ем о том, что если опыт широко доступен, то, стало быть, его можно мало ценить или повременить с использованием. Владелец опыта должен быть заинтересован в его передаче другому советскому предприятию не только морально, но и материально.
На решение проблем, связанных с повышением материальной заинтересованности предприятий и организаций во внедрении научно-технических достижений, в том числе изобретений, направлен ряд принятых в последние годы партийных и правительственных постановлений. К ним относится постановление ЦК КПСС и Совета Министров от 3 сентября 1970 года «О взаимном использовании научно-технических достижений министерствами и ведомствами СССР и подведомственными им предприятиями и организациями», постановление Совета Министров СССР от 21 июня 1971 года «О некоторых мерах по улучшению планирования и экономического стимулирования промышленного производства» и постановление Совета Министров СССР от 27 августа 1971 года «О повышении взаимной экономической заинтересованности предприятий и организаций в передаче своих научно-технических достижений и в использовании заимствованного передового опыта».
При любом обилии собственного опыта нельзя игнорировать чужой. Это не требует дополнительных доказательств.
Следовательно, можем ли мы медлить с использованием положительных результатов буржуазной науки и техники, допустимы ли малейшие упущения в организации этого труднейшего дела? Мне могут возразить, что буржуазия бесплатно не открывает свои производственные и научные достижения. Это верно. За них надо платить, как за готовые машины и технологию, так и за обучение наших специалистов, за приобретение права производства продукции по чертежам иностранных фирм. Даже посещение за рубежом выставок, ярмарок, симпозиумов, научных конференций и т. д. связано с расходами Советского государства на командирование наших людей за границу. Чтобы направить советского специалиста за границу, для покрытия валютных расходов нужен труд большого количества людей. Я уже не говорю о том, что нужно подобрать специалистов необходимой квалификации, определить их деловые и иные качества. Дело, конечно, непростое. Но без этого не обойтись. Подобная деятельность не всегда сразу, но, рано или поздно, обязательно принесет пользу нашему обществу.
Правда, некоторые товарищи слишком нетерпеливы и иногда примитивно подходят к результатам поездок наших специалистов. Знания — это не ботинки, которые можно увидеть, купить и обуть. Приобрести знания и у нас в стране, и за рубежом трудно. Использование их требует много времени, а плоды реализации их в народном хозяйстве созревают не сразу. Иногда увидеть это невооруженным глазом трудно. Могу лишь сказать, что польза от своевременного использования зарубежного опыта многогранна и потому нужна нашей Родине. Всякое опоздание с внедрением передового зарубежного опыта приводит к потерям в нашем народном хозяйстве.
Я часто задумывался над фактами из этой области, анализировал их и делал выводы. Коротко говоря, они сводятся к тому, что нам еще немало предстоит учиться правильной организации труда, а для этого нужно использовать не только наш передовой опыт, но и поставить на службу опыт всего человечества. К этому призывал Ленин и зовет наша партия. Возьму хотя бы несколько фактов последних лет.
Я не собираюсь претендовать на какую-то систему в отборе этих фактов. Они, быть может, покажутся даже в какой-то мере случайными. Но именно поэтому они мне не дают покоя, хочется спросить у конкретных лиц, которых касаются эти факты, неужели им самим не заметно, в каком вопиющем противоречии находятся эти факты с нашей действительностью.
В одной из газет сообщается новость: в селе Азаново Марийской АССР создана фабрика по промышленному производству яиц. Инженерам и техникам пришлось немало поработать, чтобы сконструировать поточные линии, полностью исключающие ручной труд. Если раньше на попечении одной птичницы было 2,5 тыс. кур, то теперь она может обслужить 7—7,5 тыс.
Я допускаю мысль, что автору статьи не было известно, что все конструкции фабрики давно разработаны, что все это много лет в лучшем варианте освоено советскими специалистами в других районах страны. Об этом хорошо осведомлены в Министерстве сельского хозяйства СССР. На подобные фабрики имеются рабочие чертежи. Спрашивается, почему же надо было разрабатывать все заново? Почему надо изобретать велосипед?
Досада увеличивается еще и тем, что показатели производительности труда на фабрике в Азанове не соответствуют современному уровню. Эта птицефабрика создана в 1970 году. Собственными глазами я еще в 1959 году видел подобные фермы, когда один человек опекал 12 тыс. кур-несушек. Ныне эта цифра еще выше. Так стоит ли нам ликовать, если фабрика в Азанове в полтора раза менее производительна? Недопустимо повторять уже исполненную другими работу. Это ведет в масштабе страны к большому расточительству сил и средств.
