Довольно высокая мобильность аппарата министерства, творческий подход к делу помогали решать трудные проблемы. Для решения очень сложных задач, а таких было немало, привлекались к участию все службы министерства, организовывалась взаимопомощь между предприятиями, переключались финансовые и материальные средства в главном направлении. С необычайной силой здесь сказывались преимущества нашей социалистической промышленности.
В качестве примера лучше всего рассказать о строительстве наземного оборудования для запуска первого спутника Земли, успешно осуществленного 4 октября 1957 года. День и ночь шла работа над изготовлением узлов к этой небывалой установке на предприятиях министерства в разных концах страны. Необычайно быстро и четко решались вопросы, особенно в период сборки всего устройства. Вместе с рабочими и мастерами на монтажной площадке трудились конструкторы и технологи, главные инженеры некоторых заводов и даже директора. Никто не считался с тем, что срочная задача создания невиданного оборудования нарушает обычный ритм жизни, прибавляет забот сверх тех, которые и без того были велики. Каждый выполнял свой рабочий долг. Теперь никого спутником не удивишь. К запуску их привыкли, как к чему-то самому обычному. А тогда все с большим волнением следили за его полетом, ловили его позывные, живо передавали друг другу новости о спутнике. Наблюдая за спутником, каждый видел в нем могущество отечественной науки и техники. Рабочие и инженеры заводов министерства, которые трудились над выполнением этой задачи, с гордостью и достоинством смотрели на плоды своего труда.
При выполнении заказов, связанных с созданием первого спутника, особо следует назвать руководителя работ Василия Михайловича Рябикова, координировавшего действия всей промышленности, занимавшейся изготовлением спутника. Небольшого роста, ладно скроенный человек, знаток машиностроения, Василий Михайлович отлично дирижировал всеми, контролируя буквально каждый час графика. Довелось мне также встречаться с людьми, имена которых остались по разным причинам неизвестными до сих пор. Это творцы новой техники, технологии, новых принципов организации производства, столь характерных для века космоса. Память моя прочно хранит этот период подготовки к запуску спутника как время особого подъема на пути к достижению цели.
Успешный запуск первого спутника можно объяснить рядом причин, но главная из них — это возможность в наших советских условиях необыкновенной концентрации сил и средств на определенном направлении. Залог успеха именно в этом. Наша партия и государство обладают в этом отношении гигантской силой. Пожалуй, ни одна капиталистическая страна, как бы развита и богата она ни была, не может организовать такого сосредоточения сил в нужном направлении. Вспомним, что В. И. Ленин говорил о причинах и условиях нашей победы в годы гражданской войны: «…источником успехов, чудес, которые мы проявили в военном деле, было то, что мы всегда сосредоточивались на главном, на основном…»[4] Подобный прием тем более необходим, когда на первых порах приходилось иметь дело с ограниченными ресурсами — финансами и средствами производства. Умение выбрать главное направление — важная задача руководства любого уровня. Особенно это относится к человеку, занимающему руководящее положение в отрасли.
Работу в новой для меня области я решил начать с изучения промышленных предприятий, которые объединялись министерством. Их было 130, и находились они почти на всей территории Советского Союза. Из этого количества более десяти заводов были в Москве или поблизости от нее. Их осмотр не вызывал затруднений, так как он происходил главным образом во вторую смену, потому что день уходил на оперативную работу и на вызовы в вышестоящие инстанции.
Для поездок в города, где находились заводы нашего министерства, нужно было получать разрешение. Обычно для этого достаточно было телефонного звонка либо заместителю Председателя Совета Министров СССР В. А. Малышеву, курировавшему Министерство машиностроения, либо первому заместителю Председателя Совета Министров СССР М. Г. Первухину. Отказа, как правило, я не получал. Более того, на первых порах даже слышались возгласы одобрения. Потом, когда мои звонки стали более частыми, в голосах кураторов все чаще слышались нотки раздражения, но разрешение все же давалось. Позднее я составил график посещения заводов. Московские заводы были включены в него все до одного. Директорам не нравилось, что министр приезжал во вторую смену, потому что в это время легче обнаружить организационные неполадки, воочию убедиться, как загружена оборудование, хорошо ли освещение. Кстати, об освещении. Его нередко не хватает и днем, а во вторую смену тем более. Никакого открытия не сделаю, если скажу, что грязь разводится там, где мало света. К грязи надо создать отвращение, как к нетерпимому явлению, показать всю ее неприглядность и вредность. Грязь — большая беда, борьба с которой требует настойчивости и большой силы. Борьба с грязью требует умелого взаимодействия воспитания и принуждения, материального и морального стимулирования, организованности и системы действий, разработанной и изложенной в едином плане наступления хозяйственных, партийных и общественных организаций. Чтобы победить грязь, нужна своя, особая технология. Помню и не забуду увиденное в Финляндии: углы в помещении цехов покрашены в белый цвет, чтобы лучше была видна грязь, если она там заводилась.
