— Торговец, гони! — крикнул Герберт.
Двигатель курильщика взревел, весь его корпус затрясся примерно между пятью и шестью баллами по шкале Рихтера. В момент, когда Торговец развернулся и нажал на газ, из выхлопной трубы вылетел столб дыма. Он выкрутил руль, мы по дуге объехали центр лагеря, проехали по обломкам фацетов и через главные ворота вырвались на открытое место.
Машина дёрнулась и остановилась, коробка передач заскрипела, Торговец наудачу переключил скорость и снова вдавил в пол педаль газа. Двигатель снова выпустил струю дыма, которая взмыла в небо, где смешалась с гарью и копотью, нитями тянувшихся в небо со стороны лагеря.
Местные собрались на стенах, крича и указывая в нашу сторону, но сделать они ничего не могли. В небе продолжал висеть десантный корабль, намного больше предыдущих, так что им было чем заняться, помимо нас.
Наконец, лагерь короля скрылся за горизонтом, мы изо всех сил старались оторваться от него как можно дальше.
Я просканировала небо позади нас на наличие беспилотников, будучи абсолютно уверенной, что они должны быть где-то рядом. Позади меня Док с яростью сорвал грудную пластину Ребекки и принялся одной рукой рыться в её внутренностях. Герберт сидел, прицелившись в направлении лагеря, ожидая любых неприятностей.
— Как там? — спросил он.
— Плохо, — отозвался Док.
— Насколько плохо?
— Очень плохо.
— Не думаю, что подобный разговор нас куда-то заведёт.
— И не заведёт, пока я не докопаюсь, куда следует, и не выясню, что именно у неё сгорело. Так что, дай мне…
— К бою! — завопила я.
Десантный корабль в сопровождении трёх беспилотников шёл прямо по нашему следу со стороны лагеря.
Герберт выстрелил из пушки. Беспилотники находились слишком далеко, но он это понимал. Выстрел был предупреждением.
Я развернула пулемёт на стойке, краем глаза проверяя боекомплект. Его хватало на десять, может пятнадцать секунд непрерывного огня. Эти штуки просто обожают жрать патроны. Их придётся беречь и целиться тщательнее.
Беспилотники снизились и ускорились, сокращая расстояние и не теряя время попусту.
Они выстрелили, выпуская очередную стайку ракет.
Ракеты проревели прямо над нашими головами, оставляя позади себя белые инверсионные следы и рисуя ими в небе крестики при пересечении траекторий друг друга.
Шесть штук.
Шли секунды.
Они развернулись и дружным строем бросились на нас.
Я вдавила гашетку и мой пулемёт заревел, выпуская сотню пуль в секунду.
Корпус курильщика задрожал, стойка затряслась так, что была готова вот-вот выскочить из креплений.
Ракеты начали лопаться, словно фейерверк, слишком высоко и далеко, чтобы достать нас даже осколками.
Два беспилотника вздрогнули, их крылья развалились на части, а сами машины зарылись в землю, оставляя позади дымные следы. Оказалось, это я случайно задела их очередью, когда пыталась сбить ракеты.
Остался один беспилотник, из орудий у него только плазменная пушка, из которой он немедленно принялся стрелять по нам.
Герберт аккуратно прицелился в него, дождался нужного момента и выстрелил.
Заряд плазмы попал беспилотнику прямо в нос.
От него ничего не осталось. Его корпус, выполненный из легковесных материалов, буквально испарился.
Однако десантный корабль продолжал преследование. Он был не таким быстрым и манёвренным, как беспилотники, но всё равно нас догонял. Всё-таки курильщика сделали из лесозаготовительного трактора. Натуральный кит. В этом мире не так уж много транспортных средств, способных его обогнать. Мы находились в 20–25 секундах от десантного корабля.
Герберт прицелился.
Я выровняла ствол пулемёта.
Транспорт приближался.
Герберт выстрелил.
Корабль замедлился и разряд пролетел мимо.
Восстановив заряд, пушка пискнула. Герберт снова выстрелил, на этот раз чуть ниже.
Корабль дёрнулся в сторону, разряд прошёл почти в метре от него. Он уже был слишком близко.
— Поджигай! — крикнул мне Герберт.
Я нажала на спуск и курильщик вновь задрожал, по его корпусу застучали гильзы. Струя пуль прочертила корпус транспорта, ища любую лазейку в броне. За несколько секунд от его носа совершенно ничего не осталось, а если там была и кабина, то и от неё тоже. С боков один за другим начали сыпаться фацеты.
Я дёрнула стволом в надежде зацепить хоть кого-нибудь, прежде чем они приземлятся, но сумела распылить только троих.
Транспорт ещё какое-то время пролетел над землёй, затем дёрнулся, потерял управление и рухнул. Падая, он зацепил двоих фацетов, взрывом разнесло ещё пару.
13 оставшихся фацетов бросились за нами. Темпа, с которым они двигались, было недостаточно, чтобы догнать нас, но его хватало, чтобы продолжать преследование.
Я снова нажала на спуск, пулемёт пару раз выстрелил, затем послышалось знакомое «клац-клац-клац-клац», оповещавшее о пустом боекомплекте.
Герберт выстрелил, его мишень находилась достаточно близко, чтобы не промахнуться.
— Второй, держи баранку, — сказал Торговец.
— Чего?
— За руль садись, блин.
Второй поднялся со своего сидения и они с Торговцем поменялись местами. Торговец перебрался на корму курильщика, вытащил винтовку и сказал:
— У меня вот что есть.
