Да уж, сейчас Пустые Зеркала оказались бы очень кстати: желание вспомнить вчерашний вечер трудно переврать…
И почему ему снова снилась Диана? А точнее, почему он опять видел во сне куклу, по которой ее опознали? Может, подсознание дает ему знаки и стоит залезть в хранилище улик и увидеть ее?
Что-то было в этот раз во сне. Важное. Это было не просто видение, а подсказка. Диана, иней вокруг, холод… кукла. Пыльная кукла, которая заставила его чихнуть.
Пыльная.
Так вот же оно! Лили была любимой игрушкой сестренки, но купили куклу незадолго до ее смерти! Она не была пыльной! А еще – Диана никогда не рисовала ей улыбку.
Джима буквально подбросило на кровати. Надо срочно увидеть Лили. Если на ней нарисована улыбка, значит… значит, это не та кукла. И значит, что… что Диана может быть жива! Тогда, десять лет назад, могли убить совсем другую девочку! А прядь волос Виктора Беккета легко объяснить – его ведь хотели подставить, вот и все!
Надо увидеть куклу.
Сегодня же. Осталось только придумать способ попасть в хранилище улик. Второй раз ему сыскарей не провести. Может, попросить помощи у Нормана? Архивариус ведь понял, зачем Джим вернулся в Оршен, вероятно, он не откажет ученику старого приятеля?
Джим лихорадочно вскочил с кровати, быстро оделся, отметив, что его сюртук аккуратно висит на спинке стула, и бросился вниз.
– Вы уже уходите? – голосок Нелли остановил его у самой двери на улицу. – А как же завтрак?
Обернувшись, Беккет обнаружил служанку рядом с собой. Она держала поднос, на котором стояла чашка черного кофе, блюдце с нарезанным лимоном и корзинка с аппетитно пахнущей выпечкой. Сегодня это были плюшки с творогом и малиновым вареньем.
– Это… мне? – внезапно охрипшим голосом спросил Джим.
Нелли кивнула и потупилась.
– Я подумала, что вы захотите поесть. Ужин-то вас вчера так и не дождался…
Судя по ощущениям, не дождался его не только ужин, но и обед. Получается, пончики, которые он принес для Нормана, были последним, что он ел. Еще раз посмотрев на содержимое подноса, Джим сдался:
– Хорошо, давай позавтракаю… Ирф уже сказал тебе?
Заливший миленькие щечки румянец ответил без слов. Джим усмехнулся. Странно даже. Когда он видит Нелли, не может оторвать от нее глаз, но при этом мысли о ней почти не донимают его в остальное время, позволяя сосредоточиться на расследовании.
«Сосредоточиться на ерунде, ты хочешь сказать?» – ехидно прошептал внутренний голос.
И на ерунде тоже.
– Я поэтому и несла завтрак для вас, – не поднимая головы, прошелестела Нелли.
Кажется, кто-то напридумывал себе всяких ужасов. Не желая, чтобы с таким трудом привыкшая к нему служанка снова начала съеживаться от одного его взгляда, Джим решительно забрал у нее поднос, осмотрелся, убеждаясь, что за ними никто не наблюдает, и твердо сказал:
– Я не собираюсь к тебе приставать. Просто захотелось, чтобы меня обслуживала единственная девушка в этом заведении, которая относится ко мне с симпатией. И все. Так что перестань думать о всяких глупостях. Сейчас я пойду за стол, а ты пойдешь на кухню и принесешь еще одну чашку кофе. Для себя. И я позавтракаю в приятной компании. Как ты на это смотришь?
Нелли подняла голову и, судя по ее удивленному взгляду, такого она не ожидала.
– Вперед! – усмехнулся Джим. – Я тебя жду. И принеси утреннюю газету, будь добра.
Ему очень хотелось спросить, видела ли она его вчера вечером и знает ли хоть кто-нибудь, как закончился вчерашний день, но сдержался. Сам разберется. Вокруг происходит что-то странное, и это точно связано с Пустыми Зеркалами.
И он знает парочку человек, которые в этом соображают…
Устроившись за столиком возле окна, Джим кинул в чашку с кофе дольку лимона и с наслаждением сделал первый глоток. Доносящиеся из кухни запахи готовящегося обеда разбудили в нем зверский аппетит, и он, не дождавшись, когда придет Нелли, вгрызся в плюшку с творогом. Жизнь начала казаться довольно приятной штукой, и было бы совсем хорошо, если бы он мог вспомнить, чем кончился вчерашний день.
Но воспоминания отказывались возвращаться. Наоборот, чем сильнее он напрягал разум, тем более смутным начинало представляться все, что происходило вчера. Как будто его давешний визит в архив был длинным и на редкость скучным сном. Ярким осталось только осознание, что он – наследник Ника.
Сделав еще один глоток кофе с лимоном, Джим подумал, что у них с Клайдом есть нечто общее. Кофе. Пожалуй, было бы забавно поспорить насчет того, как именно стоит пить этот напиток: с корицей и солью или же с лимонным соком.
К сожалению, подобный разговор вряд ли может состояться: для начала стоит извиниться перед священником.
И перед Норой.
Нора. Каждый раз, когда он вспоминает о ней, ему становится болезненно стыдно. А еще возникает странное чувство утраты чего-то очень важного. Необходимого как воздух. И казалось, будто Джим только вчера начал дышать.
