Вообще говоря, больница — малоприятное место. Но когда видишь в ней порядок, когда медицинский персонал работает с подъемом, дружно, полный заботы о человеке, это поднимает настроение, можно сказать, воодушевляет и больного и здорового человека. К нашему огорчению, бывают и другие примеры. В обком партии как-то зашел хирург Е. Л. Березов. Имя этого медика известно не только в Горьком, его широко знают в нашей стране. На его счету сотни сложных операций, спасших жизни людям. Березов принес в обком только что вышедшую из печати свою книгу. Он был рад этому и решил преподнести ее мне, хотя до этого мы лично не были знакомы. После прочтения дарственной надписи я поблагодарил доктора и полистал книгу. Она была хорошо издана, с цветными фотографиями и являлась большой ценностью для специалиста. Хирург рассказал, над какими проблемами работает клиника, чем заняты его ученики и он сам. Пригласил посетить клиническую больницу, которой он руководит.
Мне давно хотелось посмотреть такого рода учреждение, сравнить ее с заводской больницей, о которой приходилось заботиться, работая на Сормовском заводе. Я тут же предложил немедленно поехать и посмотреть клинику. Березов был несколько смущен этим обстоятельством, но согласился. Мы прибыли в клиническую больницу безо всяких предупреждений. Как и полагается, на нас надели белые халаты. Е. Л. Березову, конечно, был дан его персональный, хорошо подогнанный. Мне достался малого размера, так что пришлось его использовать в качестве накидки.
Надо сказать, что у меня уже был некоторый личный опыт по больничной части. Будучи в командировке в Москве, я заболел и попал в больницу на Басманной улице. Приятного было мало, так же как и порядка. Это было в 1952 году, когда я работал директором Сормовского завода.
Вернувшись после выздоровления на завод, я захотел посмотреть заводскую больницу новыми глазами, вооруженный личным опытом. И до этого я ходил в эту больницу, осведомлялся о нуждах у главного врача Е. Н. Рысева и у больных об обслуживании. После такого обхода появились дополнительные просьбы. Без всякого ограничения выдавались простыни, одеяла, строительные материалы, присылались ремонтники и т. д. При этом строгий главный бухгалтер завода Н. А. Гершман никогда не требовал у директора второй подписи, которая обычно давалась при нарушении некоторых финансовых правил. Умные ревизоры тоже не вносили в акт расходы на больницу. Да, собственно, и расходы эти были сравнительно невелики. Мне казалось, что этого вполне достаточно. Однако, побывав сам в роли больного в обычной рядовой больнице, я познал свое заблуждение и подумал: «Да, неглубоко ты пашешь, товарищ директор, давно бы тебе надо побывать в этой шкуре».
Проверка мною началась более глубокая. Я обратил внимание на исправность коек, матрацев, подушек, на наличие кухонной посуды, запасных моторов и на многое другое, что раньше ускользало из поля зрения директора завода. Пришлось заменить многие койки, приобрести новые матрацы, одеяла, простыни, подушки, хотя они, безусловно, были лучше, чем в московской больнице.
Таким образом, мне было известно, с чего начинать осмотр больницы, в которую мы прибыли с Е. Л. Березовым.
На улице стоял мороз, и первое, что я почувствовал, — это холод. Больные укрывались кроме одеял своими пальто, пиджаками, то есть тем, в чем приехали в больницу. Подушки было трудно разглядеть, каждая из них представляла собой тонкий блин, почти без всякой начинки, буквально ни пуха, ни пера; байковые одеяла были тонкими, во многих местах протертыми.
Мы с главным врачом пошли в котельную, куда он не сразу нашел дорогу. Оказалось, что из двух котлов работает один, и то не на полную мощность: вышли из строя моторы у вентиляторов, а запасных нет. Меня поразила полнейшая беспомощность администрации больницы по части хозяйственного обеспечения. Правда, операционная была хорошо оборудована, в больнице работали опытные врачи, профессора, доктора и кандидаты наук. Но когда в помещении нестерпимо холодно, а вместо подушки — собственная ладонь, многое ли может сделать медицина? Пусть со мной не все согласятся, но я скажу, что лечение начинается не с медицины, а с койки, тепла, питания, чистого воздуха, что никакие, самые ультрасовременные препараты не помогут, если в больнице будет отсутствовать соответствующая обстановка. Радушный прием, чистота и порядок — это самые полезные инъекции, самые действенные витамины и необходимые лекарства.
Главный врач был удручен впечатлением, которое произвело на меня посещение больницы. Впрочем, когда мы вернулись в обком и я позвонил в организации, где ремонтировались электромоторы, делались подушки, распределялись фонды на одеяла и т. п., он слегка повеселел. Вскоре Березов сообщил мне, что моторы вентиляторов в котельной заработали, появились запасные, и в больнице стало тепло. Все виденное подверглось разбору вместе с руководителями соответствующих органов здравоохранения. Естественно, что наши больницы требовали не случайной помощи, а четкой системы обеспечения их всем необходимым. Обком многое сделал для улучшения медицинского обслуживания населения. Было проведено обследование ряда больниц в городе и в районах, намечены меры устранения недостатков, их исполнение взято под контроль, положение быстро исправлялось. Естественно, мы пожелали, чтобы эта работа была систематической.
