Дело было откровенно сфабриковано, и эта откровенность говорила о многом. О том, что тот, кто подставил Виктора Беккета, ничего не боялся.
Поблагодарив Нору и Клайда за помощь, Джим еще раз посмотрел на пыльную куклу, смотревшую на него безжизненными пустыми глазами, и, закрыв коробку, попрощался со своими спутниками.
Ему нужно было подумать.
И он знал место, где его никто не потревожит.
Идти на кладбище после заката – не самая лучшая идея, но Джиму было все равно. Он должен был прийти к могилам своих родителей намного раньше, в первый же день, как вернулся в родной город. А вместо этого он гонялся за призраками. Мстил Винсенту Стару непонятно за что, читал дневники выжившего из ума оракула и искал старую куклу. Ощущение собственной никчемности захватило его целиком, но, пожалуй, именно на кладбище оно немного угасло. Потому что, в отличие от его постоянных обитателей, он был еще жив. Его сердце билось. Пока.
После ливня аллеи размыло, и, добираясь до места, где была похоронена его семья, Джим несколько раз поскользнулся на размокшей глине, едва не упав. Солнце скрылось, но растущая луна давала достаточно света, чтобы различать надписи на надгробиях, поэтому он без труда нашел могилы своих матери, отца и сестры. Проклятие, а ведь он совсем забыл про цветы! Могилы выглядели заброшенными, что было неудивительно: никто не ухаживал за последним приютом семьи Беккет, ведь Джим покинул Оршен почти сразу, продав дом и все имущество.
Это ведь он приказал выбить на надгробиях «Любимой матери, лучшему отцу и самой прекрасной сестре от сына и брата», а сам… просто сбежал подальше. Надеялся все забыть. Или боялся, что призраки его настигнут и он сорвется, превратившись в подобие себя. А в итоге стал пустой оболочкой, не лучше той куклы без души, что лежит в коробке с уликами. Может, именно это хотела сообщить ему Диана?
– Прости меня… – прошептал Джим, сам не зная, к кому обращается: к отцу, матери или сестре.
Жажда отправиться в Пустые Зеркала и загадать еще одно желание стала нестерпимой. Мертвое мертвому, он не воскресит свою семью, если продолжит борьбу. Да, он хочет, чтобы имя его отца больше не ассоциировалось с убийством собственной дочери, но что изменится, если Джим победит?
Ничего.
Виктор Беккет останется мертвым, как и его жена и дочь.
Нужно ли усопшим признание заслуг?
Тряхнув головой, Джим отогнал от себя упаднические мысли. Это все погибшая надежда. Он слишком сильно верил в то, что Диана может оказаться живой, вот теперь и расплачивается за эту бессмысленную веру.
Но тем не менее поход на кладбище кое-что ему дал. Он напомнил ему еще об одном деле. О череде исчезновений маленьких девочек из дома призрения леди Грейв. Забыв про собственную дочь, Виктор Беккет пытался найти таинственного похитителя. Может, Джиму стоит тоже заняться этим?
Может, отец был прав и все связано?
В конце концов, терять Джиму больше нечего. Даже надежда умерла. А значит, решено. У него есть заметки Норы, которые он до сих пор не удосужился прочитать, может, расследование исчезновений тех девочек позволит ему приблизиться к разгадке тайны убийства Дианы?
До полнолуния оставалось меньше недели, и лучи ночного светила выдергивали из полумглы, нависшей над Джимом, странные очертания. Вот куст бузины, он почти полностью опал, а его ветки черно-серым кружевом нависли над могилой отца. Вот черный провал аллеи, вдоль которой шел Джим, и, глядя в эту полную черноту, ему казалось, что из тьмы кто-то смотрит прямо в его пустую душу. Вот покосившаяся оградка соседней могилы, и над ней нет надгробия. Наверное, у родственников не оказалось денег на каменный памятник, и теперь нельзя сказать, кто был здесь похоронен.
Подарив прощальный взгляд серым камням, под которыми упокоилась его семья, Джим медленно шагнул в темноту, намереваясь отправиться в гостиницу.
Несмотря на то что у него появилось подобие плана, в мыслях было пусто. Пожалуй, все дело было в том, что он находился на кладбище, где лучше всего думается о вечности и тщете всего сущего, чем о расследовании старых смертей. Чтобы хоть как-то отвлечься от мрачной пустоты, Джим начал читать надписи на надгробиях, благо луна действительно была яркой. Просто читать, не рассуждая о судьбах людей, чьи тела сгнили под землей.
Скользя по мокрой глине, Джим бездумно пробегал взглядом по именам, датам и эпитафиям, почти не различая букв.
«Линда Аймонс».
Джим остановился так резко, что нога, ступившая на особенно скользкий участок аллеи, подвернулась, и он со всей силы шлепнулся в грязь, испачкав не только плащ, но и сюртук. Про ботинки и брюки и говорить было нечего.
Линда Аймонс, умершая в возрасте сорока пяти лет, оказалась не одинока. Рядом с ней покоились ее муж Питер Аймонс и дочь Оливия. Последней было около десяти лет.
Но не это поразило Джима, а эпитафия.
«Любимой матери, лучшему отцу и самой прекрасной сестре от сына и брата».
