— А знаете, Авраамий Павлович, мы смогли бы облагодетельствовать строителей, — и он с хитринкой взглянул на него, зная, что Завенягин не равнодушен ко всему, что касается строительства.
— Чем же вы хотите облагодетельствовать строителей? — спросил Завенягин.
— Мы могли бы создать реакторы для электростанций небольшой мощности. Можно было бы смонтировать энергетическую установку с таким реактором на гусеничном ходу, и строители могли бы ее передвигать с одной площадки до другой. Топлива к ней подвозить не потребуется, его расход составит два-три килограмма в год, а управлять ею будет очень просто.
Завенягин пробовал было несколько снизить оптимистический пыл Курчатова, но это ему не удавалось.
— Обеспечение строителей электроэнергией — дело, конечно, очень важное, — начал было Авраамий Павлович, но Курчатов его перебил:
— А раз важное, так надо немедленно и заняться этим делом.
— Но при проведении строительных работ необходимо решать много других сложнейших проблем, — продолжал Завенягин. — Ведь нам приходится строить в местах, еще не обжитых, и многие тривиальные для обычных условий задачи вырастают в сложнейшие проблемы. В особенности, когда строительство ведется в удалении не только от промышленно развитых районов, но даже от населенных мест. В таких случаях строителям часто приходится превращаться в робинзонов.
— Робинзон с атомной электростанцией — это уже будет не тот Робинзон, о котором писал Дефо, а Робинзон особого рода, — возражал Курчатов.
— Да с вашей электростанцией на гусеничном ходу не везде и доберешься до места строительства, — вставил Завенягин. — Мне приходилось вести строительство за Полярным кругом, как вы знаете. Попробуйте доставить туда такую станцию! Уже это одно является очень сложным делом.
— Я и об этом тоже думал, — упорствовал Курчатов. — Можно создать станцию из отдельных транспортабельных блоков, доставить отдельные блоки на самолетах и сбросить их на парашютах прямо на строительную площадку… Кстати, нам следует также подумать о создании самолета с атомным двигателем, ведь тогда снимется вопрос о максимальной длительности полета без посадки. Можно будет летать куда угодно, до любой точки на планете. Хочу поговорить на эту тему с Сергеем Павловичем Королевым, Надо будет его взбудоражить! В этой области, мне думается, атомная энергия также может найти применение. О транспортабельных атомных электростанциях я уже консультировался. Сегодня у меня был разговор с Дмитрием Васильевичем Ефремовым. Он и специалист великолепный, и организатор хороший — ведь министр электропромышленности.
Игорь Васильевич глубоко чтил Ефремова. Они были близкими друзьями в течение многих лет. Завенягин знал это и с улыбкой сказал:
— Да вы с ним старые друзья — как же он будет возражать против ваших предложений! Ну, сейчас поздно, давайте сегодня на этом закончим наш разговор. А позже к нему вернемся. Игорь Васильевич, — предложил Завенягин. — А за заботу о строителях примите мою благодарность и не сердитесь на нас, грешных.
…В начале шестидесятых годов передвижная атомная энергетическая установка и транспортабельные атомные электростанции были спроектированы, построены и введены в действие. Но Курчатова уже не было в живых.
Курчатов занимался не только проблемами сегодняшнего дня, но неизменно думал о будущем и постоянно заглядывал в это будущее, стараясь распознать наиболее вероятные пути развития физической науки, да и не только физической. Уделяя большое внимание вопросам практического использования результатов научных исследований, он не оставлял без внимания основные проблемы «большой» науки и принимал энергичные меры к тому, чтобы обеспечить все необходимые условия для наиболее успешного проведения фундаментальных научных работ в широком масштабе. При активном участии Курчатова в Советском Союзе стали строиться мощные ускорители ядерных частиц, что вывело фундаментальные исследования советских ученых в области ядерной физики на передний план мировой науки.
Пожалуй, не было такой области в физике, которая не волновала бы Курчатова, — будь то возникновение новых теоретических концепций, или появление новых приборов для регистрации излучений, или открытие новых возможностей использования атомной энергии, Курчатов приходил в возбуждение и немедленно приступал к активной деятельности. Он отыскивал сведущих людей, с пристрастием допрашивал их не только «в общем и целом», но докапывался до мельчайших деталей и не успокаивался до тех пор, пока не приходил к какому-то определенному выводу. И если был уверен, что дело важное, то развивал бешеную деятельность по организации необходимых работ.
Как-то министр цветной металлургии Петр Фадеевич Ломако поставил передо мной вопрос о возможности использования атомного взрыва для вскрытия рудного месторождения. Речь шла о том, чтобы взрывом снести верхнюю часть — «шапку» холма, под которой находилось месторождение молибденита. Содержание молибденита в рудном теле было невысоким, и добывать его шахтным способом было невыгодно, а при открытой разработке месторождение представляло бы значительный интерес.
