Вячеслав претендует на внешнюю политику. Тут надо разобраться. Коба хотел с Германией политику поменять.
С Тито тоже надо подумать. Коба старел, дипломатом быть устал, а тут надо дейстовать (так в тексте. — С.К.) аккуратно.
По национальному вопросу позже. Реформа МВД тоже.
По экономике надо сразу отменить избыточные проэкты[450]. Татарский туннель, Туркменский канал обязательно[451]. Кольская химия тоже подождет[452].
Теперь по всем линиям только успевай. Кобы нет, не спрячешься.
Официально направил записку Георгию по врачам.
Специально поставил дату 1 апреля. Говорят, это день дураков. Пусть радуются.
Стало общим местом мнение, что все реабилитационные процессы марта-апреля 1953 года и прежде всего пересмотр «дела врачей» и «мингрельского дела» — это инициатива Л.П. Берии. Но вот извлечение из неправленой стенограммы выступления Хрущёва на июльском 1953 года Пленуме ЦК КПСС, который стал партийным судом над Берией.
Хрущёв тогда говорил (скорее, впрочем, в запале проговаривался):
«Если взять поздние вопросы — врачей, — это позорное дело для нас, это же липа. Если взять мингрельское дело, грузинское дело — это же липа…
(Выпускаю несущественный для анализа абзац. — С.К.)
…Интересная такая деталь, я обратил внимание. Я считаю позорное дело с врачами, грузинское дело — это позор. Мы, члены Президиума, между собой несколько раз говорили, я говорил Лаврентию. Я получил письмо в ЦК, конечно, от генерал-полковника Крюкова и Жуков получил это письмо. Я показал Президиуму ЦК, нужно рассмотреть…» и т. д.
А вот как выглядит это же место речи Хрущёва в официальном стенографическом отчёте о Пленуме, рассылавшемся «на места»:
«Если поднять дела МВД и МГБ как групповые, так и индивидуальные и посмотреть их, то встретим немало дутых дел. Возьмите дело «врачей-вредителей». Это позорное дело для нас. Мингрельское дело в Грузии — тоже липа…
(Выпускаю несущественный для анализа текст, включающий кроме выпущенного абзаца также позднейшую перекомпоновку еще одного абзаца. — С.К.)
…Обратите внимание на такую деталь. После опубликования сообщений о позорном деле «врачей-вредителей», о таком же позорном грузинском деле мною было получено в ЦК письмо от осужденного на 25 лет генерал-полковника Крюкова…» и тд.
Как видим, из официальной стенограммы выпали важнейшие слова Хрущёва, где он проговорился, а именно: «Я считаю позорное дело с врачами, грузинское дело — это позор. Мы, члены Президиума, между собой несколько раз говорили, я говорил Лаврентию…»
Почему же эта важнейшая фраза была опущена?
Не потому ли, что Хрущёв в ораторском пылу проговорился о том, что фактическая, а не официальная инициатива прекращения «дела врачей» шла не от Берии, а от него — Хрущёва?!
Запись в дневнике Л.П. Берии от 1 апреля 1953 года подтверждает, что реабилитационная инициатива в «деле врачей» исходила не от Берии, а от самого Хрущёва.
Что оставалось делать Берии в ситуации, которая была реально опасной для любого члена руководства, который немедленно продолжил бы линию Сталина, в том числе в «деле врачей»? Берия уже знал, что Сталин был убит, отравлен. Кто мог гарантировать, что та же судьба не постигнет Берию, если он не «прислушается» к словам того же Хрущёва?
Позволяет прояснить суть дела и, так сказать, расставить приоритеты реабилитационных инициатив и следующее место из второго «письма из бункера» Л.П. Берии Маленкову, написанное 1 июля 1953 года, уже после ареста: «В соответствии с имеющимися указаниями ЦК и Правительства, укрепляя руководство МВД и его местных органов, МВД внесло в ЦК и Правительство по твоему совету и по некоторым вопросам по совету т. Хрущёва Н.С. (выделения жирным шрифтом мои. — С.К.) ряд заслуживающих политических и практических предложений, как-то: по реабилитации врачей, реабилитации арестованных по т. н. называемому мингрельскому национальному центру в Грузии…» и т. д.
Как видим, и здесь речь об инициативе Хрущёва и Маленкова.
Но приписывают инициативу этих потрафляющих «демократам» инициатив почему-то Берии.
Взял свои записки по привычке, но уже не тянет. После смерти товарища Сталина тяжело, но то стало легче, что оглядываться не накого (так в тексте. — С.К.). Как хочешь, а надо все решать самому.
Решаю. Смотрят кисло, но соглашаются. А времени нет.
Говорил с Георгием. Надо много менять. Коба хотел, не успел. Надо нам. А он как то вяло.
Говорю ему, слушай, Георгий, русский народ у нас вроде главный, а на самом деле его положение хуже других. Коба это понимал, и мне говорил еще когда на Кавказе работал. Вся тяжесть на русском, у него и климат самый неудобный. На Украине легче, сытнее.
