– А тебе спасибо за разговор, – улыбнулся он. – Я рад, что смог узнать тебя поближе.
Нелли поднялась на ноги.
– Я пойду, ладно? Нужно помочь на кухне…
Джим кивнул, провожая ее взглядом. Он потом попробует избавиться от неловкости. Придумает что-нибудь. В конце концов, эта служанка ему действительно нравится. Вот только для начала стоит разобраться с той лавиной проблем, что на него свалилась.
Протянув руку, Беккет взял газету и поперхнулся, увидев первую полосу.
Скандал в храме Истинного Бога! Знаменитый проповедник Клайд Безгрешный вчера был замечен в районе Медного переулка! Так ли безупречен наш герой?
Джим быстро пробежался глазами по статье, чувствуя, как ему с каждым словом становится все хуже. Потому что рядом с Клайдом видели женщину в откровенном платье. Потому что эти двое тащили куда-то «опрятно одетого пьянчугу», который орал, будто завтра наступит не для всех.
И, кажется, Джим догадывался, кто именно был этим самым пьянчугой. Осталось только понять, как он встретился с Норой и Клайдом и почему они пренебрегли скрытностью настолько, что попались на глаза…
Торопливо свернув газету, Джим сунул ее за пазуху, надел шляпу и быстрым шагом покинул гостиницу. Остановившись возле крыльца, он огляделся по сторонам, опасаясь, что прохожие начнут показывать на него пальцем и смеяться. Но никто не обращал на него внимания. Все спешили по своим делам, и всякий норовил бросить взгляд на небо, которое с каждым мгновением становилось все темней. Вчерашний солнечный день был лишь короткой передышкой, и, судя по всему, скоро на Оршен опустится ливень. Но портящаяся на глазах погода не пугала Джима.
Он и так потерял слишком много времени, и сейчас, когда ветер с каждым мгновением становился все сильнее, гоняя по мостовой желтые листья и ветки, он осознавал это, как никогда.
Проверив карманы, Джим обнаружил там парочку медных грошей, и только. На экипаж не хватит, придется идти пешком. И он пошел. Быстрым шагом, который не выглядел удивительным в свете происходящего на небе и на земле.
Он был одним из безликих прохожих, что торопятся попасть домой до того, как город захлестнет непогода. До того, как улицы умоет небесная вода. До того, как ветер превратится в шквал, несущий капли, мелкие камешки и крупную пыль.
Быть одним из многих лучше, чем бездушной оболочкой, для которой не наступит завтра, и, думая об этом, Джим все ускорял и ускорял шаг. Снова вернулось вчерашнее ощущение, будто он мчится по кругу, словно белка в колесе. Бесконечный путь и бег на месте. Вот что значил тот знак в конце третьего дневника Нордау. По крайней мере, сейчас Джим думал именно так.
Оказавшись на Рыжей улице, Беккет, не дав себе шанса на сомнения, пошел к храму Истинного Бога. Если Клайда там нет и он до сих пор в Пустых Зеркалах вместе с Норой, он дождется его.
Ливень накрыл город ровно в тот момент, когда Джим ступил на первую из сотни ступеней, ведущих к дверям храма, мгновенно промокнув до нитки.
С тоской думая о том, что газета, скорее всего, размокла и дочитать ее уже не получится, Джим торопливо пошел вверх, стараясь не смотреть на статую Истинного Бога. Может, просто боялся, что увидит у Истины две головы?
Оказавшись внутри храма, Джим сделал пару шагов вперед и остановился, разглядывая обстановку. В последний раз он здесь был во время ритуала благословения Дианы, а в столице и вовсе обходил святые места стороной. Может, потому, что считал, будто Истинный его покинул, заставив пережить смерть сестры и матери, падение отца и смешивание с грязью имени Беккетов?
Белоснежные колонны, в тени которых стояли курильницы, ощетинившиеся дымящимися благовониями, словно гигантские ежи. Алтарь, за которым возвышалась очередная статуя Истинного Бога, не такая огромная, как перед входом, но тоже внушительная. Женщины, склонившиеся перед ней. Мужчины с опущенными головами. Дети, для которых поставить ароматическую палочку в курильницу скорее развлечение, чем знак веры. И несколько храмовников, степенно шагающих вдоль стен.
До следующей проповеди еще пара часов, и толпу народа можно было объяснить только разбушевавшейся непогодой.
Глубоко вздохнув, Джим направился к ближайшей фигуре в белой рясе.
– Пусть славятся дни ваши, отец мой, – произнес он ритуальную фразу обращения к служителю Истинного Бога.
Храмовник откинул капюшон, и оказалось, что «отец» младше Джима лет на пять.
– Да озарит твой путь пламя истины. – Паренек лет двадцати шести, на носу которого еще красовались юношеские прыщи, степенно склонил голову. – Чем я могу помочь?
– Я ищу Клайда Безгрешного. – Джим решил не ходить вокруг да около.
Взгляд молодого храмовника потух, а губы дрогнули в попытке скрыть гримасу отвращения.
– Проповедь Клайда отменена. Сегодня его не будет. Завтра, возможно, тоже. Он запятнал себя, и, пока Истина не будет очищена, его нельзя будет найти здесь.
