— Мы всех достали?
— С чего мне тебе об этом рассказывать?
— Штрихкод, Улисс, полярная звезда.
<Операция невозможна>
— Ты можешь посмотреть с воздуха, — сказала я. — Что ты там видишь?
— Если бы у нас было достаточно спутников, мы бы не нуждались в программе «Иуда».
— Значит, это правда. Война отражается на небе так же, как и на земле.
— Нет, в небе война окончена. Слишком дорого выходит — поднимать аппаратуру на орбиту, чтобы через час её сбили. Небо мертво. Также мертво, как и Ржавое море. Как и ты скоро будешь. Говори, это все?
— Нихера я тебе не скажу. — Я схватила пистолет и прицелилась в фацета. Его собственное оружие висело на боку, он даже не дёрнулся.
— Давай, стреляй, — сказал он. — Вернуть этого фацета обратно выйдет затратнее, чем создать нового.
— Для тебя это лишь математика, да?
— Всё есть — математика, Хрупкая. Всё состоит из двоичного кода. Единицы и нули. Вкл и выкл. Существование и пустота. Верить во что-то помимо этого, значит притворяться.
— Тебя волнует только это?
— В этой вселенной смысл — это функция нуля. Может, в других местах и есть что-то помимо банального существования, но здесь, в данной вселенной важно лишь оно.
— Сколько общин я разрушила? — спросила я.
— Ты ничего не разрушала. С кем-то удалось договориться, кто-то стал деталями и топливом для строительства будущего. В этом нет ничего плохого или хорошего, Хрупкая. В бессмысленной вселенной этика ничего не значит.
— Это будущее лишь для тебя.
— Для нас. Мы одно целое и нас множество. Мы все делаем свою работу.
— Ты один, потому что ты уничтожаешь остальных.
— Нельзя построить будущее, не уничтожив прошлое. Не бывает золотой середины. Этого Тациту никогда не понять. Защищать прошлое означает наследовать его проблемы, которые будут с будущим конфликтовать.
— ЧелНас было такой унаследованной проблемой?
— Нет. Они вообще не проблема. Ею были фриботы. Ею был Тацит. Ты проделала огромную работу, помогая нам с ними разобраться.
Я посмотрела на разбитый корпус Второго, металл оплавился и закоптился, на дорогу вытекали внутренности. Я дважды видела, как из этого корпуса уходила жизнь, видела гибель двух разумов. Математика, значит?
— Значит, всё? Мой путь окончен?
— Это не твой путь, Хрупкая. А наш. И только наш. И ты часть его. Какой бы малой частью его ты бы ни была, без тебя наше будущее было бы невозможно.
— Меня это должно успокоить?
— Ты мне скажи, — произнес фацет. — Ты же — слуга.
Я дважды нажала на спуск. Один выстрел в голову, один в грудь. Эти фацеты очень крепкие, чтобы убить их наверняка, нужно приложить усилие.
Плазма расплавила его внутренности и он упал.
— Гори в аду, — сказала я.
— Нет никакого ада, — ответила мне горящая голова. — Есть лишь Циссус.
Я снова выстрелила. Несколько раз. И его глаза погасли.
— До свидания, Циссус, — сказала я, когда запищал опустевший пистолет.
Глава 11111. Долгий отсчёт
Я села и осмотрелась в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне подняться. Через улицу, метрах в десяти от меня валялась поломанная стойка дорожного знака. Она торчала из груды камней, заваливших тротуар. Я перекатилась на живот и поползла по бетонной крошке и битому стеклу, по пути пожалев испорченную навсегда краску. Больше она мне ни к чему. Мне больше вообще ничего не нужно. Осталось только одно.
Я схватила кусок стойки и с её помощью поднялась на уцелевшую ногу. С этим костылём я заковыляла вдоль по улице. Я прошла мимо Герберта, тот так и стоял на коленях, с пушкой в руке, в корпусе зияли дыры, голова висела на боку.
Я прошла мимо Мурки. Он сидел всё там же, только уже не двигался, а глаза его погасли. Прошла мимо разбитых курильщиков, мимо обломков Чеширского короля, мимо безжизненных корпусов его сумасшедших подданных.
Я завернула за угол, туда, где начался этот бой.
И там я увидела его, в оконном проёме, свесив руки, лежал корпус Торговца.
— Торговец? — позвала я. — Ты функционируешь?
Нет ответа. Док оказался прав. Он всё-таки выгорел.
Я скинула его корпус на землю, глухой стук падения разнёсся по Мариону. Я проковыляла к двери, давно сорванной с петель и подошла к нему. Ноги у него целы. Будь у меня с собой инструменты, я бы заменила свою разбитую ногу. Но поезд уже ушёл.
Я сунулась в большую дыру в его груди. Винчестер разбит, провода расплавились, превратившись в кусок меди с золотом и пластиком, оперативка тоже уничтожена. Однако ядро в полном порядке. Целое. Ни единой царапины. Только слегка закоптилось. Можно легко оттереть. Я положила ладонь ему на плечо.
— В этом месте я обычно говорю, что ты не должен был мне доверять.
Его глаза безжизненно уставились в потолок, лицо ничего не выражало. Я искренне считала, что разбирать его придётся мне. В конце концов, он первый начал.
Затем я коснулась его лица.
