Мысль, что он может получить все материалы по делу Дианы, кружила голову, но Джим просто кивнул в знак благодарности, не став показывать своей излишней заинтересованности. Легенду, что Клайд напел Брейку, Джим оценил. Этот человек и близко не представлял, кому именно помогает. И теперь вряд ли он кому-нибудь скажет о том, что дело Дианы Беккет, погибшей десять лет назад, кого-то интересовало.
Тем, кто убил Диану Беккет и обвинил в этом ее собственного отца, лучше не знать о том, что Джим приехал в Оршен. Пока что об этом знают только Нора, Клайд и Норман. И пусть в «Старом очаге» он зарегистрировался под настоящим именем, вряд ли Ирф или Нелли связаны с сильными мира сего.
– Коробка здесь только одна. – Когда они оказались в архиве, Брейк, почесывая свой красный, опухший после обильных возлияний нос, открыл пухлую, исписанную вдоль и поперек тетрадь, довольно быстро найдя запись с регистрационным номером. – И та полупустая. Из улик числится только кукла, прядь волос да голубое платье, в которое была одета несчастная.
Джим сглотнул. На него вдруг накатила паника. Он понял, что совсем не готов увидеть содержимое этой коробки. Прикоснуться к мягкой ткани голубого детского платья, в котором нашли тело девочки, похожей на Диану. Увидеть прядь волос своего отца, которая послужила основанием для ареста, а потом и для суда. Посмотреть в мертвые глаза куклы.
И увидеть улыбку, которая докажет, что эта кукла не принадлежала его сестре.
– Не так уж много улик было против Беккета, – осторожно заметил Клайд. – Странно, что ни у кого не возникло сомнений по поводу его виновности.
Брейк пожал плечами:
– Когда убили эту соплюху, я еще в школу ходил. Откуда мне знать, что там сыскари еще выкопали? Так вам дело принести?
– Принеси. – Клайд, заметив, что Джим буквально дымится от злости, попытался загородить несчастного. – Но для начала мы хотим увидеть содержимое коробки…
– Угу. – Брейк бросил на Беккета короткий взгляд, опасливо поежился и быстро исчез из поля зрения.
– Не сердись на него. – Нора, стоявшая рядом с Джимом, положила руку ему на плечо. – Он ведь думает, что мы – просто парочка любопытных газетчиков, которым взбрело в голову покопаться в деле десятилетней давности, раз уж в этом времени мы не в силах найти настоящую сенсацию…
– Это не позволяет ему называть мою погибшую сестру соплюхой, – процедил Джим, понимая, что Нора права. – Он говорит о маленькой девочке, в конце концов. Не важно, кем она являлась, она ведь была всего лишь беззащитным ребенком!
– Работа в таких местах быстро убивает сострадание. Иначе можно сойти с ума, – Клайд показал на длинные стеллажи, на которых стояло множество коробок. Больших и маленьких, пыльных и не очень. – Ты же понимаешь, что Диана – не единственная убитая девочка за последние десять лет, правда? Есть дела, которые выглядят гораздо грязнее убийства твоей сестры. И Брейк проводит среди этих вещей слишком много времени, чтобы воспринимать человеческую смерть как-то иначе.
Рука Норы исчезла с плеча Джима, и он вдруг почувствовал острое сожаление по этому поводу. Хотелось попросить ее вернуть все обратно. Как будто Нора простым жестом участия избавляла его от чувства высасывающего изнутри одиночества. Заставляла его страх уйти.
Да. Джим очень боялся того, что увидит.
И готов был признаться в этом хотя бы самому себе.
А еще он вдруг понял, что Брейк не просто так выглядит горьким пьяницей. Может, он и в состоянии работать здесь, среди вещей, принадлежащих мертвецам и их убийцам, но это все равно не приносит ему ни радости, ни хотя бы удовлетворения. Возможно, именно потому, что в его душе еще остались осколки человеческого участия, он и пьет в таких количествах, что, будучи ровесником Джима, выглядит так, словно ему скоро в могилу?
Послышался какой-то грохот, а потом из-за одного из стеллажей вынырнул Брейк, держащий в руках коробку.
– Проклятые бумаги, – пробурчал он, ставя ее на стол рядом с пухлой тетрадью. – Разложить надо давно, да все руки не доходят… спотыкаюсь каждый раз!
– Сочувствую, – сухо обронил Джим, переглянувшись с Норой. Судя по запаху, по пути Брейк успел приложиться к спиртному.
Бумаги так не гремят. А вот пустые бутылки – вполне.
При взгляде на коробку Джима снова затрясло мелкой дрожью. Еще утром он был уверен, что ему необходимо найти куклу, но сейчас, когда до цели осталось только протянуть руку, он медлил. Страх, завладевший им, вкрадчиво шептал, что Джим зря позволил родиться надежде, будто Диана может оказаться жива. Надежде, что десять лет назад убили какую-то другую девочку.
– Папку сейчас принесу, – в очередной раз зевнув, сказал Брейк. – Хотя вряд ли вам удастся там что-нибудь найти. Она тонкая. Будто расследование завершили, так и не начав.
