Следующий встреченный мною перворанговый адепт получил воздушный удар в щит, затем я напитал руны на посохе, и одним ударом пробил ослабевшую защиту.
До того, как паучьи адепты поняли, что им нужно разделиться, чтобы поймать меня, я бегал от обоих, держа между собой и адептами останки зданий, обломки стен. Дважды воздушник пытался поднять бурю, но на меня это не слишком действовало: защитный амулет блокировал не только заклинания, но и рассеянную в воздухе бао. А песок отводило "очищение".
Второй трехранговый попался мне очень удачно: я ушел в руины, петлял там, подбираясь к очередному накопителю, и неожиданно наткнулся на мужика на пауке. Бао оставалось мало, но момент был слишком удачным: я прыгнул прямо сквозь слабенькую огненную стену, и за несколько ударов прикончил адепта.
Правда, после этого воздух вокруг меня разом загустел. Последний третьеранговый шевельнул рукой и меня впечатало в камни.
Умира-ать! — завизжал этот ненормальный и пнул меня по голове с такой силой, что зубы лязгнули, а в шее неприятно хрустнуло. — Умира-ать! Ты будешь умира-а-ать! В грязных зачуханых руинах за родную школу умира-ать! По указке своего любимого директора умира-ать! УМИРАААТЬ!
Новый удар носком ботинка по груди подкинул меня в воздух. Дыхание перехватило и я на пару секунд перестал чувствовать и воспринимать что-то кроме боли в груди. Но в себя меня вернул удар по позвоночнику и новая визгливая трель:
— Умира-ать! С отрубленными мечами ногами и кистями рук, извиваясь в предсмертных конвульсиях, извиваясь в агонии, в форме, испачканной кровью и своей же мочой — умира-а-а-ать! Умира-ать! За всех, кто спрятался за барьером и смеется над твоими ничтожными, бессмысленными мучениями, УМИРАААААТЬ!
Я пытался ползти к спрятанной с паре метрах батарейке, но адепт был неглупым и жестоким: понял, что я двигаюсь целенаправленно и пинал меня от накопителя, стараясь попасть в лицо. Я не мог даже сконцентрироваться, чтобы набрать бао больше, чем хватит на одно обычное заклинание. Увы, одним воздушным ударом я даже щит этого засранца не пробью.
— Умира-ать!
И новый пинок, ломающий ребра. Меня откинуло на спину. Сопротивляться и прикрывать себя руками, локтями сил уже не было. Похоже, скоро меня убьют.
С очередным ударом псих не торопился. Я осмотрелся одними глазами, чтобы не крутить шеей — от каждого движения в затылок будто вонзались иглы.
Нас окружили адепты. Их осталось человек семь, не больше. Я основательно проредил толпу.
Единственная, кто не желал мне сдохнуть и не пинал песок, стараясь попасть мне в лицо — та самая девушка-травник, которая объясняла мне принципы сбора трав, когда мы путешествовали караваном. На щеках девушки блестели две дорожки.
— Не так встретились… — прошептал я одними губами. Девчонка отвернулась и побрела прочь, вытирая щеки. И вправду жаль, что нам не повезло столкнуться в этом забытом богом полужопье барханов. Очень жаль. Я был бы рад, пройди она вместе со своими друзьями чуть в стороне. Хотя бы на километр южнее.
— Умира-ать!— вновь завизжал псих, а потом закашлялся. Наверное, изматывает надрывать горло десять минут подряд. Как я понимаю, ему наскучило, и меня сейчас будут убивать. — Время умирать!
Мужик шагнул к ближайшему адепту и вырвал из его ножен меч. Свой он выбросил куда-то еще в самом начале побоев. Меня тогда пинали в полусотне метров от этого места.
Ну все. Моя песенка спета.
Если не получится достать где-то еще одну батарейку.
Когда адепт медленно подошел ко мне, поигрывая клинком, я в отчаянном рывке, напрягая все мышцы, рванул избитое, израненное тело к мучителю. Мышцы взорвались болью, но цели я достиг — правой рукой ухватил психа за лодыжку. Тот, кто прошел хотя бы минимальную подготовку у Апелиуса, сразу бы отрубил мне кисть, а этот придурок даже не сделал попытки освободиться, лишь захохотал:
— Так будет удобнее рубить твою…
Я потянул в себя бао в теле мужика. Псих содрогнулся, лицо его скривил ужас. Видимо, ощущения для него в новинку. Что ж, добавлю новизны.
И из той самой ладони, которой держал лодыжку мужика, я выпустил луч. Защита не сработала — рука уже была внутри доспеха, который, по-видимому, не защищал от прикосновений.
Мужик с диким криком вырвался из моей хватки. Я еще не испытывал заклинание на людях без защиты — те же адепты на арене сдавались раньше, но видимо, ничего хорошего такая атака противнику не проносит.
В бока ударили несколько заклинаний от столпившихся адептов.
— Всех порву! — прохрипел я и перевернулся на живот. В спину ударило заклинание огненного аспекта, но срикошетило о еще рабочую защиту подкожного амулета. Спину печет, одежда наверняка обгорела. Но это меня волнует в последнюю очередь.
Энергоканалы в руке, куда я втянул бао превосходящего меня по рангу адепта, жутко пекло. Ох, не добавят мне такие эксперименты здоровья. С другой стороны, отрубленные кисти меня уж точно погубят.