В период уборки нередко читаешь корреспонденции с мест о жатве хлебов в таком роде: «…Пшеница стоит сплошной золотой стеной, высокая…» У специалистов это вызывает недоумение. Причем тут высота? Разве мы сеем зерно, чтобы выращивать солому? Важен вес зерна в колосе. В Голландии и Бельгии, например, пшеница тоже стоит золотой стеной, но стена низкая, чуть ли не в два раза ниже нашей. Но зато колос гигантский. Соломы почти не видно. Стебель соломы — это настоящая труба. Я почти не видел за рубежом полеглой пшеницы, хотя обращал на это внимание. Иностранные специалисты говорили, что они стараются выводить низкорослые сорта и близко продвинулись к этой цели. Главное — зерно, а не солома. При большом количестве соломы машина, убирающая пшеницу, загружается ненужной работой, а удобрение, внесенное в почву, используется нерационально.
Мне известно, что наши селекционеры тоже работают в этом направлении. Немало сделано. Однако почему бы не использовать смелее ценный опыт других стран в вопросах селекции?
А там есть немало полезного для нашего сельского хозяйства. К концу 60-х годов внедрение в производство новых высокопродуктивных сортов зерновых культур (пшеницы, риса, кукурузы, просяных) сильно расширилось. Успешное возделывание короткостебельных сортов на больших площадях дало возможность зарубежным специалистам утверждать о возможности в ближайшее время повышения урожаев более чем в два раза.
В Мексике, например, в 1965 году завершена перестройка производства пшеницы на новые сорта, которые заняли 89 % посевной площади. Мексиканские селекционеры вывели весьма удачные сорта пшеницы, которые уже в 1968 году получили широкое распространение в других странах: Индии, Пакистане, Бирме, Турции, Афганистане, Тунисе, Марокко, Иордании, Судане, Боливии, Парагвае, Гватемале, Эквадоре, Перу, Колумбии, Кении и др.
В 1969 году мексиканские сорта пшеницы возделывались в 40 странах. С начала 70-х годов Мексика практически всю площадь под пшеницей (около 800 тыс. га) засевает коротко-стебельными высокоурожайными сортами: урожайность за последние годы в среднем по стране составляет 27 ц с гектара, то есть в три раза выше, чем в конце 40-х годов, и выше, чем сейчас в любой стране Американского континента, в том числе в США. Произошло удвоение сборов пшеницы по сравнению с 50-ми годами при сохранении прежнего размера площадей. Из импортера зерна Мексика превращается в экспортера. Производство высокоурожайных сортов в этих странах достигло значительных размеров.
Значительные успехи достигнуты в этом деле в Индии. Создание весьма интенсивных коротких хлебов стало свидетельством прихода в Индию так называемой «зеленой революции». За сравнительно короткий срок ученые Индии, используя достижения мировой генетики, вывели 146 пшеничных сортов с новым, более прочным и экономичным стеблем. Лучшая урожайность увеличилась с 25 до 75—80 ц с гектара. За семь лет, начиная с 1965/66 сельскохозяйственного года, сбор пшеницы в Индии вырос в 2,5 раза, с 10,4 млн. до 26,5 млн. т. В 1973/74 сельскохозяйственном году ожидается урожай до 115 млн. т. По оценке индийских специалистов, застой, наблюдавшийся в стране длительное время, преодолен.
Возьмем еще пример. В нашем сельском хозяйстве современные силосные башни еще очень редко встречаются. Силосные башни не только украшают сельский пейзаж, они необходимый компонент наших колхозных и животноводческих ферм. Я горячо ратую за силосные, или, как теперь их иногда называют, сенажные, башни, потому что в них лучше обеспечивается сохранность корма, его качество значительно выше, чем в траншее или яме, даже герметизированных синтетической пленкой. Кроме того, трудоемкость раздачи кормовой массы из башни намного меньше, чем из траншеи, тем более ямы. К тому же при таком способе хранения почти нет потерь корма. Устройство силосной башни требует капитальных вложений и специальных механизмов. Но без этого нельзя обойтись и в случае с траншеей или ямой. Изготовление башен несложное дело, если подойти к этому по-инженерному. Башен для страны в ближайшие годы потребуется много. Специалисты Латвийской ССР говорят, что в девятой пятилетке только для их республики потребуется 700 штук. Я уверен, что эта прогрессивная технология восторжествует. Но если сооружение башен и производство механизмов для них будет самодеятельным, так сказать, на подножном корму, то из этого ничего хорошего не получится. Будет дорого, медленно и плохо. Все должно быть организовано на промышленной основе, на специализированных предприятиях, по стандартам, учитывающим современный опыт сборки башен из крупных узлов и блоков. Пусть придется потратить на это немало металла и цемента, но зато будут сэкономлены время и деньги, а также на длительный период достигнут хороший хозяйственный результат.
Признаюсь, что пишу о силосных башнях, находясь под впечатлением виденного в Соединенных Штатах и Канаде, где я наблюдал, как строятся и эксплуатируются эти сооружения. Замечу, что в Европе силосных башен меньше. Объяснение такому обстоятельству, вероятно, нужно искать в размерах сельскохозяйственных угодий и в чисто американском подходе к организации дела.