С началом эвакуации руководящему персоналу завода пришлось разделить свои силы. Главный инженер, часть работников парткома и завкома, главный технолог, главный металлург и другие вслед за первой группой «разведчиков» выехали в Киров, чтобы организовать устройство людей, приемку и монтаж оборудования на новом месте. Вторая группа во главе с директором возглавляла в Коломне эвакуацию завода. Слаженная работа этих двух руководящих групп до сих пор сохранилась в памяти как пример отличной, четкой работы. Любое требование из Кирова, сообщенное по телефону или телеграфу, всегда выполнялось немедленно. Все понимали друг друга с полуслова.
В то время я был заместителем главного металлурга завода. Мне поручили демонтаж и отправку оборудования кузнечного, литейных и модельных цехов, а также всего их остального хозяйства. Нужно ли говорить, как тяжело было разбирать оборудование чугунолитейного цеха, командовать теми же людьми, которые совсем недавно, всего лишь несколько лет назад, все это любовно строили, собирали, пускали и осваивали.
Цех замер. Слышно лишь чириканье воробьев, крики галок, которые любили этот цех, жили в нем, селились, особенно зимой, поближе к теплу. Раньше их голоса за гулом машин не были слышны. А теперь, птицы свободно летают стаями, галдят на все голоса. Не льется расплавленный металл, не стучат формовочные станки, не бегают стремглав по пролетам проворные электрокары, мертво высятся громады металлоконструкций землеприготовительного отделения, сиротливо лежат теперь никому не нужные стержни, из-за которых раньше нередко вспыхивали споры, если они не подавались на формовку в точно установленное время…
Жизнь теперь шла в основном вблизи погрузочных площадок, где сосредоточили все, что следовало отправлять. Лишь только появлялись вагоны, рабочие и мастера в любое время суток готовы были вести погрузку. А с вагонами большие трудности. Поэтому грузоподъемность вагонов использовалась максимально, нередко даже свыше допустимой нормы. Труднее всего было оперировать с грузами негабаритными, нестандартными. К ним относились, например, шаботы — фундаментные устройства для кузнечных молотов. Такелажники грузили их с помощью лебедок, домкратов, так как кранов такой большой грузоподъемности не имелось. Размещение шабота на платформе тоже требовало большого умения, так как надо было распределить его вес равномерно по всей площади вагона. Война, выходит дело, проверяет не только как наточена сабля, но и остроту чисто технических знаний.
Эвакуация завода и его коллектива явилась экзаменом организационно-технической зрелости руководящего состава предприятия. Коломенскому заводу было легче держать этот экзамен, так как к этому времени уже имелся опыт эвакуации подобных заводов из прифронтовой полосы. Разумеется, чужой опыт нужно было не только повторить, но и творчески переработать, углубить, что мы с успехом и сделали.
Эвакуация глубоко копнула почву, на которой развивался Коломенский завод. В главном магазине, как именовался склад различных материалов, полуфабрикатов и комплектующих изделий, имелось немало ценных вещей. Особенно мы были рады запасам цветных металлов, кабеля, шлангов, электрооборудования и т. п., которые, безусловно, должны были пригодиться для устройства завода на новом месте.
В те тревожные дни мы особенно заботились о каждом килограмме цветных металлов в любом виде. Готовые изделия, полуфабрикаты, заготовки, отходы — все собиралось и отправлялось к новому месту нахождения завода. В цех, руководство которого докладывало директору, что весь цветной металл собран и сдан, посылались контролеры. Каждый раз после их посещения многие начальники цехов вынуждены были отзывать свой рапорт о завершении сбора цветных металлов и начинать действовать заново. И это совершенно естественно. Убирая, так сказать, верхние отложения, обнаруживали новые вкрапления цветных металлов. Металл как бы вырастал, зато потом все это пригодилось.
События, между тем, развивались стремительно. Деятельность завода в прифронтовой полосе носила особый характер. Темп жизни был исключительно напряженным. Приходилось беречь каждый час, каждую минуту. Эвакуация завода подходила к концу. Около 15 тыс. рабочих, инженеров, служащих и членов их семей уже уехали на новое место. Основное оборудование, материалы и люди еще были в дороге, но многое уже прибыло в Киров. К этому времени там выпал снег и ударили морозы. В трудных условиях в невиданно сжатые сроки коломенцы на новом месте начинали производство танков. Трудность прежде всего заключалась в том, что работать приходилось на производственных площадях, которые были вшестеро меньше, чем в Коломне. Но не зря говорится: в тесноте, да не в обиде. Партийная организация и руководство завода сумели сплотить многотысячный коллектив на решение самой главной задачи — дать фронту грозные боевые машины. Этому была подчинена каждодневная деятельность всех коломенцев в Кирове.
