А еще он накинулся на Клайда. Зачем? Ведь, по сути, тот прав.
Сам Клайд тем временем ухмыльнулся и смело постучал в дверь еще раз.
– Я же сказал вам, что посещения запрещены! – доктор приоткрыл дверь. – А если вы будете настаивать, я вызову охрану!
Знаменитый проповедник приосанился и четко произнес:
– Меня зовут Клайд Безгрешный. Это я написал письмо в администрацию Оршена. Это я разоблачил тех, что хозяйничали здесь еще совсем недавно. Может ли это как-то поспособствовать нашему визиту прямо сейчас?
Доктор нахмурился, поправил очки и, пошире открыв дверь, протиснулся в образовавшийся проем, заставив Клайда отступить на полшага.
– Меня зовут Питер Краст, – представился он. Очки снова сползли на краешек носа, заставив Джима почувствовать неуместное злорадство. Пустячные мучения того, кто стал преградой между ним и Шейлой Элви, приносили удовольствие.
Недостойные мысли. Но, даже осознавая это, Джим не мог перестать наслаждаться видом несчастного доктора Питера Краста, безуспешно воюющего со своими очками.
– Рад знакомству, – тем временем кивнул Клайд. Получилось у него весьма величественно. – Позвольте представить моего друга, Джима Беккета. И наше дело действительно не терпит отлагательств. Нам нужно увидеть Шейлу Элви. Поговорить с ней.
Питер Краст вздохнул, снова поправил очки и покачал головой. Но не успел Джим в очередной раз разозлиться, как он с сожалением произнес:
– Боюсь, у вас вряд ли получится поговорить с данной пациенткой. Она – одна из самых тяжелых. У многих обитателей этого места хоть изредка, но бывают просветления. Когда они осознают себя, понимают, что происходит… но эта женщина давно уже живет в другом мире. Ее сознание далеко. Почему она вас так интересует?
Клайд замялся, и Джим решил, что настала его очередь выкручиваться.
– Эта женщина – моя родственница. Дальняя, – ответил он. – К сожалению, долгое время я считал ее пропавшей. Даже погибшей. И пусть, как вы выражаетесь, она «далеко», это меня не остановит.
Питер Краст, кажется уже в тысячный раз, поправил очки и подозрительно уставился на Джима. А потом почему-то смягчился.
– У вас действительно есть общие черты… Ладно, – внезапно решился он. – Только недолго. И я позволю поговорить с ней при условии, что она не спит. В противном случае придете завтра.
– Договорились, – кивнул Клайд.
С прошлого посещения Джима прошло совсем немного времени, но перемены были видны невооруженным глазом. Даже запах стал другим: исчезла затхлость и духота. Было заметно, что новые хозяева богадельни серьезно взялись за дело.
Да, он совершил ошибку, позволив своим эмоциям испортить карьеру Винсента Стара, но все равно, пусть и косвенно, он приложил руку к тому, что новой Красной Гильотины можно не ждать. Хорошо, что он рассказал Норе о том, какой ужас творился в этом месте.
Шагая вслед за Крастом по темным коридорам, Джим мысленно готовился к сокрушительному поражению. Шейла Элви несколько дней назад не с первого раза смогла выговорить полное имя Оливии Аймонс. Чего он ждет? Хочет посмотреть в безумные глаза женщины, которая, исчезнув десять лет назад, оставила на сердце Николаса Элви кровоточащий шрам, не затянувшийся до самой смерти? Теперь Беккет понимал, почему учитель не выносил женщин. Потому что та, кому он дал свою фамилию и любовь, его предала.
И, судя по всему, она сделала это не по своей воле, вот только Ник об этом уже никогда не узнает. Он умер, думая, что его жена сбежала.
И пусть Клайд, Нора и весь остальной мир может считать по-другому, Джим решил, что не предаст память наставника. Не станет думать, будто тот знал о состоянии Шейлы и о том, что она живет в скорбном доме.
– Вам повезло: она не спит, – голос доктора Краста вывел Джима из задумчивости. – Проходите. У вас пять минут.
Джим первым шагнул в проем, ведущий в небольшую комнатку, вся обстановка которой сводилась к узкой кровати и низкой деревянной тумбочке. Возле двери висела масляная лампа, которая давала ровно столько света, чтобы можно было разглядеть очертания лежащей поверх одеяла женщины в длинной ночной сорочке да штабель полупустых склянок и пузырьков с пилюлями на тумбочке. Тихий шепот «нс…монс… монс…» не оставлял сомнений в том, что Шейла не спит. Не спит и продолжает повторять одно и то же.
У Джима по спине пробежал холодок, будто кто-то провел по хребту мокрым гусиным пером. Столько всего случилось за то время, как он покинул это место. Столько всего, что, кажется, будто в прошлый раз он был здесь вечность назад.
А Шейла Элви все это время повторяла два слова. Имя и фамилию. Почему-то этот факт заставил Джима испытать первобытный ужас. Время идет вперед, но для этой безумной женщины не существует ничего, кроме Оливии Аймонс. Что видят ее глаза? Почему ее губы произносят только это? Где ее сознание?
– Доктор Краст, можно попросить вас еще об одной услуге? – поинтересовался Клайд. Джим заметил его косой взгляд в свою сторону: очевидно, знаменитый проповедник прекрасно понимал, какие мысли сейчас одолевали Беккета.