Уровень культуры труда — это не только само производство, а и весь остальной комплекс, с ним связанный. Это, конечно, не цветы в цехе, которые можно видеть кое-где на заводах. Руководство некоторых предприятий, захлебываясь от восторга, указывает на них перстом, как на образец культуры производства. Но даже самые лучшие и хорошо ухоженные цветы и даже пальмы еще не являются убедительным доказательством культуры. Более важна вентиляция, чистота, порядок, расстановка и состояние оборудования, хорошая организация рабочего места и состояние бытовых помещений, отличная столовая. Но это, как говорится, все к слову.
Московские заводы Министерства машиностроения были весьма маломощными. Может быть, у меня это ощущение возникало от сравнения их с огромным и мощным предприятием, каким является завод «Красное Сормово» или Коломенский машиностроительный завод, на которых я работал раньше. Но даже если отбросить это влияние, впрямь многие из заводов министерства тогда были с низкой промышленной культурой, а если говорить точнее, с низкой общей культурой.
Лучшие предприятия нашего министерства находились на периферии. Огромный завод «Большевик» — в Киеве, новый завод «Уралхиммаш» — в Свердловске, новый компрессорный завод — в Пензе, «Текстильмаш» — в Ташкенте, завод тяжелого компрессоростроения — в Сумах. Новые заводы создавались уже на высоком уровне техники, но они еще только входили в строй, на них монтировалось оборудование, цехи проходили пусковой период и поэтому не могли давать продукцию в нужных количествах. Старые предприятия испытывали большие трудности из-за морально и физически устаревшего оборудования. Потребность в оборудовании, которое призвано было производить Министерство машиностроения, возрастала с каждым днем. Оборудование было нужно химикам и резинщикам, предприятиям черной и цветной металлургии, газовикам, текстильщикам, полиграфистам… Конечно, мы старались удовлетворить эти требования, но одного желания и энтузиазма было мало. Осмотр ряда этих заводов показал, что на большинстве из них еще много устаревшего оборудования, в ряде случаев применялась отсталая технология, постановка на производство таких моделей машин, выпуск которых за рубежом был уже прекращен. Бросалось в глаза, что все заводы изготовляли собственными силами инструмент, в том числе и нормали, пресс-формы, точили болты и гайки, калибровали металлопрокат, хотя это должны делать специализированные предприятия других министерств. Бытовые помещения, вентиляция, столовые, наконец, сами здания — все это требовало серьезного переустройства.
Эстетический уровень изделий предприятий министерства был не всегда на высоте, нередко они представляли из себя плохо скопированные устаревшие зарубежные образцы. Тяжкое впечатление производил Подольский механический завод швейных машин. Этот гигант изготовлял их в год почти 2 млн. штук, так как потребность в то время в швейных машинках постоянно росла. Примечательно, что этот количественный рост оставлял в тени решение почти всех вопросов, связанных с качеством машин, с их внешней отделкой. Так, в 1940 году в Советском Союзе производилось бытовых швейных машин 175 тыс. штук, в 1950 году — 502 тыс. штук, а в 1960 году выпуск достиг трех с лишним миллионов. Подольский завод, как наиболее крупный, минуя главное управление, подчинялся непосредственно министру.
Когда я приехал на завод, то увидел старинные здания, которые вмещали в себя весь комплекс массового производства бытовых швейных машин. Кроме них изготовлялись небольшими сериями промышленные швейные машины. Первое, что бросалось в глаза, — швейная машина, как две капли воды похожая на старинную швейную машину «Зингер». Мне даже показалось, что это копия той, на которой моя мать шила штаны из «чертовой кожи» для своих ребятишек еще в 1913 году. Дата запомнилась потому, что приобретение швейной машины в те времена являлось событием.
В ту пору, о которой я веду речь, Подольский завод набрал весьма высокий темп работы. Собственно, этот темп вытекал из принципа массового производства. Однако главным двигателем ускорения производства на этом заводе являлся не технологический процесс, а рабочая сила человека. Оборудование, оснастка, инструмент, организация труда на предприятии были далекими от совершенства. Неоднократно приходилось наблюдать, с каким напряжением и изворотливостью рабочие выполняют операции. Сдельщина создавала условия для высокого темпа работы, но не для повышения качества продукции.
Идем по литейному цеху. Директор обращает внимание на вновь организованный участок. Признаюсь, что никогда не наблюдал такой быстрой и слаженной работы, хотя видел много подобных цехов. На небольших формовочных станках работают молодые женщины. В стремительном ритме мелькают их сильные ловкие руки, устанавливающие готовые формы на конвейер. Пустые опоки не просто подаются, а бросаются на расстояние примерно метра. Это, конечно, не записано в технологии. Рабочие сами, экономя секунды, изобрели этот прием. Ни одного промаха. Предельный для человека автоматизм ручного труда. Мы не сразу могли отойти от рабочего места.