Кавказ рай, в Средней Азии развитие слабое, им пока много не надо, а все равно у каждого свой дом, хоть и бедный. А у русского и то что было, разрушили. И сколько уже русский народ отстроил, а все мало. Русский народ — великий народ, но надо усилить. И экономически тоже. Республики никуда не денутся, надо сельское хозяйство в России поднять. И разобраться, что где сеять, какие где задания. Потом всем лучше будет.
Дальше что надо. Люди у нас терпеливые, а думать умеют. Ты ему дело покажи, а мы ему речи. И усугубляем, портреты в руки суем, носи! А зачем? Стою на трибуне, внизу несут сотню Лаврентиев, сотню Георгиев, сотню Мыкыт. Я говорю Георгию: «Ты один Маленков, зачем тебе еще сотня». Пожимает плечами.
Теперь, говорю ему: «Если хорошо подумать, нам не нужна именно социалистическая отдельная Германия. Можно одну, единую. Нам хватит по настоящему нейтральной. Пусть даже буржуазная, главное всем войска вывести, чтобы Америку из Европы убрать». Тоже молчит.
Коба был против раскола Германии. Он и в Подсдаме (так в тексте. — С.К.) эту линию гнул, но Черчиля (так в тексте. — С.К.) не устраивало, так и пошло.
Сейчас в ФРГ все равно будут жить лучше, потому что надо американцам. Из восточной зоны немцы все равно будут бежать, тут никакая пропаганда не поможет. А мы нажимаем со строительством социализма. А нам нужна нейтральная демократическая Германия. И Коба так считал, не успел, а теперь этим дуракам не докажешь.
Вячеслав уперся, какой ты коммунист, если против социализма. Я не против социализма, а против дуризма. У них денег сил много, а нам не хватает. Если мы договоримся, что Германия будет единой и нейтральной, то можно будет вывести войска союзников из Германии. Мы тоже выведем, но это же какое сразу облегчение. Так у нас на шее восточные немцы, а так они будут сами больше работать. И будут на шее у Эйзенхаура (так в тексте. — С.К.). Тоже не сахар. Они если войска выведут, если мы нажмем, еще вопрос, будут Европу кормить задаром или нет. А ты веди нужную пропаганду, кто мешает. И в правительство входи.
Он говорит, а у немцев уран. Я ему: «Так у нас же есть «Висмут»[453], это акционерное общество, мы там хозяева. Можно сразу обговорить, что если что, имеем право действовать. И потом наши войска всё равно будут стоять. А если выводить, то всем сразу. Германия не Иран, тут можно уперется (так в тексте. — С.К.).
Дуризм какой-то!
В записи от 3 мая 1953 года и в записи от 15 марта 1953 года Л.П. Берия высказывает ряд тех соображений, которые были положены в основу его действий в отведённые ему 112 дней жизни без Сталина.
Почти всё, что Берия успел за эти дни сделать или предложить, было немедленно отвергнуто уже на июльском 1953 года пленуме ЦК КПСС.
Однако практически всё, что он успел за эти дни сделать или предложить, было совершенно необходимо для успешного и прочного развития СССР. И на этом надо остановиться отдельно.
Начал Берия с реформы МВД, прежде всего кадровой. Игнатьев наводнил аппарат партийными работниками, а Берия возвращал в него професионалов. Уже 15 марта 1953 года он направляет Хрущёву записку с просьбой откомандировать в МВД СССР руководящих работников системы СМ СССР, состоящих в действующем резерве МВД.
17 марта Берия ставит вопрос о передаче из МВД СССР в отраслевые промышленные министерства всех промышленных предприятий, производственно-хозяйственных и строительных организаций со всеми материальными и людскими ресурсами, в том числе Дальстроя, Главзолота, Куйбышев- и Сталинградгидростроя, комбинатов «Воркутауголь», «Апатит» и т. д.
Это тот, кого «историки» типа Леонида Млечина обвиняют в стремлении создать из СССР всеобщий ГУЛАГ. А ведь Берия 28 марта 1953 года также предложил передать и вообще всю систему ГУЛАГа (исправительно-трудовые лагеря и колонии) из МВД в ведение Министерства юстиции СССР, за исключением тюрем для особо важных государственных и военных преступников, шпионов, диверсантов и т. п.
Как следует и из логики возможных событий, если бы Сталин остался жив, а также прямо из записей в дневнике Л.П. Берии, эти его меры не были такими уж спонтанными. Судя по всему, реформа МВД была предложена Берией — как будущим министром внутренних дел СССР — при жизни Сталина и Сталиным одобрена.
Но что-то начинало делаться и отличное от былого. Так, 21 марта 1953 года Берия предложил свернуть ряд дорогостоящих, сложных в реализации и не особо насущных проектов, в том числе Главного Туркменского канала, тоннеля под Татарским проливом, Волго-Балтийского водного пути, канала Волга — Урал, железной дороги Чум — Салехард — Игарка и строительства в Игарке, железных дорог Варфоломеевка — Чугуевка — бухта Ольги и Апатиты — Кейва — Поной, Кировского химического завода, Черногорского завода искусственного жидкого топлива, Аралического завода жидкого топлива, автомобильной дороги Усть — Большерецк — Озерновский рыбокомбинат и др.