встретил-то всего двух психов. Остальных не показали, зато главный трясся так, будто я могу обнаружить что-то ужасное. Судя по шрамам этих двоих, над ними там опыты ставят.
– Что? – задохнулась Нора. – Какие еще опыты?
– А мне почем знать? – Джим пожал плечами и поднялся. – Может, лекарство от чахотки проверяют. А может, какое заживляющее средство. На ком еще-то? На трупах уже ничего никогда не заживет, а у этих людей и души не осталось. Так… оболочка.
Нора отшатнулась от него, будто он был прокаженным. На ее лице появилась гримаса отвращения.
Беккету стало неуютно под ее осуждающим взглядом. Еще вчера он был почти рад тому, что теперь у него есть Нора и Клайд. Но прошла ночь, потом он побывал в жутком месте, и теперь… теперь, кажется, на доверие можно не рассчитывать.
– Это у тебя нет души, – произнесла Нора. Вытащив из сумочки какую-то смятую бумажку, она бросила ее на стол. – Забирай. Это мои старые заметки. Как ты помнишь, мы с твоим отцом изучали дела похищенных девочек. Искали связь. Не нашли, но, может, у тебя получится.
Джим молча взял бумагу и сунул в карман. Потом посмотрит. Потом. Ибо сейчас он не в силах оторвать взгляда от карих глаз Норы. Теплых и холодных одновременно. В них плещется разочарование, и почему-то Джиму жаль, что он – его причина.
– Я все равно его уничтожу. Сын сумасшедшей не должен быть оплотом справедливости, – глухо сказал он.
Нора хмыкнула.
– И это все? А мне кажется, ты хочешь уничтожить его потому, что он занял место, которое ты в глубине души считал своим, Джим Беккет.
– Ничего подобного! – прорычал Джим. – Я никогда не питал иллюзий по этому поводу, понятно?
– Или обманывал самого себя, – тихо ответила Нора. – Значит, не передумаешь?
– Нет, – отрезал Джим.
Нора пожала плечами.
– Я тебя услышала. Прости, но больше ты помощи не дождешься. Ни от меня, ни от Клайда. Он сглупил вчера, и ему еще только предстоит раскаяться в этом. Поверил тебе, поэтому и дождался, пока меня рядом не будет. Я бы никогда не допустила такого.
– Почему?
– Потому что в твоем тяжелом взгляде нет ничего, Джим. Поэтому ты пугаешь людей. Они видят пустоту, и им страшно провалиться внутрь. Мы думали, что сможем тебя растормошить. Но нет. Это ты – всего лишь оболочка, Беккет. Безликое ничто, в котором не осталось ничего, кроме ненависти к этому миру. Изломанный остов, проржавевший насквозь.
– Замолчи! – последние ее слова задели за живое. – Я не собираюсь слушать оскорбления от бывшей шлюхи!
Нора усмехнулась. Сжав сумочку двумя руками, она потупилась и отвесила Джиму короткий поклон.
– Что и требовалось доказать. Мы с Клайдом ошиблись: тебя никогда больше не потянет в Зеркала. Потому что все твои желания – это пустота, порожденная ненавистью. Прощай, Джим Беккет.
И, больше не сказав ни слова, Нора Синклер развернулась и быстро скрылась из поля зрения Джима, затерявшись среди людей.
А он… А что он?
Чувствовал себя оплеванным. И злым. И одиноким до такой степени, что хотелось завыть.
«Пустая оболочка, говорите? Ничего, госпожа Синклер, я еще покажу вам, на что способна эта “оболочка”. Это вы проржавели насквозь в этом пропахшем гнилью городе. Вы довольствуетесь своей полужизнью, не собираясь ее менять.
Это ваш выбор, Нора».
Джим тряхнул головой и, не очень-то вежливо расталкивая собравшуюся толпу, начал пробираться к свободному окну.
Он закончит начатое. Он совершенно уверен, что все делает правильно. И одобрение священника и проститутки, возомнивших себя его наставниками, ему совершенно ни к чему.
Отослав конверт, Джим отправился в гостиницу. Пешком. Во-первых, следовало экономить, а во-вторых, несмотря на поганую погоду, ему хотелось прогуляться. Как бы он ни пытался убедить себя в обратном, слова Норы задели его. Сильно. Горечь наполнила его до отказа, и казалось, что больше ничего не осталось. Только апатия и привкус пепла на губах.