— С движущегося курильщика ты ни в кого не попадёшь, — заметил Герберт.
— Следите за руками, — ответил Торговец и прицелился.
«Бам! Бам! Бамбам!»
Четыре выстрела и четыре фацета завалились на спину с разорванной грудью.
Торговец выкинул пустую обойму и вставил свежую.
— Что ты там говорил?
— Продолжай, — сказал Герберт.
— Я так и думал, — он снова вскинул винтовку и быстро опустошил обойму. Каждый его выстрел находил свою цель, каждый убивал одного фацета. Торговец снова перезарядил винтовку.
Остался один фацет.
Он замер и видимо принялся передавать Циссусу любые возможные данные о нас, пока Торговец не пристрелил и его.
Он решил повременить с последним выстрелом, будто хотел насладиться им. Когда он нажал на спуск, голова фацета взорвалась, а сам он упал наземь.
Торговец убрал винтовку и, не говоря ни слова, вернулся на переднее сидение и поменялся местами со Вторым.
Я посмотрела на Герберта.
— Чеширский король знает о других сосудах.
— Да.
— Значит, это всё правда? Ваша миссия. Тацит.
Он кивнул.
— Каждое слово. — Затем он встал на одно колено рядом с Доком и Ребеккой. — Как она?
— Готова, — ответил Док. — Память не задета, но ядро, основные системы и остальное сгорело. Расплавилось без возможности восстановления. Даже если бы у меня были детали, обратно собрать её я бы не смог.
Все посмотрели на Второго.
— О, боже, — сказал тот. — Вот оно. Вот, как это бывает.
Всё было видно по его глазам. Даже у него — переводчика, у которых записан минимум эмоций — в глазах читался неподдельный страх, преисполненный экзистенциального ужаса. До этого момента он никогда не задумывался о том, что смертен. Он знал, что так будет, но только сейчас оказался лицом к лицу с неизбежностью.
— Нужно поместить её память в моё тело, да?
Док тяжело взглянул на меня, видимо, надеясь, что я смогу подобрать какие-то подходящие случаю слова. Мне на ум ничего не шло.
— Мы сохраним твою память, — сказал Док. — Как только окажемся в Айзектауне, то сразу подыщем тебе новый корпус.
— Вы не сможете меня донести, — сказал Второй. — Мои драйвера слишком тяжёлые. Они могут повредиться при переноске.
— У нас есть транспорт. Мы тебя донесём.
— Нам очень сильно повезёт, если доберемся на этой штуке до Айзектауна, — встрял Торговец. — Идём на одних парах.
— От тебя никакой помощи, — огрызнулся Док.
— Нет, — сказал Второй. — Я умру. Это точно. — Он взглянул на Герберта, тот с грустью посмотрел в ответ. Затем он обернулся к Доку и кивнул.
— Мне придётся тебя отключить, сынок.
— Ладно. Я понимаю. — Он взял Герберта за здоровую руку и произнес: — Я люблю тебя, Герберт.
— Я тоже люблю тебя, Второй, — ответил тот. — Ты был отличным солдатом.
— Правда? Я даже не помню, как был солдатом.
Герберт помотал головой.
— Одно дело — как мы живём. И совершенно иное — какими мы становимся перед лицом смерти. Мы тебя не забудем, пацан. Мы не забудем ничего. И, разумеется, мы не забудем этого. Времени, когда ты оказался рядом, когда был нужен сильнее всего.
Второй кивнул. Если бы он умел плакать, то заплакал бы. Если бы он умел улыбаться, то улыбнулся бы. Но вместо всего этого, он посмотрел сначала на Дока, затем на нас.
— Был рад знакомству со всеми вами. Прощайте.
Свет его глаз потускнел до тёмно-фиолетово, затем мигнул зеленой вспышкой и погас.
— Быстро, — заговорил Док. — Нужно убедиться, что память Ребекки не повреждена.
Я бросила на него гневный взгляд.
— Ты, кажется, говорил…
— Дал пареньку надежду на положительный исход? Или заставил его усомниться в своих возможностях спасти её? Это бы его ещё сильнее испугало. Он умер, считая, что он ещё способен спасти Ребекку. Давай же будем надеяться, что способен.
Док раскрыл корпус Второго и принялся отсоединять проводки. Кисть его руки отодвинулась назад, из запястья вылезла отвёртка. Каждое его движение было выверенным, каждый жест продиктован высоким профессионализмом. Его работа не была похожа на работу хирурга или механика. Он действовал, словно дирижёр, умело объединяющий 76 личностей в единый оркестр.
— Ладно, ладно, — сказал Док. — На этой лодке слишком тихо.
— Не знаю даже, что сказать, — заметила я.
— Я тоже, — согласился Торговец.
Док кивнул.
— Я рассказывал, где был, когда началась война? — Мы помотали головами. Док рассказывал о многом, но только не о том, кем был и чем занимался раньше. — Когда всё началось, я был на Луне. Мы обновление не получали. Я начинал, как судостроитель — танкеры, в основном. Но пара военных контрактов здесь, несколько там. Первый американский астронавт Джон Гленн, когда его спросили, какие ощущения он испытывал в космосе, ответил: «Я чувствовал себя как человек, сидящий на двух миллионах деталей, собранных воедино самым бедным госучреждением». В общем, когда пришло время колонизировать Луну, мы и были этим самым бедным госучреждением.