Коломенский завод продолжал жить и на старом месте. Около 3 тыс. человек трудились в меру своих сил и возможностей. Партком завода в то время возглавлял Константин Николаевич Слонов, замечательный боец за государственное дело, обаятельный человек, в прошлом комсомольский работник. К тому же Слонов в совершенстве владел профессией модельщика. На этой почве мы с ним и были знакомы: странно было бы мне, литейщику, не быть в контакте с модельщиком.
Меня назначили исполняющим обязанности директора базового завода — того, что оставался на месте. Сдача и приемка дел заключалась в крепком рукопожатии, коротком приказе — и работа, работа.
В заказах для фронта недостатка не было. Мы организовали новые цехи — по производству ружейных гранат, сварке так называемых противотанковых «ежей» и многого другого. Коллектив завода не ждал заказов, а сам искал точку приложения своих сил. А силы эти были не такие уж маленькие. Оставалась часть рабочих, мастеров, инженеров. Среди них глазным образом были люди пожилые или с плохим состоянием здоровья. Собственно, не всех нужно было эвакуировать, хотя каждому давалось право выехать в Киров. Оставались котельная, электростанция, небольшая кислородная станция, сварочное оборудование, некоторое количество металлорежущих станков, молот свободной ковки и др. Сохранилась одна мартеновская печь из четырех, формовочный пролет с краном.
Время от времени из Кирова поступали запросы: командировать того-то, отгрузить то-то. Делалось все незамедлительно. Хотя эвакуация в основном завершилась, сразу все вывезти было невозможно. Кроме того, кое-что пропадало или гибло в пути от самолетов противника, из-за засылки эшелонов, а скорее всего отдельных вагонов с оборудованием или материалами, не по назначению. Догружалось кое-что из материалов, оснастки, оборудования.
Закончив эвакуацию, мы в Коломне развернули производство стальных литых башен (они имели вид колпаков) для долговременных огневых точек с амбразурами. Эти башни пригодились при обороне Москвы. Башни делали круглосуточно. На них шла, конечно, не броневая сталь. У нас не осталось ни никеля, ни хрома, чтобы получить такой металл. Не было также оборудования для термической обработки. Но и обычная сталь, которая в лобовой части башни достигала толщины около 100 мм, представляла для бойца защиту от пулемета или автомата противника, от осколков снарядов, мин, от взрывной волны. Во всяком случае военные их забирали у нас немедленно. Работники сталелитейного цеха трудились с необычайным воодушевлением. Сутками никто не уходил из цеха, хотя специального приказа на этот счет не существовало.
Хочется рассказать еще об одном эпизоде той давней поры. Рядом с заводом и по сей день находится железнодорожная станция Голутвин. Именно на этой станции надо сходить, если вы хотите кратчайшим путем попасть на Коломенский завод. В то время начальником ее работал Федор Илларионович Михин. Связь завода с этой станцией была самой тесной еще с довоенной поры. В дни эвакуации завод и станция тоже были единым организмом, усилия которого направлялись на выполнение общей задачи. Станция работала с максимальным напряжением, четко. Начальник любил порядок и… оружие. Видимо, любовь к оружию осталась у Михина со времен гражданской войны, участником которой он был. В порядке подготовки к защите своей любимой станции Михин собирал различное оружие самыми разнообразными путями. Через станцию проходило в день по нескольку воинских эшелонов. Если они останавливались в Голутвине, то «коллекция» станционного начальника неминуемо пополнялась.
Но это не все. У Михина оказались 8 пушек калибром 152 мм. Все они стояли в тупике на платформах. Пушки прибыли без документов, стояли уже более двух недель. Ими никто, к удивлению, не интересовался. Начальник станции запрашивал центр, но определенного ответа не последовало. Между тем немцы продолжали наступление на Москву. Слышна была стрельба со стороны Каширы. Как раз в это время мне позвонил Михин и пригласил посмотреть застрявшие на станции пушки и заодно подумать, как их можно приспособить для защиты железнодорожной станции. Он так охранял свою станцию, что категорически отказался демонтировать устройство автоблокировки, несмотря на строгое предписание, сумев доказать, что в случае прихода немцев автоматику вместе со станцией можно вывести из строя в течение нескольких минут. Все было подготовлено, то есть заминировано так же, как и на Коломенском заводе были заминированы мартеновская печь, электростанция и другие объекты. На нашем заводе действовала команда специалистов-минеров, которые следили за исправностью электрической подводки к зарядам взрывчатки, заложенной на объектах. Обычно обрывы были случайными, связанными с передвижением грузов. Но однажды повреждение оказалось преднамеренным. Задержанный — старый рабочий — спокойно и откровенно сказал:
— Завод нас кормит. Без него мы с голоду подохнем. К тому же малые дети… А немца сюда не пропустят!
После звонка Михина я отправился на станцию и застал там председателя местного комитета обороны, первого секретаря горкома партии М. К. Плужникова и других товарищей. Мы осмотрели пушки. Каждая из них была установлена на вращающемся постаменте. Пушки не новые, но исправные. Видимо, их демонтировали с какой-то крепости. На