— Понял, — махнул я рукой и отправился к лаборатории. Я считаю, что присланная карта еще не повод для обсуждений. Руководство школы, самой сильной структуры в королевстве, в качестве ответной любезности может отправить пару наставников, чтобы навели шороха в столице и отбили желание покушаться на свободу магов. Как по мне — вполне адекватный ответ на грубость. Или я чего-то не понимаю, и политика работает не так?
Лаборатории химерологов — это самое мрачное место в школе. Я убирался здесь, знаю. Испачканные в крови и моче столы, сеть разветвленных коридоров, в которой можно просто сгинуть, особенно если на тебя выпрыгнет очередной сбежавший эксперимент. Ходят слухи, в здешних лабораториях пропадают неофиты, но при вопросе о именах и фамилиях сплетники начинают беспомощно блеять.
Ждать возле двери с покосившимся номером "612" я не стал — зачем? Я знаю путь до первой лаборатории, в которой постоянно ошиваются люди, вот и пойду туда. Это не сады, где посторонним вход запрещен, химерологи в этом плане более дружелюбны.
В лаборатории проводили опыты: два адепта сосредоточенно склонились над операционным столом, цепляя крючками нечто, состоящее из хаотично подергивающихся мышц и сухожилий. Существо дергалось и издавало мычащие звуки. Я удовлетворился размерами существа, которое было раза в три меньше подростка, и присматриваться не стал, как и отвлекать от дела практиков. А вот трех наблюдающих за этим делом неофитов я потревожил. Подростки заметили меня, когда я шаркнул подошвой обуви возле двери, поэтому окликать неофитов не пришлось:
— Мне нужно попасть к Гираму Квалиусу, — тихо сообщил я троице, чтобы не сбивать адептов, которые пропитывали подопытного бао, — Ученики мастера погибли, я должен сообщить ему об этом.
Неофиты выпучили глаза. Адепты застыли. На меня уставились пять пар глаз.
— Так… — задумчиво произнес один из адептов, — Грубак, ты в прошлом опыте накосячил, поэтому тебе и вести гостя. Опыт отложим на потом: не знаю, как отреагирует наставник на смерть наших, а быть препарируемым мне сегодня не хочется, как и вам, подозреваю. Так что советую разбежаться по комнатам, переждать.
Второй адепт кивнул. Подопытное существо охватило пламя: животное тонко взвизгнуло и обмякло. Пламя опало, но плоть шипела и шкворчала на металле стола. Я задержал дыхание, чтобы не дай бао не вдохнуть этот запах.
После такого монолога меня почему-то не радовало, что удалось заполучить проводника. Грубак всем видом говорил, что адепт про опыты не шутил: пацан побледнел, крупно дрожал и едва держался на ногах.
Мы шли по сырым коридорам, будто скопированным из дешевого хоррора. С потолка капала вода, на стенах хватало кровавых пятен. Не хватало только надсадных криков препарируемого человека и двух здоровяков, которые тащили бы меня по коридору. С учетом вестей, которые я несу, надеюсь, крики сегодня не прозвучат.
Наконец мы пришли в святая-святых этого мрачного места: к огромной дубовой двери, из-за которой шибало бао. Грубак открыл дверь, но внутрь не зашел. Я заметил, что в помещении царит полумрак.
— Наставник, — поклонился в пояс один сопровождающий, — К вам посетитель. У него плохие новости.
И пацан отошел, освобождая мне проход. Я зашел в помещение, краем уха уловив за спиной удаляющийся топот. Дьявол!
Мага-химеролога Гирама я никогда прежде не видел, но если встречу когда-нибудь потом, узнаю сразу. Маг сидел лицом ко мне, в позе лотоса: правая ладонь химеролога была вполне себе человеческой, а вот левая заканчивалась внушительнейшими когтями: кисть руки была увеличена раза в три, а крайние фаланги пальцев плавно переходили в костяные наросты. Если такую ладонь положить на макушку взрослого человека, кончики когтей будут касаться плеч.
Гирам сидел в середине круга, состоящего из человеческих черепов, рядом с ним стояла пустая тарелка и лежала вилка. Он здесь ест, что ли? Впрочем, плотность бао вокруг такая, будто я стою возле беседки в садах. Магам сложнее брать ступени, так что, думаю, химеролог здесь не только ест, но и спит.
В первую очередь я поклонился, но не так низко, как сбежавший пацан — во-первых, я адепт, во-вторых, Гирам — не мой наставник. Так что поклон в двадцать градусов нельзя счесть оскорблением. Разве что напротив меня — самый отбитый маг школы, которого не заботят условности и он привык гнуть всех. Но на такое биография Гирама не указывала. Хотя она и на препарирование учеников не указывала…
— Уважаемый Гирам Квалиус, я ученик Пау Лимбоса. Я неделю назад уходил из школы с вашими учениками: Суржиком и Хризосом…
— И есть веские причины, по которым ты вернулся один? — перебил меня маг.
Голос мужчины пугал: неестественно многоголосый и жуткий, словно со мной разговаривал хор из нескольких человек. Не знаю, каким образом мужик улучшал себя и чем нафаршировал свое тело, но начинка в нем точно отличается от обычной.
— Да. Нас атаковали охотники с Сандоры. Они шли за моими деньгами и напали из засады, после того, как мы зачистили логово арморкэтов. Я похоронил их тела, взял только артефактный меч.