– О какой же? – Джим, снова уставившийся на силуэт лежащей на кровати Шейлы, представил, как Питер Краст поправляет очки, и невесело усмехнулся.
– Можно увидеть записи по поводу родственницы моего друга? Знаете… ведь это очень странно, что эта женщина оказалась здесь.
Так. Кажется, Безгрешный решил, что стоит заняться расследованием. Записи в карте Шейлы Элви могут помочь понять, когда женщина здесь оказалась и была ли изначально настолько безнадежной. Вот только эти же записи могут разрушить мыльный пузырь, возведенный Джимом. Если Ник на самом деле знал, где находится его жена, сможет ли Беккет продолжать уважать память о нем?
Бессильно пожелав, чтобы в этой карте не было ничего, что скомпрометирует учителя, Джим шагнул к кровати.
– …монс… Ай… монс… Ай… монс…
– Шейла. – Присев на корточки подле нее, Джим аккуратно коснулся ее щеки. Она казалась чересчур холодной, но при этом женщина не торопилась забраться под одеяло, а значит, не мерзла. – Ты помнишь меня?
Глупый вопрос. Глупый порыв.
Светлые волосы женщины пахли ромашкой. Ее недавно мыли. Еще одно свидетельство того, что теперь за несчастными, чей разум искалечен, ухаживают по-человечески.
– Оливия Аймонс, – со слезами в голосе простонала Шейла. – Оливия! Оливия!
Джим взял женщину за руку. Холодная, как и щека, а кольцо на пальце и вовсе казалось кусочком льда. Странно. В прошлый раз Джим не заметил этого колечка, тонкого, изящного… впрочем, тогда он не сильно приглядывался, а сейчас рассмотреть украшение не представлялось возможным: слишком мало света.
– Оливия! – все громче стонала Шейла. Она подалась вперед и схватила Джима за руку, сжав до такой степени, что освободиться, не сломав пальцы, было решительно невозможно. – Оливия Аймонс! Я! Я – Оливия Аймонс!
Клайд продолжал стоять возле двери в палату и сейчас казался суровым стражем реальности, которая в эту минуту трещала по швам. И не просто трещала, а разваливалась на огромные куски, истекала вязкой субстанцией безумия, и Пустые Зеркала начинали представляться не изнанкой, а истиной.
– Не слушай ее, – тихо произнес Безгрешный. – Она просто сумасшедшая. И несет чушь.
Джим вспомнил, как дышать.
– Почему ты так думаешь? Потому что в противном случае Ник случайно женился на собственной сестре?
Представлять такое было мерзко. Страшно. Хватка Шейлы ослабла, и Джим поспешно поднялся и отошел подальше. Реальность остановилась в своем падении, но все еще продолжала казаться изнанкой.
А изнанка продолжала представляться реальностью…
– Ты тоже так считаешь. Вспомни фотографию. Аймонсы были темноволосыми, а Шейла – блондинка. Успокойся. Мы зря сюда приехали. Как видишь, доктор Краст оказался прав: Шейла Элви давно уже не здесь. Давай подождем, когда нам принесут записи в другом месте, иначе ты сойдешь с ума вслед за этой несчастной.
Джим кивнул, хотя Клайд вряд ли это увидел.
Слишком темно. А сумерки, поселившиеся здесь, только усугубляют жуткое впечатление от выкрика Шейлы.
Сумерки заставляют предметы превращаться в тени самих себя, и реальность становится призрачной, скрываясь за пеленой воображения.
А воображение – главный враг истины.
Джим вернулся в Оршен не ради того, чтобы фантазировать. У него совсем другая цель.
Ему внезапно явилась странная картина: Нелли, сидящая у чьей-то могилы, прижимающая руки к лицу и повторяющая: «Оливия Аймонс».
Прекрасно! Осталось только представить в таком же положении Нору, и впору оставаться в богадельне в качестве пациента!
Тем временем вернулся Питер Краст. С пустыми руками. На его лице были написаны удивление и досада.
– Приходите завтра, – попросил он. – До картотеки мы еще не добрались, и там царит такой хаос, что при взгляде на него опускаются руки. И уже поздно.
– Жаль, – в голосе Клайда слышались недовольные нотки. – Но вы, конечно, правы. Ночью надо спать, чтобы встретить новый день полным сил.
Джим тоже согласно кивнул. На прощание он бросил взгляд на Шейлу Элви. Она подогнула колени, обняла их, прижав к груди, и смотрела в темное зарешеченное окно.
Ее губы шептали: «Аймонс… монс… лив… ливия… Оливия…»
Глава 7. Ренонс
Теплый летний ветерок ласково шевелил волосы Дианы. Девочка сидела на изумрудно-зеленой траве и старательно расчесывала шевелюру Лили.
– Сегодня я заплету тебе косичку, – сообщила она кукле. – А потом мы пойдем купаться в пруду. Ты ведь хочешь купаться?
Лили молчала. Она терпеливо сносила ласки своей хозяйки. Ее волосы-нитки после каждого движения маленького гребешка топорщились все сильней, но кукле было все равно.
Она улыбалась.
Прислонившись к стволу липы, Джим смотрел на сестру с раздражением. Когда она уже наиграется? В этом году жара в Оршене стояла невообразимая, и ему хотелось приблизить тот момент, когда они отправятся на пруд.