Не для того ли, чтобы авторитетом Берии, которым он пользовался и пользуется у всех честных и осведомлённых людей, лишний раз прикрыть правду о том, что дело врачей не было, как его аттестует Борис Клейн из США, «символом бесчеловечности и преступной государственной воли», а было свидетельством глубочайшего нравственного падения врачей-убийц из ЛСУК и разоблачением их тягчайших государственных преступлений?
Понятно и то, почему Хрущёв так охотно прикрыл «дело врачей». Судя по всему, именно Хрущёв оказался той фигурой, которую враждебные СССР силы использовали, чтобы убрать Сталина. Что же до судьбы Берии, то она после убийства Сталина оказалась предрешенной двояко — как теми силами, которые организовали смерть Сталина, так и отношением к энергичному Берии самих его коллег, желавших после смерти Сталина расслабиться, а не тянуть по-прежнему, как волы, всё более тяжёлый государственный «воз».
Год заканчивается, как начался — тревожно. После С’езда пока ничего особо не изменилось, но изменится крепко. И надо.
За кордоном тоже сложно. Эйзенхауэр ездил в Корею, чтобы стать президентом. Стал президентом, а дальше? Войну он так просто не кончит, если мы не будем нажимать. А у них на подходе Сверхбомба. У нас Игорь и Харитон тоже обещают, но у них денег до х…я, а у нас денег х..й. Не знаешь, где на что брать.
С сельским хозяйством хреново. Мартын Беруля[419] с Анастасом заседают, а толку нет. Коба сказал, что подключит меня и Георгия в комиссию по письму Холодова[420]. Наживу я у Мыкыты врага. И у Анастаса тоже.
Что им надо? Дела по горло, а они все амбицию гонят. Кто им виноват?
Нам надо бы немного свернуть свою внешнюю политику. С Тито Коба очень круто завернул. Тито заср…нец, но на него можно влиять. А так он просто уйдет к Америке и Черчилю (так в тексте. — С.К.).
А на Китай может не надо так надеяться. Коба им очень идет на встречу. Зачем? Они теперь от нас не уйдут так и так, к Америке им ходу нет. А Коба дает им больше, чем надо.
Ладно, сейчас главное разобраться у себя внутри. И собой бы заняться. Посмотрел в зеркало, толстею и толстею. Уже в волейбол не попрыгаешь. Сколько проживу при такой жизни, черт его знает.
1 ноября 1952 года ветеринарный техник Н.И. Холодов из Орехово-Зуевской районной ветлечебницы Орехово-Зуевского района Московской области написал письмо Сталину о положении в колхозах области. Подробно это, почти неизвестное, а на самом деле — одно из важнейших, событие в истории СССР в конце 1952 года я описал в своей книге «Зачем убили Сталина?», а сейчас ограничусь кратким изложением.
Письмо начиналось так:
«Дорогой Иосиф Виссарионович!
Как член Коммунистической партии желаю получить от Вас ответ на такие вопросы, которые волнуют, может быть, миллионы людей Советского Союза и о которых никто не осмеливается говорить открыто на собраниях, так как за подобную критику вы будете сильно наказаны.
Я хочу остановиться на вопросах, связанных с сельским хозяйством.
Согласно нашей прессы, в сельском хозяйстве мы имеем громадные достижения и ни в одной газете не увидите сигналов о недостатках. Вам докладывают секретари обкомов, им докладывают секретари райкомов, последним докладывают с низов. По радио транслируют… Орехово-Зуевский район успешно завершил сельскохозяйственный год, досрочно рассчитался с государством.
Посмотрим же на самом деле, как обстоит дело в действительности…»
И далее Холодов описывал картину не то что невеселую, а просто убийственную. Причём безобразия творились в столичной области, где секретарём обкома был Н.С. Хрущёв (он же член ПБ, секретарь ЦК и первый секретарь МК КПСС).
5 ноября 1952 года письмо Холодова уже было в Особом секторе ЦК и в тот же день легло на стол Сталину.
10 ноября 1952 года Сталин адресовал копию Маленкову и Хрущёву.
3 декабря 1952 года Бюро Президиума ЦК поручило Хрущёву рассмотреть факты, изложенные в письме Холодова.
11 декабря 1952 года Хрущёв в записке Сталину признавал справедливость ряда положений письма Холодова, но утверждал, что Холодов-де пишет «только о плохих колхозах» и «не знает, как работают передовые хозяйства», хотя сам Холодов, адресуясь к Сталину, заявлял: «Может быть, Вы скажете, что не надо смотреть на отстающих, а надо равняться по передовым — это я понимаю. Но я не понимаю того, что из года в год эти отстающие, а их у нас большинство, не растут в экономическом отношении, а деградируют…»
В итоге Сталин подключил к работе по письму Холодова Берию. И это ничего хорошего Хрущёву не сулило, потому что Берия умел быстро разбираться в тех вопросах, которые ему поручались. Уже один этот факт делал Берию очень опасным для Хрущёва — единственного интригана в «команде» Сталина.