При знакомстве с больницами у меня создалось впечатление, что главные врачи больниц занимаются в значительной мере хозяйственными делами. Их время слишком часто поглощалось текучкой, не оставляя ничего на саму медицину. Возможно, следовало бы назначать на должность директора больницы хорошего, опытного хозяйственника. Несомненно, он должен быть культурным, высокообразованным и знающим свое дело работником. Главному же врачу надлежит быть самым высококвалифицированным и авторитетным в области медицины работником больницы, санатория, поликлиники и т. п. Он должен быть свободен от всяких хозяйственных дел. Нет более надежного способа потерять высококвалифицированного специалиста, ученого, как именно оторвав его от настоящего дела, от призвания.
Трудно себе представить, чтобы известный талантливый хирург, член-корреспондент Академии медицинских наук, горьковчанин Борис Алексеевич Королев вдруг стал бы заниматься больничными чашками, ложками, одеялами и тапочками и забросил свой хирургический инструмент и свою профессию. Мы бы потеряли человека, обладающего выдающимися способностями, знаниями и умением лечить людей, делать сложнейшие операции сердца или другого органа. Люди, которые избавились от тяжелых заболеваний, будучи на операционном столе у Б. А. Королева, тепло говорили о достоинствах этого человека, влюбленно описывали его внимательные, немного строгие глаза, складную худощавую фигуру спортсмена, колоссальную выносливость, выдержку и виртуозность движения рук. О руках, пальцах хирурга некоторые готовы восхищенно говорить бесконечно долго. У хирурга Бориса Королева оказались обыкновенные тонкие сильные пальцы, способные действовать с большим искусством разнообразным инструментом в любой самой сложной ситуации, возникавшей в организме пациента. Хирург чувствует ритм живого организма, быстро принимает решения по ходу операции и продолжает действовать ловкими руками, подчиняющимися сильной воле врача. У хирурга ошибки недопустимы, как у сапера. Диапазон знаний и умения хирурга достигается большим трудом и терпением.
Поручить такому человеку канцелярские или интендантские дела, даже очень важные, — значит лишиться талантливого врача. Это и есть самая настоящая девальвация знаний специалиста. Обидно и досадно видеть ученого с канцелярской папкой в руках, заплутавшегося в бюрократических дебрях. Обком партии старался не допускать, чтобы способных ученых направляли на административно-хозяйственные должности. Мне кажется, что главный признак бережливости — это бережливость в кадрах.
Работая в обкоме партии, я постоянно чувствовал определенную недостаточность навыков деятельности в этой весьма трудной, но вместе с тем очень интересной области. С повышенным вниманием и интересом прислушивался к мнению товарищей по партийной работе, изучал материалы печати, читал протоколы партийных собраний — все то, что могло мне подсказать, помочь точнее определить круг своих задач, методику их разрешения.
Бывал я на партийных собраниях, внимательно слушал выступления. Присутствовал на заседаниях райкомов партии, знакомился со стилем их работы. После таких посещений приходилось продумывать с обкомовскими товарищами, какими мерами улучшить проведение заседаний партийных органов, как обеспечить всестороннюю подготовку вопросов, ставящихся на рассмотрение, и вынесение решений, принципиальность и деловитость которых обеспечили бы их действенность. Как поднять уровень работы всех звеньев партийных органов в части выполнения директив ЦК и съездов КПСС? Как повысить культуру и политическую подготовку всех работников партийного аппарата? Как улучшить методы работы партийных организаций, как овладеть ленинским стилем работы? Многие постановления Горьковского обкома партии были направлены на решение этих задач. Они, конечно, давали известный эффект. Но, разумеется, не дюжина хороших решений, выпущенных за несколько месяцев, может резко повысить уровень нашей работы. Здесь нужен длительный, систематический, целенаправленный, настойчивый труд, общие усилия всех коммунистов, всех звеньев организации.
Весной 1958 года я изучал опыт работы Московской областной партийной организации, для чего встретился с тогдашним первым секретарем обкома партии И. В. Капитоновым, посетил некоторые колхозы, был в опытно-показательном хозяйстве в Горках. Для меня, партийного работника со сравнительно небольшим стажем, это было весьма необходимо. Практика работы Московской областной партийной организации, так сказать, в натуре помогала быстрее понять и освоить многие вопросы. И. В. Капитонов с большим желанием и обстоятельностью рассказывал мне о том, чего нигде не прочтешь. Мы не собирались копировать москвичей, но все полезное хотелось взять на вооружение, особенно в части руководства сельским хозяйством, контроля за исполнением.