– Тебе тоже, – не остался в долгу он. – Если я правильно помню требования приличий, настоящая женщина не может выходить из дому без красивой шляпки.
– Ты видишь здесь кого-то приличного? – хмыкнула Нора, и на этом их обмен колкостями закончился.
Дальнейший разговор возобновился только после того, как они прошагали в молчании полтора квартала. Серая хмарь, нависшая над Оршеном, выглядела опасно, но пока что не превращалась в проливной дождь, сокрушая все надежды Джима. Предлагать соскучившейся по свежему воздуху Норе извозчика казалось глупым, и только небесная вода могла бы заставить ее отложить прогулку на потом.
Они шагнули на вымощенную камнем Кофейную улицу. Здесь даже ночью пахло свежей выпечкой и главным утренним напитком всех оршенцев. Хлебные лавки сменялись небольшими уютными заведениями, где подавали все – от кофе до ароматного горячего вина со специями; витрина галантерейщика пестрела разноцветными лентами и наборами ярких ниток для вышивания; а возле ателье госпожи Кертаны собралась целая толпа дам при полном параде. Очевидно, престарелая авантюристка, которая еще во времена детства Джима казалась сморщенной старухой, представляла общественности очередную коллекцию шикарных тряпок.
Нора мазнула по толпе взглядом и усмехнулась.
– Интересно, какие новые веяния нас ждут… Говорят, эта мадам недавно была в соседней Хартании, где, как известно, женщины стригут свои волосы коротко, украшая их искусственными цветами и лентами.
– И мхом, – добавил Джим.
– Чего? – растерялась Нора. Каблук ее сапога попал в крупную щель между камнями, и она, подвернув ногу, пошатнулась.
– Держись. – Джим подставил ей локоть. А пока она, еле слышно ругаясь, вытаскивала ногу из капкана, продолжил разговор: – В Хартании женщины украшают волосы мхом. Сушеным, конечно. Это дань традициям предков. Дело в том, что испокон веков именно женщины являлись главными охотницами. Еще пару сотен лет назад там царил строгий матриархат. Мужчин разве что в загонах не держали!
– Я считаю, что это хорошая традиция, – хихикнула Нора, освободив каблук. – Пожалуй, стоит взять на вооружение.
– Со мхом в шевелюре ты будешь выглядеть очаровательно, – заметил Джим.
– Я не про эту традицию, – подмигнула она, устраивая свою руку на его локте. Так дальше и пошли. Свернув в Промокший переулок, они пересекли Шахматную площадь и остановились возле огромного здания городской библиотеки.
– Закрыто, – разочарованно протянула Нора, подергав дверь. – Почему закрыто? Учебный год уже начался, здесь должно быть полно студиозусов!
Джим тоже подергал за ручку, а потом громко постучал. Ответ, как ни странно, они получили. Но не стой стороны, откуда ожидали.
– Конфуренция у них, – раздалось из-за спины. – Закрылися и заседают!
Джим и Нора одновременно обернулись.
Старый дворник в замызганном плаще шмыгнул носом, оперся о лохматую метлу и беззубо улыбнулся.
– Конференция? – переспросил Джим. – В библиотеке?
– Ну да! – пожал плечами дворник. – Маги, чтоб их разорвало! Чего-то там оракулы то ли увидели, то ли унюхали… вот и созвали эту вашу конфюренцию. Говорят, скоро опять ржавчиной по всему Оршену вонять будет да соль на зубах скрипеть начнет. Попомните мое слово, молодые люди, так и будет! А виноват кто? Маги эти занюханные! Не лазили бы там, где не следует, глядишь, и в конфюренциях нужды бы и не было!
Мудреное слово дворнику определенно нравилось, и он повторял его с нескрываемым удовольствием.
– Совершенно согласна, – серьезно ответила Нора. – Спасибо большое, дедушка.
«Дедушка» оскорбленно покосился на спутницу Джима и пошел прочь.
– Вот не везет! – Нора обиженно посмотрела на закрытую дверь библиотеки, и Джиму показалось, что она готова начать пинать ее ногами.
В голову пришла неожиданная мысль, но Джим не был уверен, что Нора поймет его правильно.
– Слушай… – робко начал он. – Как ты смотришь на то, чтобы провести время с пользой?
– Съесть еще пару плюшек? – Судя по всему, настроение у Норы слегка испортилось. Она подарила Джиму взгляд исподлобья, ясно говорящий, что она не намерена тратить время на пустяки.
– Я хочу еще раз побывать на могиле Аймонсов. – Джим притворился, что не видит, как она «незаметно» морщится от боли. – И раз нам все равно придется ждать, когда закончится «конфюренция», может, прогуляемся?
Нора смягчилась. Даже улыбнулась уголками губ.
– Свидание на кладбище? А ты оригинален, Джим Беккет.
– Все для тебя, Нора Синклер, – поддержал он очередную пикировку.
Она откашлялась, подержалась за больную грудь, а потом шагнула к Джиму и взяла его под руку.
– Тогда, пожалуй, нам понадобится извозчик, – произнесла она. – И на обратном пути, так уж и быть, я позволю тебе угостить меня обедом. Ты ведь не против?
Джим был не против. Совсем не против. Пожалуй, он был даже рад этому предложению. Наверное, оттого, что сейчас его внутренние часы не вопили о том, что время вот-вот закончится, и он намеревался использовать эту передышку с умом.