Он доел плюшку и уже принялся за вторую, когда наконец пришла Нелли. Было видно, что она смущена его предложением. Она все время теребила выбившийся из косы белокурый локон и избегала смотреть ему в глаза.
Может, это была плохая идея, сделать ее личной горничной? Девчонка явно не поверила его словам, что ему от нее ничего не нужно.
– Если тебе противно находиться рядом со мной, можешь уйти, – произнес Джим, чувствуя себя разочарованным. – Только газету оставь.
Нелли вскинулась и подарила ему испуганный взгляд.
Все-таки боится. Проклятье, ну почему Джим все время все делает не так?!
– Мне не противно, что вы… Просто это неправильно.
– Что неправильно? – разозлился Джим. – Я же не предлагаю тебе ничего неприличного. Наоборот, я думал, тебе будет легче убирать только за одним постояльцем. Иногда чистить одежду. Носить воду. И все.
– Я вам верю, – прозрачный взгляд зеленых, как весенняя листва, глаз стал горьким. – Но вряд ли поверят другие. Ирф и вовсе мимоходом поинтересовался, не являюсь ли я… ну… был ли у меня когда-нибудь мужчина.
Джима будто ледяной водой окатили.
– Что? – хрипло переспросил он. – Ирф тоже подумал, что я… Подожди, но ведь в «Старом очаге» не оказывают подобных услуг, и сам хозяин это подчеркивал!
Губы Нелли задрожали.
– Вы предложили слишком хорошую сумму, – прошелестела она и съежилась под его взглядом.
Глубоко вздохнув, Беккет постарался успокоиться. Служанка действительно боялась, что ее отдают на растерзание богатенькому клиенту. И то, что она не заартачилась, приняв свою судьбу, говорило о многом.
Например, о том, что ей некуда идти.
Бросив в кофе еще одну дольку лимона, Джим расслабил плечи и попытался принять беспечный вид.
– Расскажи мне о себе, – предложил он.
– Что именно? – Нелли сжала в руках свою чашку и уставилась на стол.
– Неважно. Что угодно. Кто твои родители, о чем ты мечтала в детстве. Есть ли у тебя братья или сестры. Любимый цвет, какая игрушка была самой любимой… все что угодно, Нелли. И пока ты будешь рассказывать, постарайся успокоиться. После завтрака я пойду к Ирфу и сообщу, что личная горничная мне не нужна. Ты права: я и не подумал, как это выглядит со стороны.
Нелли подняла на него глаза и несмело улыбнулась, забрав за ухо непослушную светлую прядь. Джим залюбовался этим жестом. Таким простым и очаровательным одновременно.
– В детстве я мечтала, что буду жить в столице. Говорят, в Циране очень красиво, и мне всегда хотелось увидеть это великолепие. И да, у меня было много братьев и сестер, пусть и не по крови. Я росла в сиротском приюте и не знаю, кем был мой отец… и он вряд ли знает, что я существую. – Девушка осеклась и сделала торопливый глоток.
От Джима не укрылось ее нежелание говорить про мать, и он решил не настаивать. Если она росла в приюте с рождения и отец не знает о ее существовании, это может значить много разных вещей. Например, что она плод нежелательной связи какой-нибудь наивной девушки, которую соблазнили, а потом бросили. Или же ее мать была одной из тех, что работают в доме удовольствий. У проституток тоже рождаются дети, и чаще всего они оказываются на пороге домов призрения.
– Неужели такую милую девочку никто не удочерил? – попытался разрядить обстановку Джим, но, кажется, сделал еще хуже.
Потому что на глазах Нелли появились слезы, а через несколько секунд, он услышал, как она тихонько шмыгает носом.
– Удочерили, почему же, – тихонько прошептала она. – Мне было восемь. Моя приемная мать была портнихой, а отец – фонарщиком. Мы жили не очень богато, и я всеми силами помогала своим приемным родителям. Вышивала, плела кружево… но все равно так и не дождалась от них тепла. Они меня совсем не любили. Принимали мои попытки помочь как должное. А потом, полтора года назад, они выгнали меня из дома.
– Выгнали? Почему? – опешил Джим.
Нелли пожала плечами.
– Я так и не дождалась ответа на этот вопрос. На прощание они дали мне конверт с двумя серебряными луарами и бронзовой подвеской в виде розы, усеянной аметистовой крошкой. Сказали, что украшение отдали им в приюте и оно принадлежало моей настоящей матери. Я им благодарна за то, что они сохранили подвеску. И не присвоили себе. В общем-то, так я и попала к Ирфу. Он приютил меня, дал работу, кров. Платит не то чтобы много, но мне хватает.
Повисло молчание. Джим не знал, что сказать. Попытка развеселить девушку и завести разговор обернулась полным провалом. Ибо Нелли скоро пожалеет, что разоткровенничалась перед ним, и их отношения станут еще более натянутыми.
– Прости, – кое-как выдавил он. – Я не хотел, чтобы ты расстраивалась.
Нелли опять тихонько шмыгнула носом и грустно посмотрела на него.
– Не надо извиняться. У меня есть крыша над головой, меня никто не обижает, и я… почти счастлива. Спасибо вам за то, что напомнили мне об этом.
Джим не стал напоминать ей о другом. О том, что Ирф попробовал подложить ее под мужчину, который пообещал заплатить большие деньги. Не стоит портить все окончательно.