– Клайд, это не обсуждается, – покачал головой Джим. – Ты должен был стать моим другом… настоящим другом, и пострадал лишь за это.
– Еще скажи, что ты в этом виноват. – Безгрешный поджал губы. – Ладно. Будем уповать, что нам удастся нацепить эту гадость на того, кто этого достоин…
Опять сноп искр, и Джим снова оказался в уютной комнатке без окон. Вот только сейчас камин потух, и единственным источником света была свеча на туалетном столике. Джим прищурился, пытаясь найти в играющих тенях ту, что являлась Виладом Нордау.
– Выходи, – громко произнес Клайд. – И умри с честью.
– Я не собираюсь умирать. – Голос оракула, казалось, раздавался отовсюду. – В отличие от вас я буду жить вечно.
Джим взвел курок и стал вглядываться в полутьму еще внимательнее. Где Нордау? Огонек свечи играл, и тени раздваивались, двигались… обманывали. Беккет слышал, как тяжело дышит Клайд. Как тихонько позвякивает зачарованный перстень, ударяясь о рукоятку маленькой булавы.
Надо было забрать кольцо. Иначе этот благородный идиот не ровен час и без всякой нужды наденет эту дрянь себе на палец.
– Ты будешь жить. Возможно, даже заберешь меня. – Джим решил поторопить события, потому что стоять в тишине было попросту невыносимо. – Но твоя Джейн уже не будет с тобой. А без нее ты жить не сможешь. Ты сам говорил.
– Джейн… невероятно красивая куколка. И такая же неблагодарная. Ей не очень нравятся ее перерождения. Мне предстоит долгие месяцы слушать о том, какое же я чудовище. Потом она смирится… А позднее настанет день, когда она поймет, что больше не может жить с таким грузом на душе. И мне придется нанять кого-нибудь вроде Стара, чтобы он обо всем позаботился. И все начнется сначала.
– Надо же… ты настолько высокомерен, что до сих пор считаешь свою жену куклой. Наверняка она была несчастна в браке. А ты просто был ею одержим и не замечал очевидного, – злорадно произнес Джим, наконец нащупав ту ниточку, которая позволит вытащить оракула из укрытия.
– Заткнись. Ты тоже не более чем марионетка!
– А может, Джейн и не болела? Может, она сошла с ума, потому что была не в силах видеть, во что ты превращаешься? – Джим повысил голос.
– Замолчи! – визгливо закричал Нордау. – Ты ничего не знаешь!
– Великий ученый, изобретатель… Ты был настолько высокомерен, что не видел того, что происходит у тебя под носом! Ты мнил, что достаточно нарисовать своей кукле улыбку, и она будет счастлива… Знаешь, я думаю, что твоя жена не болела. И даже не сходила с ума. Она покончила с собой, устав быть куклой.
– ЗАТКНИСЬ! – Одна из теней стала материальной, и на Джима накинулся совершенно потерявший человеческий облик Нордау. В одной руке у него был нож, а во второй – маленький дамский пистолет.
Клайд заступил оракулу дорогу, взмахнул своей булавой и обрушил ее на голову безумца. Тот икнул, покачнулся, но сознания не потерял. Наоборот, это будто придало ему сил.
– Она меня любит! Любит, понятно?! – заорал он и кинулся уже на Клайда. Потеряв равновесие, они оба ухнули под ноги Джима, и тот понял, что не сможет пристрелить Нордау прямо сейчас: в полутьме Клайд и Вилад казались единым клубком, а попасть в друга Беккет не хотел совершенно.
Джим растерянно застыл, глядя на происходящее безумие. Броситься в гущу драки? Тоже бесполезно: при таком освещении он может начать лупить не того. И, как назло, в Пустых Зеркалах белоснежная ряса Безгрешного стала черной!
– Она меня любит! И мы всегда будем вместе! – выло безумное чудовище. – И ты… вы все… никто не посмеет мне помешать! Никто!
Раздался хлюпающий звук, стон, но клубок не распался. Джим с ужасом обнаружил, что Нордау вонзил нож в живот Клайда и медленно тянет вверх, распарывая тело Безгрешного. Клайд же прижимал врага и одновременно пытался надеть перстень себе на палец.
– Сначала его, – прошептал Безгрешный, встретившись взглядом с Джимом. – А потом меня.
Наваждение наконец спало, и Джим с кристальной ясностью понял, что, даже избавившись от перстня физически, продолжал находиться под его влиянием. Медлил, стоял как истукан… а ведь он мог пристрелить Нордау еще в тот момент, когда они были вдвоем! И потом… потом, когда он вылез из укрытия!
Но Джим стоял. И думал о том, что ему нужно вернуть перстень себе.
– Сначала его, а потом меня, – прохрипел Клайд, из последних сил прижимая к себе безумное нечто, в которое превратился Нордау. – Джим!
Беккет прицелился, насколько вообще это можно было сделать при свете единственной свечи, и выстрелил.
Клубок тел наконец распался. Клайд, хрипло дыша, пытался отползти подальше от Николаса Аймонса.
Именно Николаса Аймонса, потому что Вилад Нордау покинул это тело навсегда.
– Клайд. – Джим сел рядом с другом и взял его за руку, стараясь не смотреть на жуткую рану от низа живота до груди. Такое не залечить, и другу оставалось дышать не дольше нескольких минут. – Прости меня. Надо было сделать все по-другому.
– По-другому быть не могло. – Безгрешный улыбнулся уголками губ, а потом жутко закашлялся, выплевывая кровь.