Потому что нельзя торопить события. Нельзя все время бежать.
Ибо в попытках обогнать время можно обнаружить, что жизнь закончилась, а ты ни разу не получил от нее удовольствие…
Найти извозчика возле библиотеки было просто, однако обратный путь мог стать не таким легким. Поэтому Джим раскошелился и сунул небритому мужчине лет тридцати серебряный луар, чтобы он подождал их возле кладбища.
Нора, будто устав, молчала всю дорогу, да и выбравшись из брички, не проронила ни слова. Джим подозревал, что у нее разболелась рана, но спрашивать не стал: он уже достаточно изучил эту женщину. Она будет все отрицать, да еще и оскорбится, что он посчитал ее слабой. Поэтому Беккет выбрал другую тактику: будто бы между делом он подхватил ее за локоть, заставив опереться на себя. Степень интимности жеста его мало интересовала: они с Норой не стыдливые подростки, а всего пару часов назад она и вовсе наблюдала его без клочка одежды на теле. А если она подумает, что Джим таким образом пытается завоевать ее расположение, он не против.
В конце концов, это ведь на самом деле так.
Нора не возражала. Наоборот, с облегчением перенесла часть веса на него. Точно. Устала. И молчит!
Отправить ее домой? Не пойдет. Она же с ним не просто так, а сторожит, чтобы Джим снова не начал падать в Пустые Зеркала. И пока они не разберутся с этой странностью, о такой вещи, как уединение, стоит забыть.
Когда они дошли до могилы Аймонсов, Нора чуть-чуть повеселела: видно, боль стихла. Она даже попыталась убрать свою руку с локтя Джима, но он не дал. Сейчас ему хотелось немного подумать о деле, а не следить за Норой, ловя момент, когда она снова начнет падать с ног. Или не о деле. Просто подумать. Посмотреть на семью Ника, попробовать ощутить ту самую связь, что образовалась между ними. Одна история на двоих. Одинаковая до мелочей. Почему Ник не рассказал Джиму о том, что понимает его как никто? Почему молчал? Его прощальное письмо, которое он приложил к перстню, ясно показало, что Ник прекрасно знал, что умирает. Почему хотя бы перед смертью он не открыл преемнику правду?
Знал ли он про Нелли? Считал ли он ее своей дочерью или лично отнес девочку в приют, чтобы скрыть позор жены? Может, Нора права и Шейла изменила мужу? Тогда воля Ника, оставившего все свое состояние Джиму, не кажется неправильной.
– Что ты хочешь увидеть? – Голос Норы заставил Джима отвлечься от раздумий.
Он неопределенно покачал головой.
– Не знаю. Я не знаю, Нора. Может, у меня была надежда, что одинаковые эпиграфы мне просто приснились, однако она не оправдалась.
Снова повисло молчание. Гнетущее, натянутое, как струна. Джим кожей чувствовал, что Нора хочет что-то сказать, но не решается. Ее пальцы, лежащие на его предплечье, слегка подрагивали, будто она сдерживалась от того, чтобы не сжать их в кулак.
Небо стало темнее. Свинцовые тучи, нависшие над Оршеном, вот-вот должны были разразиться проливным дождем, но Джим не спешил уходить. Он разглядывал надгробье, снова и снова читал эпитафию и пытался понять, где заканчивается история Ника, а где начинается его собственная. Ник тоже был близок со своей сестрой Оливией? Тоже раздражался, глядя на нее в те моменты, когда она капризничала? Тоже норовил отдать ей самый сладкий кусок? У нее тоже была любимая кукла? Конечно, была, ведь Оливия была маленькой девочкой!
Кукла.
Лили не улыбается. Диана никогда не рисовала своей любимице улыбку. А что насчет Оливии?
– Когда мы сможем попасть в хранилище улик? – нарушил Джим зловещую тишину. На кладбище всегда тихо, а перед дождем – особенно.
– Хочешь обыскать коробку Оливии? – сразу поняла Нора. – Не знаю. Это у Клайда надо спрашивать. Да и зачем тебе? Не боишься запутаться в двух одинаковых делах? Может, стоит сосредоточиться на одном?
– Я хочу знать, была ли среди улик кукла, – сказал Джим. – Мне все время снится кукла с нарисованной улыбкой. Она похожа на игрушку Дианы, но моя сестра не рисовала своей Лили улыбку, я это проверил.
Нора вздохнула, повернулась к Джиму всем телом и положила свободную руку ему на грудь.
– Не стоит терять время, сравнивая два убийства, между которыми пятьдесят лет. Мы уже поняли, что это ритуал. Мы нашли связь между этими делами. Ну, посмотришь ты на эту куклу. Может, и есть у нее улыбка. Что это даст? Как это поможет тебе продвинуться в поисках убийцы своей сестры?
– Никак, – горько признал Джим. – Ты права, я занимаюсь ерундой.
– Это не ерунда. Иногда стоит остановиться и немного потоптаться на месте, чтобы потом совершить стремительный рывок, – улыбнулась Нора. – На бегу плохо думается. Так что место для размышлений ты выбрал правильное.
Джим улыбнулся в ответ. Глаза Норы сейчас казались серыми, как небо над их головами. Как тусклое серебро, которое нужно очистить. Джим видел в них свое отражение, и ему это нравилось. Пусть в его душе продолжается борьба между двумя женщинами, разум победит. И Нора поймет, что ей никуда не деться.