Для вскрытия месторождения и подготовки его к открытым работам требовалось переместить значительное количество горной породы. Расчеты показывали, что при использовании обычно применяемой в практике взрывчатки потребуется заложить очень большое ее количество, и все же специалисты не гарантировали успеха. Вот тогда и возникла мысль об использовании ядерного взрыва. Удаленность месторождения от ближайших населенных пунктов и рельеф местности как нельзя благоприятствовали проведению такого взрыва. Я пообещал П. Ф. Ломако поговорить по этому вопросу с Курчатовым.
И вот, когда я рассказал Игорю Васильевичу, о чем идет речь и какие перспективы открываются по использованию ядерных взрывов для таких, в частности, целей, как проведение вскрышных работ на угольных и рудных месторождениях, он буквально загорелся:
— Да ведь это же великолепно! Как же это мне на приходило в голову!
Но до проведения такого рода работ Игорь Васильевич, к сожалению, не дожил.
Подготовка новых научных кадров
Говоря о Курчатове, нельзя не сказать и о том, что характерной особенностью его была забота о подготовке молодых кадров, особенно в области ядерной физики. Началось это с первых дней организации широких научных исследований по атомной проблеме.
Дело в том, что, когда мы начали заниматься атомной проблемой, ученых, которых можно было привлечь к этим работам, имелось не так много. Ядерная физика сама по себе была очень молодой наукой, и лиц, которые занимались атомным ядром и радиоактивностью, было мало. Что же касается инженерного состава, который мог бы практически реализовать замыслы Курчатова по созданию промышленных установок, — таких людей вообще не было. Поэтому вопрос подготовки кадров приобрел большую остроту.
В то время уже началась подготовка кадров для атомных работ в нескольких институтах, в том числе в Московском государственном университете. В МГУ тогда физиков по проблемам ядра фактически не готовили. Больше того, среди части ученых бытовало даже мнение, что теория относительности является идеалистической. Этот вопрос был одним из тех, на которых «скрестили мечи» физики МГУ и академических институтов. Все это волновало Курчатова. Он решил активно вмешаться, чтобы оздоровить положение в Московском университете.
Курчатов попросил В. А. Малышева, тогда заместителя Председателя Совета Министров СССР и члена Научно-технического совета, который занимался атомной проблемой, собрать физиков. Малышев собрал совещание, и Курчатов подробно проинформировал их о положении дел в МГУ. Заседания шли несколько дней. Мы обдумывали, кого из ученых следовало бы привлечь для преподавания, кого следовало бы рекомендовать деканом на физический факультет МГУ.
Нынешний декан физфака Фурсов был ближайшим соратником Курчатова. Игорь Васильевич просто уговорил его взять на себя тяжесть руководства факультетом.
Курчатов занимался не только вопросами подготовки специалистов в МГУ, но и вместе с Завенягиным, Ванниковым и другими посвятил много времени и труда, чтобы организовать подготовку кадров и в масштабе всей страны. По его советам в ряде институтов такая подготовка кадров была организована для создающейся атомной промышленности. Сюда входили геологи по разведке урановых руд и горняки по созданию урановых рудников, специалисты для работы на атомных котлах и специалисты по разделению изотопов урана, по радиохимии, по тяжелой воде, по обогащению урановых руд и так далее.
Помню, мы как-то сидели вместе с Курчатовым у А. П. Завенягина. Авраамий Павлович графил лист бумаги и записывал в клеточки новые специальности и требующееся количество специалистов. Затем Завенягин стал задавать Курчатову вопросы, стараясь уяснить, что должны знать отдельные специалисты, чтобы управлять наиболее ответственными операциями на промышленных объектах. Потом он перешел к чисто производственным вопросам, выяснял, какие могут быть отклонения от нормального процесса, к чему это может повести, какие наиболее опасные ситуации могут возникнуть и какие следует принимать меры, чтобы устранить появившуюся опасность или, что лучше, предупредить ее появление.
Игорь Васильевич терпеливо выслушивал вопросы и давал пространные объяснения. А затем не без озорства сказал:
— Вы как следователь по особо важным делам, не спрашиваете меня, а допрашиваете.
Завенягин был чрезвычайно серьезен и продолжал:
— У нас аналогичных производств, как вам хорошо известно, не было. И мы еще не совсем ясно представляем, как будет выглядеть в действительности то, что мы соорудим. А на этих не совсем для нас ясных производствах должны будут работать подготовленные нами специалисты. Мы должны предусмотреть все. Подготовка специалистов даже для давно сложившихся производств трудна, а у нас она будет неизмеримо труднее. Существующие производства в своем развитии шли от простого к более сложному. Мы же должны сразу начинать с невероятно сложного. Когда мы полностью овладеем этими процессами, мы, видимо, будем их упрощать.