Сейчас Николас Аймонс, взявший себе фамилию Элви, казался шкатулкой с секретом, и день за днем Джим все меньше узнавал в нем человека, который стал для него почти семьей. Слова Клайда наконец достигли цели, и Джим с кристальной ясностью понял, что Ник не мог не знать, что его жена нашлась. Она находится в богадельне под своим настоящим именем. Она носит его фамилию. Ему бы сообщили. А его ненависть к женщинам можно объяснить тем, что он узнал о своей супруге нечто ужасное. Нелли, если предположить, что она – плод измены? Нет, это было бы горько, обидно, но вряд ли заставило бы Ника стать лютым женоненавистником. А что, если Шейла была как-то связана с Оливией до знакомства с Ником?
Могла ли она быть каким-то образом причастной к смерти сестры Ника?
И мог ли Николас Элви, верховный судья Объединенных Земель Малиры, узнав об этом, собственноручно отправить свою жену в то место, где даже совершенно нормальный человек сойдет с ума?
Верить в это совсем не хотелось, а Ник уже не мог подтвердить или опровергнуть догадку Беккета.
Копаться в грязном белье учителя не было никакого желания, тем более все, что сейчас пришло в голову Джима, могло оказаться полнейшей ерундой. Но идея не отпускала. Она застыла в сознании и не давала покоя. Заставляла вновь и вновь ходить вдоль рядов читального зала под недоуменными взглядами немногочисленных посетителей.
В итоге Джим смирился и вернулся на место. Нора листала страницы и делала вид, будто ей совсем неинтересно, что заставило его вскочить и наворачивать круги по читальному залу.
– У тебя есть что-нибудь? – тихим шепотом спросил Джим.
Нора качнула головой.
– Сказки. А чего-то более серьезного никто не даст: маги очень трепетно относятся к своим тайнам. К сожалению, даже в сказочных ритуалах нет ничего похожего на то, что произошло с Оливией Аймонс и Дианой Беккет. Не говоря уж о череде похищений девочек-сирот.
– А я вдруг подумал, что Ник мог сам лично упечь свою жену в скорбный дом, – молчать об этом не было сил. – Он ненавидел женщин, Нора. Каждую из вас он считал исчадием Бездны. Раньше это не казалось мне странным, но теперь-то я знаю, что у него осталась жена. А может, и дочь. Я не хочу в это верить, но… дело об исчезновении Шейлы Элви вел Винсент Стар. И именно он занял пост Ника после его смерти. А Ник знал, что умирает, а значит, позаботился о преемнике. А что, если тогда Винсент и не искал Шейлу? Что, если он просто путал следы?
Нора сочувственно посмотрела на Джима.
– Со Старом мы сможем поговорить дней через десять. Его карьеру ты разрушил, так что он вскоре возвратится в Оршен.
– Ты уверена? – спросил Джим.
– А куда ему еще деваться? – пожала плечами Нора. – Здесь его знают, даже сочувствуют, я думаю. Так что он вернется. И ты сможешь задать ему этот вопрос. – Она бросила взгляд за плечо Джима и хмыкнула. – А пока что предлагаю прерваться.
Джим обернулся. К ним направлялся Клайд. Широко расправив плечи, он величественно вышагивал вдоль зала, а белоснежная ряса будто бы излучала свет. Судя по тому, что даже пола рясы была совершенно чистой, передвигался Безгрешный по воздуху. Иного объяснения Джим этому феномену не находил.
– Я же говорил, что через несколько дней им снова нужны будут мои проповеди, – вместо приветствия Клайд ответил на немой вопрос Джима. – Как видишь, «позорное отлучение» было совсем недолгим.
У Джима от сердца отлегло. Оказывается, в глубине души он до сих пор корил себя за то, что знаменитый проповедник получил проблемы, когда Беккет впервые бесконтрольно свалился в Пустые Зеркала.
– Я очень рад за тебя, – искренне сказал он.
– Я тоже, – Клайд сел рядом с Норой и, отодвинув книги в сторону, положил на стол потрепанный лист бумаги, исписанный мелким почерком.
– Что это? – спросила Нора.
– То, что, возможно, сможет пролить свет на тайну Джима. А точнее, на его внезапные провалы на изнанку мира, – ответил Клайд, а по спине Беккета пробежал холодок.
Внутренние часы снова начали свой отсчет. И ощущение того, что времени почти не осталось, накрыло Джима с головой, заставив забыть и про грязные тайны Шейлы Элви, и про Ника, и про Винсента Стара.
Ритуал, начатый десять лет назад, вот-вот закончится. И Джим не представлял, как объяснить своим друзьям, откуда он это знает.
– Какая тонкая бумага… – Нора склонилась над столом. – Где ты ее достал?
– В храме. После того как меня вызвали туда и принесли искренние извинения, я решил, что неплохо бы расспросить главного настоятеля, пока тот размяк и забыл о наших разногласиях. Он ведь с самого детства жил в храме, все уголки знает. Я-то приходящий проповедник, и меня терпят только за то, что мои речи приводят в обитель Истинного Бога новых прихожан. А много прихожан – это пожертвования. В общем-то, ничего удивительного. Везде деньги играют свою роль, даже в святом месте, которое должно быть выше этого.