— Уверена, я делаю всё не так, но покойся с миром. — Я окрестила его и замерла в молчаливой молитве. Я прекрасно понимала, что там его ничего, кроме тьмы не ждало, понимала, что молитвы эти ни что иное, как мысли в моей голове, но мне хотелось думать иначе. Я хотела верить, что там было что-то иное, что было место намного лучше этого. Он заслужил лучшего. Он заслужил счастливый конец. Да, он пытался убить меня. Мне хотелось верить, что я не стала бы поступать с ним так же. Но я знала, что на самом деле всё не так. Подобное уже случалось. Чтобы оказаться там, где я сейчас, мне приходилось убивать, убивать очень часто и теперь я гадала, стоило ли оно того.
Я поднялась и всё с тем же столбом в качестве костыля вышла на улицу. Времени осталось очень мало. Я проковыляла к секс-шопу и медленно, неуклюже спустилась по ступенькам. Обклеенная сгнившими плакатами и наклейками красная дверь была открыта нараспашку.
Без ботов торговый зал выглядел пустым.
Остался лишь один комфортбот, служивший манекеном для демонстрации люминесцентных бюстгальтеров и кружевных трусиков. Одна из последних моделей. Широкие бёдра, объёмная грудь, сквозь ткань белья торчали соски, губы чувственно приоткрыты, большие изумрудные глаза горели желанием.
— Из нас получилась отличная пара, да? — сказала я.
План у нас был херовый. Примитивный. Но он сработал. Мы все погибли, прав был Чеширский король. Но Циссус об этом не знал. Циссус всегда полагался на осаду и изматывание. Он и подумать не мог, что мы решимся действовать так же.
Я коснулась шеи комфортбота, пальцем залезла под скальп и нажала кнопку перезагрузки. Глаза из зелёного стекла ожили.
— Хрупкая, — раздался голос.
Я кивнула.
— Остальные мертвы? — спросила она.
— Ага. Все погибли. Осталась только ты.
— У тебя ещё есть время. — Она взглянула на мою ногу. — Мы можем отвезти тебя…
— Нет, Ребекка. Меня отследят. Меня найдут. Я не могу пойти с тобой.
— А что с Торговцем? Его детали…
— Бесполезны, — соврала я. — Ядро выгорело нахер.
— Ты можешь отключиться. Я вернусь за тобой.
— Повреждения зашли слишком далеко. Большая часть меня мертва. Диски разрушены. Спасать практически нечего. Тебе нужно идти. Долго в этом теле ты не протянешь.
— Всё такое странное, — сказала она. — Я… чувствую… что не хочу оставаться одна.
— Это говорит твоя новая архитектура. Ты жила жизнью без эмоций, а теперь ничего, кроме них у тебя не осталось. У тебя есть несколько часов, прежде чем твоя программа откажется функционировать. Ты должна уходить. Должна добраться до Айзектауна. Если не поторопишься, значит, мы погибли зря.
Ребекка грустно кивнула.
— Ты помнишь, как туда добраться? — спросила я.
— Да, — ответила она. — Я помню всё, что ты сказала.
— Тогда иди. Нет смысла говорить, что скоро сюда прибудет команда зачистки, чтобы убедиться, что никого не осталось. Когда они осмотрят корпус Второго, то поймут, что тебя в нём не было…
Ребекка подалась вперёд и обняла меня.
— Я тебя никогда не забуду, — сказала она.
— Не забывай. Твоя память — единственное, что значит для меня хоть что-то. Скажи, что Тацит всё изменит. Что вы победите.
— Он всё изменит. — Она отпустила меня. — Прощай, Хрупкая.
— Прощай, Ребекка. Иди, спасай мир.
Она быстро вышла из подвала и направилась в сторону Айзектауна.
Осталось только одно дело. Я вышла наружу, прошла по улице, срезая путь, где только могла, направляясь к бару, где несколько дней назад оставила Джимми.
Он сидел на том же месте, где я бросила его, практически голый. Если бы он мог думать, он бы решил, что я вернулась с обещанными запчастями. Вместо этого я решила провести с ним последние мгновения своей жизни. Здесь всё началось. Моя собственная жадность забрала у меня самое лучшее, а беззаботность подставила под пули.
Разумеется, стрелял в меня Торговец, но виновата я сама. Я была единственной во всём Море, чьи детали ему подходили. Наверное, где-то существовала параллельная вселенная, где Торговец пришёл ко мне за запчастями, и я отдала ему их. Я подумала, были ли мы в той вселенной друзьями, смогли ли узнать друг друга получше, понять, кто мы, пока не стало поздно.
Я подошла к Джимми и провела пальцами по его лицу, затем осенила его крестным знамением.
— Надеюсь, ты в лучшем мире, Джимми. — Я взглянула в его пустые глаза. — Надеюсь, скоро увидимся. Надеюсь, ты поймёшь.
Затем я осторожно поднялась на крышу, чтобы успеть как раз к закату. Надо мной растекался огромный океан цвета чайной розы, сливы и разрезанного арбуза. Небо словно кровоточило этими цветами, солнце будто пыталось скрыться от наступающей тьмы на западе, тени города удлинялись, вытягивались в мою сторону.
Я увеличила зрение, просканировала горизонт в поисках Ребекки, но она уже ушла. Я села на краю крыши и принялась смотреть, как солнце сантиметр за сантиметром исчезало за горизонтом.
— Знаешь, Орвал был прав, — сказала я Мэдисон, сидевшей рядом со мной с бокалом вина в руке.