– К вездеходу его! – приказал Белов, поднимая со снега свой автомат. – Обыскать трупы и машину.
Соколов осмотрел поле боя и удовлетворенно улыбнулся. Все получилось так, как он и хотел. Командиры отлично справились со своей задачей. Только один немецкий танк успел выстрелить, но его снаряд лишь вскользь задел «тридцатьчетверку» из взвода Полетаева. Вражеская колонна была полностью уничтожена.
Теперь Алексей поскорее хотел узнать, что за важная птица ехала в том черном «Мерседесе». Он отдал приказания командирам, спрыгнул на снег и поспешил к машине, где автоматчики обыскивали пленного. Суда по красным отворотам лацканов шинели, это был самый настоящий генерал.
– Живой! Да еще и целый генерал! – обрадованно проговорил Алексей, подойдя к Белову. – Вот повезло так повезло.
– На, знакомься с документами, – комбат протянул Соколову портфель, отобранный у генерала. – Смотри, он опечатанный!
Алексей сорвал пломбы, достал из портфеля одну-единственную толстую кожаную папку с золотым теснением, раскрыл ее и стал просматривать содержимое. Лоб танкиста тут же покрылся испариной.
Он сдвинул шлемофон на затылок, минут пять листал документы один за другим, потом тихо сказал Белову:
– Захар, давай-ка отойдем.
– Ты чего это? – капитан удивленно уставился на танкиста. – Что там?
– Надо что-то предпринимать, Захар, – торопливо проговорил Соколов, когда они с капитаном отошли в сторону и забрались в трофейный «Хорьх». – Смотри, что здесь! Еще немного, и они уйдут. Операция «Бюффель» началась. Она готовилась довольно долго и теперь реализуется. Надо срочно сообщить об этом нашему командованию. Смотри, это приложение к приказу со ссылкой на распоряжение самого Гитлера. Он долго не давал разрешения на отвод войск под Ржевом, а теперь сделал это. После того как семнадцатого января наши войска взяли город Великие Луки, немцы оказались под угрозой окружения в Ржевском выступе. Шестого февраля по предложению командования группы армий «Центр» и начальника штаба сухопутных войск генерала Цейтцлера Гитлер разрешил отвести Девятую и часть Четвертой армий на линию Духовщина – Дорогобуж – Спас-Деменск. Сразу же началась подготовка к планомерному очищению Ржевского выступа. Приказ о начале операции «Бюффель» подписан двадцать восьмого февраля сорок третьего года. Ее основная цель – выровнять линию фронта и высвободить часть дивизий в качестве резерва. Ответственным за выполнение назначен командующий Девятой армией генерал-полковник Модель.
– А это и есть сам приказ? – Белов показал на следующий лист бумаги. – Что там написано?
– Да, он самый и есть. Тут написано, что, согласно разработанному плану операции, в течение четырех недель надлежит построить новую линию обороны и очистить армейский район на глубину не менее ста километров.
– Видели мы с тобой, как они нашу землю очищают! – зло бросил капитан. – Дальше давай!
– Дальше речь идет о строительстве новой двухсоткилометровой автомобильной дороги и шестисоткилометровой для гужевого транспорта. Вот расчет эвакуируемого имущества, военного и гражданского груза. Это скот, запасы урожая, инструменты, гражданская и боевая техника. Около ста тысяч тонн груза немцы хотят эвакуировать по железной дороге и еще десять тысяч – транспортными колоннами. Представляешь, Захар, они собираются подчистую все вывезти.
– А гражданское население? Люди, что про них говорится?
– За новую линию обороны необходимо будет отвести тысячи гражданских лиц, – мрачно ответил Алексей. – Как они отводят, мы видели. Наверное, не хотели фашисты утруждаться, силы экономили. Вот еще. Они намерены свернуть тысячу километров железнодорожного пути, тысячу триста километров проводов, проложить четыреста пятьдесят километров кабельных линий. Разработать планы отвода отдельных корпусов. На передовой оставлять только трофейное оружие и технику. Минировать и готовить к уничтожению все военные и гражданские объекты, мостовые переходы, тоннели.
Захар взял какой-то документ и большой конверт, вытащил из него фотографии стрелкового оружия, разложенного на столах, и пулеметов различных систем.
Были там и снимки, запечатлевшие картины казни. Расстрел мужчин и женщин перед рвом, виселицы с раскачивающимися телами, десятки трупов, уложенные в несколько рядов.
Белов окликнул автоматчиков и велел им привести генерала.
Немец шел, сутулясь, держа руки в карманах. Но, когда его подвели к машине, в которой сидели русские командиры, он постарался встать прямо.
Соколов показал фотографии и спросил:
– Что это за снимки, генерал? Кого вы казнили и почему?
– Это мой отчет, – прокашлявшись, ответил пленный, и вся спесь тут же слетела с него.
Теперь перед машиной стоял старый перепуганный человек, который очень хотел жить. Он совсем не желал, чтобы русские пристрелили его в этой безграничной, нелепой глуши, выстуженной дикими морозами. Этот человек, привыкший к теплым кабинетам и ватерклозетам, отнюдь не мечтал о том, чтобы его тело валялось на заброшенной дороге, где глаза выклюют вороны, а щеки и нос обгрызут лисы. Генерал видел множество подобных трупов со скрюченными почерневшими руками и объеденными лицами.