Совпадение или нет, но это что-то значило. Семья, погибшая пятьдесят лет назад, как-то связана с тем, что произошло с родными Джима.
Потому что Пустые Зеркала, будь они прокляты, выполнили его желание. И пусть он никак не может вспомнить, где слышал фамилию Аймонс, только сегодня она попалась ему на глаза два раза.
Жаль, что, будучи в хранилище улик, Джим не догадался заглянуть в коробку с именем Оливии. Пути исполнения желаний неисповедимы, кто знает, может, именно там его ждала разгадка.
Пожалуй, стоит завтра наведаться в хранилище улик еще раз.
Ничего. Никуда эти коробки не денутся. Пожалуй, именно в этом и есть прелесть расследования старого дела.
Торопиться уже некуда. А к завтрашнему утру он попытается вспомнить, где же услышал фамилию Аймонс в первый раз…
Одежда была совершенно испорчена. Определенно придется попросить Нелли ему помочь. В кармане не звенело даже медного гроша, и от кладбища до «Старого очага» пришлось добираться пешком.
Наверняка со стороны он производил отталкивающее впечатление: измазанный в грязи бродяга, шатающийся по улицам после заката. Так можно и на патрульных напороться, и пусть Джиму не стоило бояться ареста, привлекать к себе внимание властей не хотелось. Особенно в свете того, что он собирается вернуться в хранилище улик и узнать, какая беда случилась с Оливией Аймонс.
Конечно, все это может быть невероятным совпадением. В конце концов, глупо думать, будто Джим первый и единственный, кто потерял семью. Да и эпитафия, пусть и такая же, может ничего не значить. Джим не был оригинален, когда выбирал ее, так что все объяснялось просто.
Возможно, ему и не стоит думать, будто это все что-то значит.
Но тот факт, что Оливия Аймонс умерла примерно в том же возрасте, что и Диана, а ее дело он видел в хранилище, значит, девочка точно умерла не своей смертью, не давал покоя.
Джим не знал, что он найдет, и не был уверен, что семья Аймонс каким-то образом связана с его семьей, но лучше попробовать.
Ощущение, что он куда-то безнадежно опаздывает, снова накрыло его. Тревожное чувство, будто он упускает нечто очень важное, лежащее прямо перед глазами, заставляло нервно оглядываться, стараться рассмотреть в полутьме улиц, заполненных кружевными тенями, какой-нибудь знак, который поможет все понять.
Теперь, когда он знал все о коварстве Пустых Зеркал, он оценил их иронию. Клайд захотел слишком многого: стать кем-то другим, и они отобрали у него молодость, сделав почти стариком. Нора попросила у них возможности перестать быть проституткой, и они отобрали у нее возможность перестать казаться ею, пусть она больше и не продает свое тело за деньги.
А Джим попросил самую малость. Зацепку. И теперь зацепки сыплются на него как из рога изобилия, однако это не помогает ему хоть сколько-нибудь продвинуться в своем деле. Винсент Стар, Вилад Нордау, Красная Гильотина… каждая из этих троп завела в тупик. И что-то подсказывало Джиму, что даже если завтра он изучит дело Оливии Аймонс, это не поможет ему понять, кто же причастен к убийству Дианы.
Но он все равно это сделает. Потому что найти может только тот, кто ищет. Говорят, нельзя найти иголку в стоге сена. Но Джим попробует. Он разберет этот стог на соломинки, но найдет иголку истины, даже если она окажется на самом дне.
Потому что сдаваться уже поздно. Он уже не сможет попросить у Пустых Зеркал возможности все забыть и жить дальше. Может быть, это даже хорошо. Кто бы ни исполнял желания, загаданные в мире спигелов, у него весьма специфическое чувство юмора.
Слова Норы оказались правдой: несмотря на то, что желание исполнилось, все равно неудержимо тянет обратно. Потому что где-то внутри селится потребность все изменить. Вернуть обратно.
Но, судя по всему, обратно уже нельзя.
Или же Нора и Клайд еще не нашли способ это сделать.
В любом случае Джим в следующий раз попросит их взять его с собой. Просто посмотреть на изнанку мира снова. Услышать скрежет спигелов, насладиться видом пузыреголовых жителей улиц и… успокоиться ненадолго.
После захода солнца количество людей на улицах Оршена сильно поубавилось. Все-таки не каждый решится стать одной из безликих теней среди себе подобных. И если в центре фонарщики выполняли свои обязанности с честью, ближе к окраинам тени становились все гуще, а на некоторых улицах единственным источником света служила неполная луна.
Впрочем, несмотря на то, что пробираться приходилось в основном по темным переулкам, до гостиницы Джим добрался без происшествий. Кажется, судьба решила, что на сегодня с него хватит приключений.
– Великая Истина, что с вами?! – Нелли, увидев, в каком состоянии он вернулся, всплеснула руками и бросилась к нему. – На вас напали? Ограбили? А где ваша шляпа?
Джим едва не рассмеялся. Он и забыл про то, что у него больше нет шляпы, а ведь для благородного господина это более чем неуместно!
– Ветер меня ограбил, – улыбнувшись белокурой служанке, ответил он. – А грязь… поскользнулся. Все в порядке, однако я не откажусь от помощи, если ты не против почистить этот ужас.