Я снял с пояса ножны с клинком и положил перед собой. Дать клинок в руки наставнику или хотя бы заставить себя шагнуть к кругу я не мог. Взгляд Гирама осязаемо давил на меня. Судящее в позе лотоса существо до жути пугало меня, хотя я не понимал, чем именно. Он не орал, не угрожал, но чутье в голос орало, что напротив меня сидит сама смерть. Лицо наставника химерологов выглядело застывшей маской. Глаза впились в меня и не двигались с момента начала разговора. Мужик не хмурился, не кривился и не показывал никаких эмоций.
— Что с нападавшими? — равнодушно, многоголосо и очень жутко спросил Гирам.
— Шесть из восьми убиты. Двоих я упустил.
— Как именно ты их убил?
— Троих закидал воздушными ударами, возле двоих закружил песок, забивая рот и глаза, и закидал ударами. Одного убил клинком сквозь песок: охотник лежал…
— Надо было лица с них срезать, — пробормотал маг, — С живых.
Ну ничего себе! Я еще лиц с людей не срезал… С живых.
Отвечать я Гираму, естественно, ничего не стал.
— Как уцелел? — продолжал сыпать вопросами маг.
— У меня скорость выше, чем у пацанов. Успел среагировать на стрелу и начать падать. В итоге стрела вошла в…
Гирам дернул рукой. Я не ожидал нападения, но был к нему готов: напряжение во мне нарастало еще с момента, как адепты похерили эксперимент и разошлись, поэтому я ни на секунду не расслаблялся. Я резко отпрыгнул в сторону, за доли секунды вызывая щит, но не успел. Когда в десяти сантиметрах от предплечья замерцала синяя пленка щита, в моем плече торчала вилка. Я сдержал крик, вытащил столовый прибор и откинул к стене, в пыль и темноту. На это Гирам никак не отреагировал.
— Верю, что ты быстрее, иначе зубья вилки вошли бы в сердце. Что еще было?
— Пацаны ходили за мешками с корнем арлаша, — выдохнул я, пережидая боль.
— Оставь себе. Руководству о Сандоре не сообщай, я сам разберусь с жителями. К тебе вопросов не будет — я их наставник, ты мне доложил, и этого достаточно. Если спросят, включай дурачка и именно так говори. Свободен, — Гирам отмахнулся он от меня, как от мухи: от жеста я сжался и на автомате отгородился щитом. Затем коротко поклонился и покинул комнату.
Черт! Мало того, что придется идти к лекарю и тратить старты на получение помощи, так еще придется для лечения показывать след от вилки! Вилки, дьявол ее побери!
Рассыпая проклятия, я попетлял по гадким сырым коридорам и наконец достиг выхода. Теперь, когда я объяснился с химерологом, можно и в лазарет сходить… Но как представлю ухмылку целителя, так колотит всего! Хорошо еще, что я к нему за помощью еще не ходил. Вернуться через двадцать минут с дыркой в плече было бы даже стыдно.
Целитель, вопреки моим ожиданиям, не только ничего не сказал, но и толком не осмотрел раны: просто попросил меня встать в диагностическую печать и коснулся ран, передавая в каждую бао. Даже со стула не встал. Я бы после этого ушел, но в пустыне было много времени на размышления, и с полупоклоном, как и положено, задал магу вопрос:
— Скажите, а вы можете повысить мою ловкость, силу и телосложение?
Целитель вскинул брови и пожал плечами:
— Да можно, почему нет. А что взамен?
— Монеты? — предложил я. Старик отмахнулся.
— Монеты — это для вас, адептов. Ты на моей памяти третий практик, который предлагает подобное. Придумай что-нибудь интереснее монет, и я соглашусь, так и быть.
Я задумался, что может быть интересно целителю.
— Могу отправлять к вам каждый месяц пациентов с тяжелыми травмами. Вы же лекарь, вам должно быть интересно лечить.
— Мимо. Еще варианты?
Черт. И что ему предложить?
— Могу улучшить вашу диагностическую печать, — предложил я. В принципе, рун шесть или даже восемь из всей этой мешанины можно выкинуть…
— Это и я могу. И если бы захотел, давно сделал.
— Могу вас удивить, — предложил я, надеясь на заклинание. Если я проанализирую лекаря и перескажу его пульс, сердцебиение и давление, это может его удивить? Или с первого взгляда по характеристикам определю, кто из двух неофитов слабее.
— Я тоже тебя могу удивить. Ещё варианты?
Вот же вредный старик… Я осмотрел сидящего на стуле мага. Целитель с удовольствием наблюдал за мной, готовясь отвергнуть очередное предложение. Во взгляде горела гордыня.
Ладно, по заветам Апелиуса, буду бить в слабое место — в гордыню.
— Я могу рассказать вам о медицине то, чего вы сами не знаете.
Старик расхохотался.
— Молодой адепт, это слишком смелое заявление! Нет такого, чего я не знаю!
Я откашлялся и начал говорить. Рассказал про психические болезни, про гормоны и их влияние на организм, про важность каждого органа, про хронические болезни. Когда старик перестал улыбаться, я понял, что пора заканчивать с просвещением аборигена. Все сказанное накрывало мою легенду про обычного паренька медным тазом, но все еще можно было отбрехаться, переведя стрелки на передающиеся из поколения в поколения знания и родственные связи в тайных целительских обществах. Начни я подробный рассказ про медицину будущего, было бы гораздо сложнее подобрать объяснение своим знаниям, но подробностей я и сам не знал. А может, я себя так утешаю, и в конце монолога меня ждет клетка.