На всякий случай я просканировал книги аналитическим заклинанием и энергетическим зрением на предмет ловушек, но не нашел подвоха. Апелиус в ответ на мою паранойю одобрительно хмыкнул.
Я раскрыл первую книгу и уставился на печатный шрифт. Заголовок гласил: "рецепт пилюли выносливости". А ниже шло подробнейшее описание другой пилюли, чем у меня. Для этой основу составлял обыкновенный, даже не магический сорняк, а схематичный набросок печати был кардинально иным, чем Иллюр когда-то показал мне. Но я не сомневался, что он тоже работал.
Я пролистал первую книгу, внимательно пробегаясь взглядом по каждому листу, и переворачивая страницу, как только непривычно серьезный архимаг сообщал "скопировано". Я не отвлекся на вопрос Эмили, все ли нормально, пока не пролистал книгу полностью.
В моих руках — невероятно ценная информация, и я не собираюсь ее упускать. Мне передалось беспокойство Иллюра, и почему-то казалось, что сейчас в дверь постучит кто-то из руководства школы, потребует книги и я останусь ни с чем, на несколько минут в жизни получив настоящий клад.
Вторая книга посвящалась печатям и перечисляла почти все известные мне руны — я не увидел тех, что встретил в книгах Аталеса. Зато нашел множество других и принялся запоминать информацию по печатям и рунным цепочкам. Первые страницы пролистал, почти не запоминая, а вот с середины рассматривал очень внимательно. Особенно ту часть, что сообщала о вариациях компактных плетений для артефактов, усиливающих заклинания печатей. Ох, я и развернусь...
Третья книга тоже была о печатях, но описывала всего два ритуала. Каждый из них требовал редкие ингредиенты, десятки часов подготовки и невероятную точность, печати каждого были разбиты на десятки частей, чтобы поместиться на страницах, но были они невероятно полезными. Первый ритуал предназначался для создания телепортационного круга. Куда угодно переместиться не получится, и придется строить как минимум две печати, вписывая в каждую координаты второй ритуальной фигуры, но недооценить полезность такого ритуала невозможно. Второй ритуал сообщал, как создать умную защиту. Подготовка к ритуалу включала вызов, подчинение демона и встраивание его в защиту. Увы, печать была раза в полтора больше, чем мы строили для убийства Филиса, потому обеспечить защитой свою комнату не получится, но все же информация чрезвычайно полезна. Не говоря уже о том, что можно будет разбить ритуал на части, отбросив ненужную часть, посвященную защите и поиграться с вызовом духов.
Я до ночи запоминал ритуалы, хотя заклинанию достаточно было всего мимолетного взгляда. Мне хотелось запомнить их самостоятельно — Апелиус может скопировать в гримуар абсолютно пустое заклинание, эдакую базу, которую мне придется развивать, пополнять информацией и задавать установки самостоятельно. А то, чего доброго, и навесит мне каких-нибудь ништячков в подарок к этой базе, чтобы заклинание при кодовой фразе со стороны переводило меня в состояние овоща, к примеру. На месте архимага я именно такую закладочку и поставил бы.
Ночь прошла спокойно, без приставаний со стороны Эмили, а утром я пошел в аудиторию, где собирался проводить лекцию Тифон Мясник, захватив четыре черныша — последние монеты. Сегодняшняя лекция обещает быть самой полной для меня. Или же ее и вовсе не будет, если кто-то предложит больше — Тифон устраивает аукцион между школьниками, а для победившего адепта проводит три индивидуальных лекции.
Тифона Мясника в аудитории не было.
Я вошёл внутрь, и осмотрелся в поисках свободного стула. Свободных мест не было: аудитория оказалась забита адептами. Причем не только первого-второго ранга, но и третьеранговые мелькали.
Адепты в пустыне говорили, что в среднем одно занятие обходится в два десятка стартов — редко кто поднимает цену выше. Занятие длится всего лишь час, за такое время всех секретов не узнаешь, а за те, которые узнаешь, цена в два десятка стартов — уже потолок.
Я вышел из аудитории и встал в коридоре, поджидая преподавателя. А когда тот появился, я поспешил к нему.
— Тифон, здравствуйте.
Преподаватель кивнул, но не замедлился, и мне опять пришлось говорить на ходу.
— Могу ли я в обход аукциона отдать вам четыре черныша и сразу последовать на лекцию?
Потолок потолком, но мало ли, как сложится. Вдруг здесь есть усыпанный стартами мальчик, который не привык дважды приходить на аукцион за одним и тем же товаром.
— Нельзя.
Печально. Я зашёл в аудиторию после преподавателя, выслушал краткое объяснение будущего аукциона, который — неожиданно — начался с сорока стартов. Я охренел от хитрости и жадности уважаемого мастера, но сделал ставку. Преподаватель выждал минуту, но ставку так никто не перебил. Тогда Тифон вежливо, но настойчиво попросил всех лишних освободить аудиторию, и лекция началась.
Я задавал вопросы по артефактным печатям, пытаясь разобраться в информации, которую вычитал вчера в книге Иллюра, конспектировал и записывал данные в тетрадочку. Апелиус тоже конспектировал, и временами задавал довольно интересные вопросы.