И почему Джим не удивлен? Впрочем, он всегда знал, что отца подставили. В любом случае что-нибудь в этих бумагах найдется. Хотя бы имя того, кто закрыл дело, не открывая его…
– Давайте устроимся поудобнее? – предложила Нора, когда Брейк снова скрылся среди стеллажей. – Клайд, ты здесь не впервые, я уверена, что где-то прячется нормальный стол, где мы сможем разместиться…
– Ты права, – Безгрешный улыбнулся. – Но давайте для начала дождемся Брейка. И боюсь, что вынести отсюда ничего не получится. Брейк, конечно, ради меня закроет глаза на то, что в старые дела суют нос какие-то газетчики, но взять с собой бумаги не позволит даже мне.
Джим кивнул в знак того, что услышал слова Клайда. Ответ застрял в горле противным комком, а в глаза будто песка насыпали. Где-то в районе живота ворочалось нечто противное и склизкое, заставляя жалеть о съеденном обеде, а между лопатками жутко чесалось, будто кто-то прожигал его спину внимательным взглядом. Джим даже обернулся на миг, но не обнаружил ничего, кроме бесконечно длинных рядов стеллажей. За пыльным окном без занавесок становилось светлей: жуткий ливень иссушил тучи, и они, истончившись, уступили место вечернему солнцу. Его оранжевые лучи освещали надписи на коробках, и Джим смог даже прочитать некоторые из них.
«Дело № 56/6в-п879/7/02. Дик Крайсол».
«Дело № 56/7п-н879/7/05. Ширли Арлейко».
«Дело № 56/8р-и879/7/12. Оливия Аймонс».
«Дело № 56/9р-и879/7/13. Катрина Эрмор».
Пусть Беккет никогда не занимался сыскной деятельностью, но по номеру предположил, что эти дела открыли около пятидесяти лет назад. Отвернувшись, он снова посмотрел на коробку, в которой лежали вещи девочки, убитой десять лет назад, и нахмурился. Фамилия Аймонс показалась ему смутно знакомой, но он никак не мог вспомнить, где же слышал ее. Прочитал в газете? Или кто-то сказал ее при нем?
Брейк наконец вернулся с тонкой папкой, и, судя по тому, что его взгляд стал еще менее осмысленным, он снова не упустил возможности приложиться к бутылке.
– Изучайте. – Он бросил папку на коробку, и в оранжевом свете солнца взметнулась пыль. – Только вряд ли что найдете. Клайд, ключи оставляю, закроешь. Можете хоть всю ночь здесь сидеть. Потревожить вас не должны. Завтра выходной, и дежурные сыскари предпочитают пить кофе в ресторанчиках по соседству, а не копаться в старых бумагах. Я пошел.
С этими словами несчастный выпивоха побрел к выходу, спотыкаясь на каждом шагу.
Больше медлить было нельзя. Под внимательными взглядами Норы и Клайда Джим протянул руку, переложил папку с делом на стол и неспешно поднял крышку коробки.
Первым, что он увидел, было платье из крашеного льна. Именно такое было на Диане в тот день, когда она исчезла. Дрожащими пальцами он погладил мягкую ткань, а потом вытащил платье и отложил в сторону.
Следующей под руку попалась кукла. И это точно была Лили, потому что никакой нарисованной улыбки не было. Диана зря ему снилась и пыталась привести сюда. Зря она терзала его душу, заставляя надеяться на невозможное. Потому что умирающая надежда выдирает из тела часть души, оставляя на этом месте зияющую пустоту. Лили смотрела на Джима пустыми кукольными глазами, и он чувствовал, как его душа снова превращается в выжженную пустыню, вот только вместо песка был пепел последней надежды.
В глазах потемнело. Джим бросил куклу обратно в коробку и уперся руками о стол, чтобы не потерять равновесие.
– Все в порядке? – в голосе Норы слышалось беспокойство. – Ты побледнел.
Джим не ответил. Он склонил голову, чтобы его спутники не видели лица, и зажмурился. Он сам виноват. Он сам позволил бессмысленной надежде поселиться в его душе. Он сам виноват в том, что сейчас его душа вновь умирает.
Диана мертва. Мертва! И не будь этой надежды, которую он сам придумал, опираясь лишь на дурацкий сон, сейчас бы не стоял как истукан, пытаясь прийти в себя.
– Джим, может, тебе лучше присесть? – Клайд тоже подошел к Беккету и подхватил под руку. – Ты еле стоишь. Что произошло? Что ты увидел в этой кукле?
– Ничего, – прошелестел Джим. – Ничего не увидел. Все хорошо. Я не сдамся. Все равно не сдамся.
Диана мертва.
Джим внезапно захотел оказаться в Пустых Зеркалах и загадать свое желание заново. Нужно было просить не зацепку, а возможность все забыть. Возможность жить дальше.
Тогда бы все было правильно.
Но прошлого не вернуть, и теперь он всего лишь тело, у которого вместо головы мыльный пузырь несбыточной надежды.
Пузырь, который только что лопнул, громким хлопком разбудив всех спигелов в округе…
Глава 5. Ремиз
Взять себя в руки было непросто, но Джим справился. Пожалуй, ему очень помогло то, что рядом были Нора и Клайд, не позволившие ему свалиться в пучину горя и жажды мести. Все зацепки, все ниточки, за которые он дергал, вели в никуда, и он снова оказался в начале пути.
Пустые Зеркала его обманули, так же как и всех остальных.
А может, все дело в том, что он смотрел не туда?
Как он и ожидал, папка с делом Дианы была не просто тонкой, но и малоинформативной. Протокол с места, где ее нашли, описание тела, вплоть до последней родинки, которое окончательно убило надежду, что это была какая-то другая девочка, отчет о проведенных мероприятиях по задержанию Виктора Беккета и… все.