Я вытянул ладонь в сторону ближайших адептов, и выпустил луч из неподатливой энергии.
Воздух загудел, как трансформаторная станция, и луч толщиной в полтора раза больше, чем обычно, полоснул по троим адептам. Им хватило мимолетного касания: видать, перворанговые. Щиты лопнули, а адепты рухнули, извиваясь в судорогах. Остальные бросились прочь, не пытаясь помочь своим. Разве что парочка заклинаний мне в спину прилетела. К сожалению, попавший в ногу каменный шип заклинание не отразило — браслет исчерпал заряд, а подкожный артефакт не защищал от физического воздействия.
Третьеранговый по-прежнему катался по песку, баюкая лодыжку. Не привык к боли, скотина. Я, едва двигаясь, вытащил из пояса пробирку, которая чудом не лопнула и не разбилась от ударов. Я вытащил из нее пробку и подхватив ветром весь порошок, доставил его к лицу всех четырех адептов. На мне очищение — подхватить яд на одежду или тело мне не грозит.
А теперь нужно срочно избавляться от чужого бао. Да и от адепта тоже.
Я вызвал клинок — синий настолько, что казался провалом на безоблачное, глубокое небо — привстал, и обрушился всей своей избитой массой на клинок, который прислонил к щиту противника. Защиты хватило на пять секунд сопротивления, адепта же на сопротивление вообще не хватило — он вяло трепыхался, пытаясь оттолкнуть меня, но не преуспел. Я всадил клинок в тело адепта, пробив его легкое. Тело мужика выгнулось: на секунду испугался — неужели убил? Но нет, скотина жила. Скотина отхаркивала красную слюну, пыталась кричать через забитое кровью горло, а я вынул меч и всадил его в другое легкое. Я прислушивался, стараясь между захлебывающимися звуками услышать шорохи приближающихся адептов, или голоса, но никто ко мне не приближался. Не могу их презирать за это — на месте адептов я тоже сбежал бы, увидев, как один человек выкосил большую часть отряда, а потом выжил в избиении, атаковал своего мучителя — сильнейшего из присутствующих, а заодно поразил непонятным заклинанием троих из пяти адептов.
Я добил воздушными ударами в лица адептов, пострадавших от луча, а потом добрел до накопителя и принялся вытравливать из организма чужеродную энергию. Рука изнутри горела, будто я себе раскаленные гвозди под кожу засунул, а внешне — побелела до цвета бумажного листа. Чужеродное бао уходило тяжело, цеплялось за энергоканалы, но за несколько минут я его вымыл.
А потом уселся на кусок стены и просто наслаждался отдыхом и видом хрипящего адепта, восполняя источник. Атаковать меня адепт не мог — я вообще не уверен, что он в сознании сейчас.
Псих дергался недолго — не больше десяти минут. Мне как раз хватило этого, чтобы более-менее прийти в себя. На всякий случай я обезглавил тело подобранным клинком, затем подобрал артефакт поудобнее и осторожно прошелся по руинам. На горизонте заметил пятерых убегающих адептов — все, что осталось от вооруженного отряда. Это хорошо. Драться сейчас я абсолютно не готов.
Я прошелся от тела к телу, обшаривая сумки адептов, распарывая пояса, осматривая каждого на предмет артефактов. Двух добил — жутко израненные бедняги стонали, но при виде меня попытались притвориться мертвыми. Не вышло.
Хорошо, что я не столкнулся с травницей. Легко убивать обезличенных противников, а вот людей, которых ты знал, которых никогда бы не убил, если бы не эта ситуация… Нет, я предпочел бы обойтись без такого опыта. Хотя эта жизнь меня только к нему и готовит.
Когда обследовал руины, зашел в подвал.
Чуда не случилось. Кира лежала в дальнем углу и не дышала. Живот был распорот страшным ударом — похоже, хорошенько приложили мечом. Перед смертью девчонка пыталась зажать себе рану, хотя такое даже хирург за пару часов зашить бы не смог.
Я перетащил трупы остальных своих в этот же подвал, и заполнил его песком. Так себе захоронение, но хотя бы пауки не разроют. Наверное.
После этого я еще раз обыскал трупы врагов, теперь уже более вдумчиво. Нашел девять бомбочек. Оружием массового поражения нападающие не пользовались: сперва оно им не нужно было, против пяти человек, а когда попытались, я швырнул активированный камень души обратно, и командиры приказали биться без бомб.
Потом я дошел до ядоплюя, обшарил тамошние мешки. Правда, их не так уж и много осталось — сбежавшие адепты шли через это место и забрали большую часть вещей. Однако еду, воду, черныши и несколько артефактов я нашел. Ну и с ядоплюя вынул ядро души, чудом его не расколов.
Когда закончил со всеми делами, сел, прислонившись к боку ядоплюя.
Вот тебе, Нильям, весь мир. С помощью какого-нибудь химеролога или целителя измени внешность, покинь эту империю и все, что за ней, переместись на другой конец мира, и живи в своё удовольствие. По описанию тебя с изменённой внешностью никто не отыщет, а пересечься с Апелиусом шанс ничтожен, потому что этот мир действительно огромен. Настолько огромен, насколько это вообще возможно. Искать тебя, не зная, куда ты подался, сложнее чем искать определенного детёныша крысы в туннелях под всеми фабриками Ильмсхура. У тебя полный рюкзак артефактов, куча монет. Что еще нужно для жизни?