Джим почувствовал запах ржавчины и чуть не взвыл от отчаяния.
– Я должен был все вам рассказать. Мы бы пришли сюда вместе… и вам не пришлось бы меня догонять. Я… это я виноват, Клайд. Я просто хотел… я хотел убедиться, что мои догадки верны. Что душа Дианы не ушла в Бездну. А для этого мне нужно было с ним поговорить… Теперь я знаю, что моя сестра не покинула этот мир… лучше бы я этого не знал!
– Нора права… – Клайд снова попытался улыбнуться, но у него не получилось. – Ты идиот. Я сам во всем виноват. Я сам загадал желание, что отняло у меня жизнь. Я пытался делать вид… что… что все в порядке… Даже нашел нечто похожее на призвание. Но это не жизнь.
Джим сжал руку Клайда и поднес ее ко лбу.
– Что… что здесь происходит? – за спиной раздался голос Норы. – Клайд!
– Нора… – выдохнул Безгрешный. – Так надо. Я выбрал это сам…
Она подлетела к ним, ногой брезгливо отодвинула тело Ника и села прямо в лужу крови. На ее лице застыло страдание: она тоже прекрасно видела, что Клайду осталось совсем немного.
– Он надел кольцо, – отстраненно сообщил Джим, глядя, как из взора друга уходит осмысленность. – Он забрал мою судьбу себе. Идиот.
– Сам… ты… идиот… дру…жи…ще… – выдохнул Безгрешный. И застыл навсегда.
Нора заплакала, а Джим закрыл мертвому глаза. Стрелять не пришлось. Оставался один вопрос: успела ли душа Вилада Нордау перейти в тело Клайда или все это было зря?
Пожалуй, Джиму даже было немного стыдно за эти мысли. Получалось, что в такой момент он думал только о себе. Но, как выяснилось, не он один озаботился этим вопросом.
– Как мы поймем, что безумный оракул отправился наконец в Бездну? – спросила Нора сквозь слезы. – Как мы поймем, что Клайд умер не зря?
– Не знаю, – прошелестел Джим и протянул ей свой пистолет. – Но если я начну вести себя странно – убей меня.
Послышался жуткий скрежет ножа по стеклу, потом еще один… лоскутное марево логова Нордау распадалось на куски, и через несколько мгновений Джим обнаружил, что они стоят посреди храмового зала. Тело Николаса Аймонса лежало лицом вниз, и Джим отстраненно подумал, что ему тоже надо закрыть глаза.
Нора взяла пистолет, сунула его в карман платья и поднялась на ноги.
– Надо уходить, – хрипло сказал она. – И этих с собой забрать. Тот несчастный, что был вместилищем Нордау сорок лет, достоин, чтобы его похоронили по-человечески. А Клайд… Клайд тем более.
Джим кивнул.
– Где Нелли? – спросил он.
– Я отвела ее в гостиницу… Что? Забыл, что время здесь идет по-другому? – сквозь слезы усмехнулась Нора. – Надеюсь, девчонка не наделает глупостей. Потому что, мне кажется, она и сама теперь не понимает, кто она: Джейн Нордау, Нелли без фамилии или Диана Беккет.
– Мы разберемся, – кивнул Джим, сглатывая очередную порцию горькой слюны. – Давай сначала вынесем отсюда Клайда?
Нора всхлипнула, а потом согласно качнула головой.
Не одаренные, без проводников, они могли выйти и войти в Пустые Зеркала только через проход в молочной лавке. Когда они вытащили оттуда тело Николаса Аймонса, Оршен заносила белоснежная метель.
Зима была в самом разгаре.
Эпилог
Весна в Циране наступала стремительно: еще несколько дней назад крыши низких домов украшали огромные сугробы, и вот они уже падают, быстро превращаясь в комки грязи и пыли. Уже и трава чуть позеленела, раскрашивая столичные газоны, а в воздухе пахнет горькой смесью трав. Пока что сушеных: приуроченная к празднику Расцвета ежегодная ярмарка была в самом разгаре, и одним из главных товаров на ней были пряности, местные и привезенные издалека.
– Можно я буду жить возле кухни? – теребя белоснежное кружево рукава, спросила Диана.
– Нет. – Джим поставил на порог два огромных чемодана и глубоко вздохнул, стараясь отдышаться. – Забыла? Ты – благородная леди, а не служанка, и возле кухни ты жить не будешь. Выберешь себе комнату наверху.
– Мне было бы так удобнее, – заметила Диана. – Я ведь…
– Ты же уже вспомнила, кто я. И кто ты, – мягко напомнил Джим. – Да, ты выглядишь… не так, как в детстве, но это не важно.
Послышался жуткий грохот: с покатой крыши упал снег и погреб под собой небольшое крыльцо черного входа.
– Хорошо, что мы решили зайти через парадный, – прокомментировала произошедшее Нора. – Какой-то неправильный дом. Где крыша над крыльцом?
– Потерялась, – огрызнулся Джим: долгое путешествие втроем в тесном экипаже не прошло даром. Сейчас он мечтал остаться один. Желательно в горячей ванне. А потом можно будет и помириться с молодой женой. К этому времени слуги как раз подготовят спальню, и примирение обещает быть очень приятным.
На самом деле рявкнуть хотелось больше на Диану, но за прошедшие три месяца она только-только начала приходить в себя, осознавая, кто она и что произошло, поэтому отрываться приходилось на Норе.
Нора не обижалась. Наоборот: пожалуй, Джим еще не видел женщины, которая с таким удовольствием вступала в словесные перепалки и при этом не принимала их всерьез.