– Какой отчет? – настаивал Соколов. – О чем?
– Об антипартизанской операции Девятой армии, – старясь говорить твердо, ответил немец.
Соколов перевел эти слова комбату. Тот удивленно посмотрел на генерала, потом на карту, развернутую на собственных коленях.
– Какие партизаны? Что он брешет? Ржевский выступ кишел немецкими войсками! Ну-ка, спроси его еще. Что он имеет в виду?
– Отвечайте точно, генерал. От этого зависит ваша жизнь, – с угрозой сказал Соколов. – На Ржевском выступе была слишком велика концентрация ваших войск. Как там могли находиться партизаны? Эта ваша акция проводилась в рамках операции «Бюффель»?
– Да, это часть общего плана отведения войск, – подтвердил пленный, понимая, что документы в руках противника, скрывать что-то смысла не имеет, да и изменить что-то в сложившейся ситуации русские уже не успеют. – Сразу же после поступления общего приказа Девятая армия начала массированные антипартизанские операции в районе Ржева. В здешних лесах и болотах скрывались не менее двенадцати тысяч ваших солдат, попавших в окружение. Вместе с партизанами из числа гражданского населения они могли атаковать отступающие колонны вермахта. Задача по двухнедельной очистке тыловых районов от окруженных подразделений Красной армии и партизан была возложена на Тридцать четвертый танковый корпус, кавалерийскую дивизию СС, полицию и русских добровольцев…
– Предателей своего народа! – взорвался Соколов. – Власовцев, полицаев, уголовников! Он добровольцами их назвал, Захар, понимаешь! Отребье разное! Сколько человек вы убили?
– Я никого не убивал, – побелевшими от страха губами прошептал генерал. – Это была войсковая операция. Уничтожено было около трех тысяч партизан. В подтверждение того, что они оказывали вооруженное сопротивление, представлено оружие убитых партизан, собранное в местах боев.
– Сколько и какого оружия вы собрали? – спросил Алексей и очень недобро прищурился. – Это ваш отчет? Три тысячи убитых русских людей и всего тысяча двести семьдесят семь винтовок, которые вы нашли и приобщили как доказательства уничтожения активных партизан и наших армейских подразделений. Шестьдесят один пулемет, семнадцать минометов, девять противотанковых ружей и шестнадцать малокалиберных пушек! А вот эти женщины, которых вы расстреливали и вешали? Это тоже армейская операция?
– Таков был личный приказ Моделя, – тихо ответил немец. – Ему подсказал это опыт прошлой мировой войны, когда германская армия отходила на линию Гинденбурга. Теперь Модель лично приказал эвакуировать все мужское население призывного возраста, конфисковать все запасы продовольствия, отравить колодцы и сжечь деревни, в которых могли бы расквартироваться советские части.
– Золотой портфельчик для нас, Захар, – сказал Соколов. – Теперь-то уж нам точно есть с чем возвращаться домой.
– Хорошо, – заявил Белов. – Этого павлина берем с собой. Марш на Сычевку и Ржев. Оттуда будем прорываться к своим, как и планировали.
Глава 8
– Товарищ капитан, танки!
Второй год шла война, жестокая, кровавая, изматывающая, доводящая порой до отчаяния. Но люди снова и снова бросались в бой. Всегда как в последний.
Командирам уже множество раз приходилось слышать этот крик. Чаще всего он почему-то раздавался именно тогда, когда измотанное, обескровленное подразделение или часть почти ничего не могли противопоставить бронированным машинам.
Да, почти! Потому как у бойцов Красной армии всегда оставалось в запасе самое главное оружие – ненависть к врагу. Она сжигала их изнутри, заставляла подниматься навстречу фашистам и побеждать их, пусть даже погибая, жертвуя собой. Они умирали, но всегда забирали с собой и врагов. Это знал каждый красноармеец, любой командир. Враг, которого ты убьешь в бою, уже никогда не будет топтать твою землю, не пройдет дальше, не сможет мучить, убивать, жечь!
– Беречь генерала! Головой отвечаете! – резко бросил Белов двум автоматчикам.
Он и Соколов бросились к «Зверобою» и взобрались на броню. Отсюда было хорошо видно, что с северо-запада разворачивались в боевой порядок вражеские танки. Их было много. Соколов насчитал двенадцать Т-IV, столько же Т-III и больше десятка бронетранспортеров. Еще у кромки леса маячили грузовики.
Все это могло означать только одно. Гитлеровцы знали, кто сейчас находится на дороге, что там произошло, и сразу начали атаковать. Хорошо еще, что танки не открыли огонь. Видимо, наводчики боялись попасть по своим.
– Здесь бой принимать нельзя, – зло сказал комбат. – Мы как на ладони, у них преимущество во всем.
– Уводи людей и пленного генерала, – проговорил Соколов. – Я прикрою тебя, задержу их здесь.
– В результате мы останемся без танков, да? Грош нам будет цена! Что мы сможем без вас сделать? Нет, Леша, уходим вместе.