— Присвоили, но на что ты намекаешь? — теперь обиделась Даша. — К твоему сведению, у него нет шикарного лимузина, и он не великий любитель возить жен на служебных машинах.
— А я что говорю? Наш человек, хотя и сел в важное кресло! Скажи, Сергей Кужугетович [7] не собирается земляка в Москву перетащить?
— Ему и в Питере хорошо, при том что переезд Алексея в Петербург не связан с землячеством. Будто не знаешь, что он перевелся по семейным обстоятельствам.
— Да уж, как нитка за иголкой. Такого мужика из края увела! В этом плане у тебя уникальные способности, Дарья Витальевна!
— Ты на что намекаешь? — насторожилась Даша.
— На то и намекаю, — вздохнул Корнеев, но уточнять не стал, лишь вздохнул тяжело: — Ладно, закругляюсь, а то у меня люди под дверью… Но смотри не проспи и запомни, в двенадцать ноль-ноль…
— На рандеву к Полевому, — закончила фразу Даша. — Запомню и не просплю. Все равно сон перебил!
Она надела халат и вышла из спальни. Алексей и впрямь пил чай на кухне. Но в одиночку. Правда, рядом стояла чашка с недопитым чаем.
— Где Марфа Артемьевна? — спросила Даша, усаживаясь напротив.
— Павлик заплакал, и она ринулась к нему, — улыбнулся Алексей. — Баюкала его, баюкала и сама заснула. Тоже ведь ночь не спала. Спрашивала, когда в Сафьяновскую собираемся? Не хочет она нам сына отдавать! Говорит, замучаем ребенка в суете. Не дай бог, сглазит кто!
— Так она не поедет с нами на открытие музея? — удивилась Даша. — Мира Львовна ее ждет, потом хор ветеранов… Она же поет в нем…
— Сказала, что внук дороже. А церемонию посмотрит по телевизору. И Мире Львовне уже успела позвонить, извинилась.
— Я до сих пор поражаюсь их дружбе с Мирой. Та по характеру волчица, одинокая старая волчица. Как ее Марфа Артемьевна укротила, понятия не имею?
— Ты плохо знаешь матушку. Она с кем угодно общий язык найдет. Любого интеллектуала заговорит и на лопатки положит, не смотри, что образования кот наплакал. Ты попросила ее Мире Львовне помочь, вот она и выполнила твой заказ. И надо сказать, обе старушки поработали на славу. Матушка пускай музейным делом сроду не занималась, но, как большой спец по крупнорогатому скоту, всех местных чинодралов в бараний рог скрутила. Она тут успела кое-что поведать из этой эпопеи. И как дом Арефьева пытались отобрать под нелепым предлогом, и как коммерсанты подкатывали…
— Алеша, ты забываешь, что я в курсе этих проблем. В Краснокаменске я бывала гораздо чаще, чем ты обедал дома. — Даша с обидой посмотрела на него. — Мира держала меня в курсе, и воевать приходилось не только в крае, но и в столице…
— Ладно, оставим этот разговор, — сказал Алексей миролюбиво. — Я знаю, музей — больная тема для тебя. Но все хорошо, что хорошо кончается. Завтра открытие, первые Арефьевские чтения и, дай бог, не последние. Ты созванивалась с оргкомитетом?
— С Татьяной, что ли? — вздохнула Даша. — Она еще вчера передо мной отчиталась. И хотя мероприятия проходят в рамках губернаторской программы, она знает, я не терплю халтуры и равнодушия. Конечно, если за дело берется Танька, все будет достойно, но душа волнуется: накладок, понятное дело, не избежать.
— Оставь волнения на долю оргкомитета. Ты только гость праздника! Не переживай, отдыхай и наслаждайся! Павлик останется с бабушкой, ни хлопот тебе, ни забот!
— Я так не могу, — сказала Даша упрямо. — Обязательно найдутся те, кто постарается испортить праздник: напьются или драку начнут.
— Не паникуй раньше времени. Тебе ведь атаман обещал, что порядок вместе с милицией будут обеспечивать конные казаки.
— Обещал, но где гарантия, что казаки не напьются первыми? — вздохнула Даша и посмотрела на часы. — Да, только что звонил Корнеев. Через час за мной пришлют машину. Зачем-то я понадобилась Полевому и представителю Интерпола. Леонид сквозь зубы, но сказал, что за рубежом нашлись какие-то Гришины картины. Хотят со мной побеседовать.
— Почему именно с тобой, а не с Гусевым? С Олялей работал Михаил, а не ты!
Этого я не знаю, — Даша поднялась из-за стола. — Вероятно, с Манькой они тоже встретятся. Если не встретились уже. Сколько его таскали-мытарили по поводу Гришиной смерти и в прокуратуру, и в милицию, и в налоговую. Ежели б ты его увидел сейчас, не узнал. За эти годы Гусев похудел на полцентнера. Мне его жалко, только он со мной до сих пор не разговаривает, словно я виновата в его проблемах. Пусть скажет спасибо, что за решетку не угодил со своими махинациями. Вовремя раскаялся и все долги и штрафы по налогам заплатил. — Даша усмехнулась. — Танька тоже вовремя с ним разошлась! И весьма удачно прибрала к своим рукам издательство и прочую недвижимость. Михаилу оставила галерею. А он все дела запустил, за собой не следит, вечно небритый, желчный, обрюзг…
— Но ведь он женился на своей любовнице? Говорят, очень красивая молодая женщина.
— Которая по счету? — весьма ядовито справилась Даша. — Третья, четвертая или пятая? Они от него гуляют налево и направо, а Мишка пьет запоем да поколачивает их. Поэтому дамы сердца надолго под его крылом не задерживаются. А Танька, представь себе, сейчас не страдает. Похорошела, помолодела, любовник у нее недавно объявился, лет так на пятнадцать ее младше. И что удивительно, души в ней не чает.