А когда первая лекция закончилась и я вышел в коридор, школа уже взорвалась новостями. Я по привычке отловил бегущего мимо неофита и узнал, что Иллюр отдал как минимум двадцати адептам книги со знаниями из отделов для адептов и даже магов. Руководство рвало, метало и требовало у всех, кто имеет на руках Иллюровы тома, отдать их под угрозой штрафа и отработок. Сам адепт пропал в неизвестном направлении.
Желающих добровольно расстаться с книгами пока не было, но если проверяющие начнут ходить по школе, будет нехорошо. Как минимум потому, что я лишусь книг, а как максимум — найдут Эмили и начнутся разборки, откуда в школе неофит с документами раба.
Черт...
Я поспешил в комнату — пока руководство не дошло до мысли обысков, нужно перенести книги в сады. Туда Пау Лимбос точно никого не пустит.
***
Комната Ниаз была самой обычной. Типичнейшей. Девочки по соседству разрисовывали стены, заранее оплачивая штраф за порчу имущества, но Ниаз не видела в том смысла. Какая разница, в какой цвет окрашены стены? Какой смысл в картинах, привезенных втридорога из Лурскона? Зачем покупать всякие вещи типа платьев, если в форме тоже удобно?
Монет хватало: адепт могла себе позволить перекрасить не только комнату, но и коридор, и часть школьной стены, но не видела смысла в украшательстве. Ниаз вообще мало в чем видела смысл, причем очень давно. В основном девчонка проводила время в тренировках, которые за год, без вычета последнего месяца, почти не сдвинули ее прогресс. Это было почти единственным ее занятием, пусть и абсолютно безнадежным.
Когда Ниаз не тренировалась, она читала романтическую литературу в общем отделении библиотеки. Книги о любовных приключениях и храбрых рыцарях, неизвестно когда и кем поставленные на самые дальние полки, покрытые пылью, не требовались никому, кроме нее. Девушке даже позволяли забирать томики в комнату — книги проходили по категории "хлам".
В комнате Ниаз укутывалась в колючий теплый плед — единственное, что она купила лично для себя, брала томик, ставила перед собой глубокую чашку с нарезанными фруктами и тонула в вымышленных историях с нотками сладких дынь, ананасов и груш, потому что рельность была чересчур печальна, чтобы сосредотачиваться на ней.
Но чаще всего Ниаз не брала ни книжек, ни фруктов: просто закутывалась в огромный плед, падала на кровать, ложилась в позу эмбриона и лежала, пытаясь не плакать. Зачастую не получалось.
Год был ужасным. В попытке перешагнуть через свой предел и наверстать, дотянуться до следующего ранга слиты впустую многие десятки стартов. Жизнь отвешивала удар за ударом, не давая никакого позитива, кроме книг и вкусняшек. В депрессию Ниаз ушла уже давно, а после ультиматума от Пау Лимбоса, который пообещал, что контракт будет продлен, пока Ниаз не станет адептом, либо не умрет, девчонка пару раз уже думала лишить себя жизни. Так, не всерьез. Просто мысли о смерти.
Ниаз уже видела, как Пау Лимбос проводит опыты над рабами: как в грудь подопытного помещается крохотное семечко, как чудовищные объемы энергии, которых хватило бы, чтобы снести иную сторожевую башню, тратятся на контроль заклинания. И не справляются. И тело уродует растущими из груди побегами. И выглядит это ужаснее всего, увиденного прежде.
Урок тот случился совершенно случайно: наставник проводил занятие для Иллюра, а Ниаз тогда просто оказалась рядом. Пау Лимбос приказал ей подойти и заставил смотреть на проводимый ритуал за компанию, образования ради. Наставник за секунду вырастил несколько лиан, которые схватили конечности бъющейся в агонии жертвы и заткнули ей рот, и под истерическое мычание спокойно объяснял ученикам, что именно происходит. Как измененное семя протягивает по телу корни, дублируя кровеносную систему, как начинает прорастать в мозг, делая человека овощем, способным испытывать боль и реагировать не нее. Объяснял, почему кожа становится корой, приводил теории, как этого избежать.
Однако страшный ритуал наставника разбудил ученицу. Если мысли о самоубийстве воспринимались как "...и тогда все закончится", то вариант слиться телом и душой с каким-нибудь растением после увиденного внушал дикий, необузданный ужас. И ужас этот выдернул ее из депрессии. Ужас заставил ценить жизнь, стал для Ниаз проводником к самосовершенствованию. Страх за свою жизнь заставлял девушку медитировать до потери сознания, восстанавливать энергоканалы, тратить монеты на эликсиры, таблетки, пилюли. Эмоции стали мощнейшей мотивацией, которая за считанные дни позволила наверстать весь потерянный год.
И после того, как новый ранг был достигнут, Ниаз не расслабилась: слишком уж безразлично отнесся Пау Лимбос к успеху ученицы. И девушка осознала, что сильный и бесчеловечный маг может не только дать слово, но и забрать его обратно.
Фрукты казались пресными. Взгляд Ниаз скользил по строчкам книжки, но сосредоточиться на словах и смысле адепт не могла — мысли сбивались на все еще висящую над ней угрозу. А если удавалось сосредоточиться на словах, то история не приносила никакого удовольствия: девушка механически чи