Джим едва сдержался, чтобы не взвыть. Это ведь все из-за него! Что же он натворил вчера такого, отчего Клайда отлучили от храма, пусть и на некоторое время? И как можно очистить истину, ведь именно истина – тот свет, что дарует людям жизнь и свободу? Так ведь учат!
– Я слышал, что вчера он… помог какому-то пьянице. Неужели это такой большой грех? – спросил Джим.
Храмовник вновь накинул капюшон, очевидно, пытаясь скрыть выражение своего лица. Он ведь наверняка завидует успехам Клайда, о проповедях которого знают даже в столице!
– Пьяница здесь ни при чем. Но Безгрешный был замечен возле Медного переулка, более того, его сопровождала шлю… женщина, чей грех прелюбодеяния несомненен. Женщина, продающая за деньги свою честь. Такие, как она, – несмываемое пятно.
– Значит, Клайд больше никогда не появится здесь? – уточнил Джим, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарядить этому высокомерному человеку в глаз. Поставить пятно на его скуле, которое смоется не сразу.
– Это мне неведомо, – сухо проронил храмовник. – Все в руках отца настоятеля, который слышит волю Истинного Бога. Но в ближайшие дни вы не найдете Клайда в храме.
– А где еще я могу его найти? – настаивал Джим. – Это очень важно.
Молодой храмовник замешкался. Кажется, внутри него шла нешуточная борьба зависти и веры. И вера победила.
– У него есть дом. Особняк в центре Оршена. Он пришел к Истине поздно, обремененный мирскими радостями и горестями. К сожалению, наследников, которым он мог бы передать свою собственность, не нашлось.
Угу. Особняк в центре Оршена – это огромная горесть, не иначе.
– Не подскажете мне адрес? – Беккет улыбнулся.
– Колючая улица, дом пять, – буркнул молодой храмовник. – Рядом с особняком стоит огромный розарий, сразу найдете.
– Благодарю вас, отец мой. – В последние два слова Джим влил столько сарказма, что не распознать его мог только дурак.
К сожалению, понять, является ли этот юнец дураком, Джим не смог. Потому что тот надвинул капюшон еще глубже, коротко кивнул и удалился.
Джим проводил храмовника взглядом и пошел прочь из обители Истинного Бога. Стоило ему выйти на улицу, как ветер, обрадованный тем, что хоть кто-то его не боится, сорвал с него шляпу и торжествующе понес ее ввысь.
Джим проклял осень, непогоду и Истинного Бога в придачу и начал спускаться по ступеням.
До Колючей улицы было примерно два квартала, и, судя по творящемуся вокруг хаосу, если Клайда не окажется дома и он не сжалится над Беккетом и не напоит его горячим вином, следующие несколько дней Джим проваляется в постели с простудой.
Это будет не вовремя.
Очень не вовремя…
Через несколько минут Джим был готов отдать все золото этого мира за большую чашку кофе с лимоном. Или чая со специями. На худой случай – простого кипятка. Желание как можно скорее покинуть храм Истинного Бога сыграло с ним злую шутку: даже держась поближе к домам, он не смог спрятаться от колючего ветра.
Отобрав у него шляпу, злой спутник осеннего ливня окончательно расшалился. Он трепал мокрые волосы Джима, залезал под воротник и холодил шею, а потом и спину. Казалось, будто на Беккете и вовсе не осталось одежды, потому что к тому моменту, когда он подошел к пятому дому на Колючей улице, возле которого действительно располагался огромный розарий, сухого места на нем не осталось совсем.
Несмотря на богатое убранство, было видно, что за домом ухаживают неохотно или, что более вероятно, от случая к случаю. Дорогая черепица местами обвалилась, колокольчик возле входной двери оказался без язычка, а окна были протерты весьма небрежно.
Продрогшему до костей Джиму было плевать на вежливость и условности, на свою вину перед этим человеком и собственное намерение извиниться. Пожалуй, если Клайд его не впустит, он просто ворвется в дом и останется здесь, пока погода не перестанет пробовать этот город на прочность. Потому что у самого Джима прочности, кажется, уже не осталось.
Ему нужно согреться. Прямо сейчас.
Но ему никто не открыл. А подергав за ручку, Беккет обнаружил, что дверь не заперта.
Недолго думая, он зашел в дом. Вспоминать о приличиях и о том, как это будет выглядеть, он будет потом, когда немного согреется и обсохнет. Закрыв за собой дверь, Джим поежился и наконец смог рассмотреть обстановку вокруг себя. Прихожая выглядела так, будто дом пустует уже давно. Покрытая пылью подставка для зонтов, тумбочка, где обнаружилось несколько связок ключей, часть которых была покрыта ржавчиной, замызганные ботинки, выглядевшие так, будто в них устроили себе жилище мыши, разбитое стекло двери в кухню. Впрочем, вторая дверь выглядела приличней.
Ее Джим и открыл, оказавшись в гостиной.
Здесь все было немного лучше. По крайней мере, теперь было понятно, что хотя бы иногда хозяин снисходит до этого помещения. На журнальном столике лежали две открытые книги, из потухшего камина тянуло теплом, кресло возле него было покрыто разводами на деревянных подлокотниках, оставленных любимым напитком Клайда, продавленный диван с провинциальной цветастой обивкой из сукна был слегка сдвинут к окну, из которого было видно все, что происходит на Колючей улице, а огарки свечей на подоконнике говорили о том, что Клайд любит читать именно возле окна.