— Ох, смотрю, не любишь ты Михаила! — засмеялся Алексей.
— А за что мне его любить? — удивилась Даша. — Я ведь не скрывала и в глаза ему сказала, что гибель Гриши на его совести. Прямо или косвенно, он в этом деле определенно замешан! Не мне судить, в какой степени, но замешан, без всякого сомнения! Как бы он ни крутил хвостом, я стопроцентно уверена: он оттого и пьет, что совесть нечиста. И дела у него наперекосяк пошли, потому что без Лялькиных картин его галерее полнейшая труба!
— Ладно, не злись! — улыбнулся Алексей. — Давай я тебя до управления подброшу.
— Не надо. Оставайся дома и хорошенько отдохни. После обеда поедем в Сафьяновскую. Я все-таки хочу заранее все посмотреть, поговорить с Мирой, с Татьяной. Завтра вряд ли получится.
— Слушаюсь, товарищ главнокомандующий! — Алексей обнял ее и поцеловал в губы. — Только не задерживайся! А то я знаю этих ментов, на радостях банкет закатят!
— Господи, Щеглов, да ты никак ревнуешь? — Даша с веселым удивлением уставилась на мужа. — С чего бы это?
Алексей отвернулся к окну, и голос его прозвучал подчеркнуто оживленно:
— А скажи-ка, хорошо я поступил, что не продал квартиру? Теперь тебе есть где остановиться, когда приезжаешь в Краснокаменск.
— Щеглов, не переводи стрелки! — сказала Даша строго. И, обняв мужа за плечи, заставила его посмотреть ей в глаза. — Говори, что тебя мучает?
— Даша, я знаю, что ты обязательно съездишь на кладбище к Павлу и к Оляле. Но почему ты не хочешь, чтобы я поехал с тобой?
Даша отстранилась. Взгляд ее помрачнел, и она отвела его от Алексея.
— Прости, ты давал мне слово, ты обещал, что никогда и никоим образом не будешь стремиться изменить меня. Паша и Гриша — самое дорогое, что у меня было в прошлом. Любовь и дружба! Они лежат на кладбище бок о бок, придет черед, и я лягу рядом с ними. Обижайся не обижайся, но я тебе честно об этом сказала, когда ты предложил мне стать твоей женой.
— Ты так и не сумела меня полюбить, — Алексей покачал головой. — Я стараюсь, ты знаешь! Но вижу, как ты смотришь на Павлика, и мне хочется всякий раз прыгнуть в омут. И кольцо Лайнера продолжаешь носить. Ведь Свиридовский ушел из твоей жизни, он никогда не вернется. Зачем ты себя мучаешь? Нелепо страдать о мертвых, Даша! Надо думать о живых…
— Я думаю, Алеша, постоянно об этом думаю, — Даша виновато улыбнулась и, обняв Алексея, потерлась носом о щеку мужа. — Я люблю тебя, правда люблю. И очень благодарна за все, что ты сделал для меня и для Павлика. Вспомни, какое слово он произнес первым? Не «мама», не «баба», а «папа». И очень чисто, чтобы сомнения не было, кого он выделил из всего семейства.
— Скажешь тоже, — Алексей польщенно улыбнулся, — он меня видит лишь по выходным да редко по праздникам. — И погрозил ей пальцем: — Признайся наконец, кто из нас лучший мастер стрелки переводить? Знаешь ведь, на что меня легко поймать.
Прости, — Даша поцеловала его в щеку, — я исправлюсь! — И, взглянув на часы, испуганно ойкнула. — Двенадцатый час, а я еще не умывалась. — Она заспешила из кухни, но на пороге остановилась и серьезно посмотрела на мужа. — Мне с тобой хорошо, Алеша. Я тебя ни на кого не променяю, но не заставляй меня забыть Пашу. Он тебе не соперник, даже если я признаюсь, что продолжаю безумно его любить. — И вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Глава 29
— Мы просто не в состоянии с вами расстаться, — Полевой вышел навстречу Даше в приемную и весьма галантно распахнул перед ней дверь в кабинет. — Проходите, Дарья Витальевна, надеюсь, дорога вам знакома?
— Конечно, обхожусь без путеводителя. Дежурные и те прекратили документы спрашивать. Так что ваше УВД для меня что дом родной! Если у вас не побываю, то потом места от горя не нахожу!
— Все шутите, — улыбнулся генерал, — но мы и впрямь рады видеть вас. Даже стол накрыли. Немного коньячка не помешает?
Даша с удивлением уставилась на генерала, давно уже ей не предлагали выпить в стенах этого кабинета, но сказать ничего не успела, потому что Василий Иванович представил ей невысокого крепкого человека лет пятидесяти с тяжелой нижней челюстью и тонкими, сжатыми в полоску губами. Крупный нос и серые глаза на почти квадратном лице неплохо сочетались с заработанным явно не под сибирским солнцем загаром. Даша мгновенно отметила и этот загар, и профессионально быстрый и пристальный взгляд, который прошелся по ней с ног до головы и замер на лице.
— Полковник Савельев, российское отделение Интерпола…
Вежливый кивок головой и едва заметная улыбка на губах тоже многое ей сказали. Радушие Полевого и настороженность гостя из Москвы подтверждали ее подозрения: случилось что-то из ряда вон выходящее. И вряд ли обнаруженные на Западе Гришины картины стали той причиной, по которой важный сотрудник Интерпола приехал в Сибирь. Скорее всего, картины предлог, а с ней хотят поговорить совсем по другому поводу. Возможно, они добыли новые доказатель