Как видим, Берия это понимал, но, к сожалению, не до конца. Он видел в Хрущёве — как бы то ни было — товарища по общему делу. А Хрущев делом не жил никогда. Его «символом веры» была карьера.
1953 год
Этот год будет очень важным по всем линиям.
В этом году должны испытать новую модель Бомбы. Харитон и Сахаров называют разную мощность, но раз в десять больше РДС-1 будет точно. Важно то, что можно увеличивать до миллиона тонн тротила. Будет Сверхбомба, с Америкой будет легче. И в Корее можно будет легче кончить войну.
В этом году закончим Высотные Здания. Большое дело.
И еще одно большое дело может сдвинем. Коба как помолодел. Готовится к крепким переменам[421].
В декабре вызывал отдельно Георгия и Николая, потом отдельно меня и Берулю. Договорился со мной и Георгием заранее. Говорили по Мыкыте. Надо, чтобы все было спокойно, без подозрений[422]. А то Беруля поднимет крик, слёзы. Валяться в ногах он умеет.
Игнатьеву[423] Коба уже не верит. Верит Сергею[424]. Это хорошо.
Как будет с врачами, Коба пока не решил. Но тоже вопрос важный.
Эта запись в дневнике Л.П. Берии не очень ясна, однако ее анализ приводит к вполне определённому выводу: Сталин в конце 1952 года приходил к мысли о необходимости коренных и срочных, но хорошо подготовленных кадровых, организационных и системных перемен в СССР при усилении роли Л.П. Берии и Г.М. Маленкова.
Одновременно предполагался вывод из высшего руководства Хрущёва и отстранение Игнатьева от должности министра ГБ СССР.
Анализ приёмов Сталиным посетителей в его кремлёвском кабинете в конце 1952-го и начале 1953 года также даёт много пищи для размышлений и ряда нетривиальных выводов, полностью изменяющих картину и суть последних трёх месяцев жизни И.В. Сталина.
Уже в конце 1952 года в сталинском кабинете необычно часто стали появляться руководители Министерства государственной безопасности.
Вот хронология… 3.11.52: Игнатьев, Рясной, Гоглидзе, Рюмин; 13.11.52: Игнатьев, Гоглидзе, Огольцов, Рясной, Питовранов; 20.11.52: Гоглидзе, Огольцов, Питовранов; 15.12.52: Игнатьев, Огольцов, Гоглидзе, Рясной, Питовранов.
Это было связано с подготовкой к завершению и обнародованию «дела врачей», а также с желанием Сталина разобраться с ситуацией в МГБ и линией 49-летнего министра ГБ С.Д. Игнатьева.
Показательно при этом, что 18 декабря 1952 года и 2 января 1953 года в кабинет Сталина приглашался уже только Сергей Гоглидзе, первый заместитель Игнатьева. Если верить записи в журнале посещений, 18 декабря 1952 года Гоглидзе был в кабинете Сталина вообще один на один с ним (случай фактически беспрецедентный). К слову, 3 ноября 1952 года Сталин принимал руководство МГБ СССР тоже без свидетелей — с 18.30 до 20.15. Рядом со Сталиным был ещё только один человек — Маленков, вошедший в кабинет в 16.30 и покинувший его в 20.50.
2 января 1953 года Сталин тоже наедине в течение часа беседовал в Кремле вначале с Маленковым — с 20.30 до 21.35. Затем Маленков ушёл, и с 22.00 до 22.55 у Сталина были Берия, Булганин и Хрущёв, в присутствии которых Сталин заслушивал доклады Сергея Гоглидзе и трёх молодых секретарей ЦК Аристова, Михайлова и Пегова.
Две первые недели января 1953 года Сталин много времени уделял китайским делам, поскольку в СССР тогда приехали Лю Шаоци, член Политбюро и секретарь ЦК КПК, Го Можо, президент Академии наук Китая и др.
Сталин принимал китайцев 5,6 и 13 января 1953 года. 6 января разговор продолжался три с половиной часа! Приезд китайцев был, конечно, некстати — внимание Сталина сосредотачивалось на внутренних делах. Однако отложить международный визит было, конечно, нельзя. Так, 7 февраля Сталин принимал аргентинского посла Браво и высказал в ходе беседы ряд очень интересных мыслей. Так же активно он провёл приём индийского посла Менона 17 февраля 1953 года.
Параллельно шли текущие дела. 22 января 1953 года Сталин заслушивал разработчиков системы ПВО Москвы «Беркут», среди которых был и сын Берии — Серго.
Но подспудно шла подготовка к тому заседанию Президиума ЦК 2 марта 1953 года, на котором Сталин намеревался дать ход серьёзным процессам обновления и оздоровления жизни советского общества.
Вчера было бюро по врачам вредителям[425]. Решено дело обнародовать, дать в «Правде» передовицу и сообщение ТАСС. Коба намечает открытый процесс по типу Сланского[426]. Этим последнее время занимался Георгий с Кобой и лично Коба.
С врачами дело ясное. Андрея[427]