– Угу. Только вот Истинный Бог не спешит чинить проржавевшие трубы и заделывать дыры в стенах, – пробурчала Нора. И, посмотрев на Джима, добавила: – Между прочим, когда в моей жизни было слишком много порока и грязи, я часто ходила в храм. Помогало не сойти с ума. Там все красиво. То, что на виду. А вот стоит заглянуть за фасад…
– Нора права. – Клайд слегка нахмурился, глядя на Беккета. – Что с тобой? Ты будто побледнел.
– Давай ближе к делу, – вместо ответа попросил Джим. – Что это за бумага? Я не могу понять ни слова из того, что там написано.
Клайд пододвинул мятый лист к себе.
– Это древний язык, на котором, если верить легендам, разговаривал сам Истинный. Сейчас этот язык знают единицы. Да и те редко покидают святые стены. Именно на этом языке ведется летопись веры. Если проще, то летопись – не более чем заметки о случаях якобы божественного вмешательства. С датами, которые, как видишь, написаны общепринятыми цифрами.
– И что же случилось… – Джим склонился над листком, – девяносто лет назад?
Клайд бросил на него вопросительный взгляд.
– В храм Истинного Бога явился Вилад Нордау, – тихо ответил он.
– И при чем здесь этот сумасшедший оракул? – сердито спросил Джим. – Как его визит в храм вообще связан со мной и моими провалами в Пустые Зеркала?
– При том, что этот сумасшедший старик написал несколько дневников, – терпеливо ответил Клайд. – И, если подумать, просматривая один из них, ты впервые и оказался на изнанке без проводника. Помнишь?
Джим помнил. Жуткое ощущение падения и странные мысли, посещающие его. О бессмысленности желаний и несостоятельности тех, кто не способен превратить желание в цель.
– Дальше что? – внезапно охрипшим голосом спросил он. – Что написано на этом вашем древнем языке? Что в храм пришел полубезумный старик и начал хвалиться своими прошлыми успехами?
– Он пришел и попытался опровергнуть религию, – серьезно сказал Клайд, и Джим осекся.
– Погодите… – Нора нахмурилась. – Нордау был оракулом. Ученым. Что он мог знать о настоящей вере?
– О вере – ничего, – кивнул Клайд. – Но он и не верил. Судя по всему, под конец жизни он, связанный с Купелью Познания, попытался увидеть Пустые Зеркала. Это привело к тому, что он помешался на феномене отражений. По крайней мере, по-другому я объяснить его речи не могу. Они, кстати, здесь и записаны.
– Пустые Зеркала никого не отражают, – возразила Нора. Было видно, что она совершенно запуталась. – Это всего лишь красивое название изнанки мира!
– Но желания-то исполняются. – Клайд наклонил голову и повернулся к ней. – Обитатели Зеркал – могущественные существа. А еще у них тоже есть храм. Храм Двуликого Бога. И именно это пытался объяснить несчастный Нордау.
Безгрешный на несколько мгновений замолчал, и все вокруг заполнила тишина. Гнетущая, липкая, как осенняя паутина… Воздух стал спертым, будто Джим внезапно оказался в подвале.
– Я все равно ничего не понимаю, – жалобно прошептала Нора. – Клайд, ты можешь объяснить, что такого наговорил Нордау в храме Истинного Бога?
– Он увидел, что спигелы – это отражения всех людей, живущих в реальности. Не желания с пустыми головами, а именно спигелы. Он говорил о том, что отражение – это не противоположность, поскольку белое и в зеркале останется белым. А значит, Двуликий Бог не противник Истинного. Он его спигел. Олицетворение на изнанке. Нордау считал, что отражение истины – это мудрость, а не ложь. И он называл Двуликого богом мудрости.
– Он нес бред. – Джим почувствовал, как внутри него поднимается гнев. – А какой-то придурок решил, что происходит нечто важное, и все это записал!
– Тихо! – шикнула на него Нора. – Хочешь, чтобы нас выгнали?
– Не выгонят. С нами Клайд Безгрешный, – огрызнулся Джим. Сжав зубы до такой степени, что они заскрипели, он попытался успокоиться. Но гнев не хотел оставлять его.
А вот время не просто уходило. Оно неслось со скоростью горного потока, раззадоривая Беккета еще больше.
– Джим… если Вилад Нордау столько знал о спигелах, о храме на изнанке… то он точно был там. Оракул, чей дар – искать истину в Купели Познания, оказался в Пустых Зеркалах, – тихо сказал Клайд.
– Но я – не оракул и не Смотрящий! – прошипел Беккет. – И если ты намекаешь на дневники старика, то они были в открытом доступе! Но свалился на изнанку только я! А значит… а ничего это не значит! Обрывок какой-то записки не поможет мне найти истину. Потому что вместо того, чтобы заниматься делом, мы с вами копаемся в прошлом, уходя все дальше от убийцы моей сестры. Да, мы уже поняли, что история повторяется, вот только мы понятия не имеем, что происходит прямо сейчас!
– Успокойся. – Нора встревоженно посмотрела на него. – Что с тобой?
Джим поднялся, сунул за пазуху так и не просмотренный дневник Ника и досье на отца и посмотрел в окно. На улице все еще было светло, так что об окончании дня речи не шло.
– Простите меня за вспышку, – медленно произнес он. – Мне надо побыть одному. Подумать.
– А что, если… – начала была Нора, но Джим ее перебил.