В лагере меня посадили возле костра, развязали руки и даже плеснули спирту в стакан. Гуманисты, мля… Или дурачка достоверно получилось изобразить? Скорее второе.
– Давай залпом и рассказывай. – Урмас расположился напротив, а остальные, кроме часового, взобравшегося опять на валун, принялись сноровисто свежевать ящера.
– Что? – я опрокинул в себя огненную жидкость и нарочито сильно закашлялся.
– Ты дурак? – в очередной раз поинтересовался эстонец, но быстро поправился: – Ну да… и так понятно. Отвечай. Зачем вы пришли на остров? Твои товарищи говорят: изучать краснозобых крачек. Но это же неправда? Яхта ваша приписана к Йоханнесбургу, вы яйцеголовые из Йоханнесбургского университета, сам бумажки в каюте видел. Свен Эриксон и Хельга Соренсен, и ты со своей девкой, Марк Йиргенсонс и Джулия Капулетти. И как только вы подходите к острову, сразу гроза, вспышки, причем в одном месте, и что-то в это место падает. Сам видел. И аппаратура у вас на яхте странная. Тем более на этот остров никто никогда не заходит. Только иногда клыкача на побережье промышляют. Ну сам же знаешь. Рассказывай, не бойся. Я тебе еще спирта дам… Потом…
– А что с?.. – я кивнул в сторону моря.
– Все хорошо с ними. Не переживай. Вот расскажешь все, и мы вас отпустим.
– Правда отпустите?
– Правда! – убежденно, но очень фальшиво подтвердил Урмас. – Рассказывай.
– Это капсула из прошлого. Из 1943 года, и я тоже, – выпалил я и стал ожидать реакции.
Урмас посмотрел на меня как на идиота, но все-таки переспросил:
– Из какого прошлого? Земного прошлого или прошлого Терры?
– Земного.
– Ты придурок! – разозлился эстонец. – Всем известно, что переход открыли только в пятидесятом году, а в семьдесят пятом канал прервался, так как на Земле началась ядерная война.
– Какая война? – совершенно не играя, переспросил я и выглядел при этом совершеннейшим дурачком. – С кем?
– Как с кем? – переспросил Урмас. – Парень, ты что, и память потерял? Или издеваешься. Эй, Тынис… иди сюда. Этому придурку все-таки придется память освежить.
– Ага… это мы можем… – обрадованно заявил молодой верзила и с ходу двинул меня сапогом в бок. Затем приставил клинок мачете к глазу и грозно зашипел: – А ну говори, сука, мать твою, а то шнифты выну.
Слово «шнифты» он произнес на русском языке. Неужели ты, мальчик, в русской тюряжке посидеть успел? Ну да… если есть русские, значит, и тюрьмы есть. Да и вообще куда без них. Без тюряжек-то.
Переварить полученную информацию я не успел, хотя не уверен, что когда-нибудь вообще смогу переварить. Это же, мля… это хрен знает что! Какая ядерная война, млять?!
Тынис ничего мне вынуть не успел. Голова у него разбрызгалась кровавыми клочьями, а сам парень грузно рухнул на землю. И в этот же момент до меня донесся хлесткий звук выстрела. Насколько я понимаю, Катарина все же решила сыграть свою игру. Тогда и мне пора…
Я перекатился к Урмасу, двинул его ногой в бороду и, выцарапав «вальтер» из ботинка, не вставая направил его в сторону остальных молодцов. Они как раз стали разворачиваться…
Донесся второй выстрел, и вскинувший было свою винтовку крайний справа мужик ничком ткнулся в землю.
Пистолетик несильно дернулся в руке, и еще один с маленькой дырочкой во лбу опрокинулся навзничь, третий успел дать очередь в мою сторону и резво нырнул в кусты, но, словив сразу три пульки из «вальтера», завершил полет в тех же кустах, но бездыханным или серьезно подраненным… Не знаю пока…
Быстро проверил Урмаса, двинул его еще раз по голове, а затем, перевернув мордой в землю, спутал руки. Промчался по поляне и добил пускающего кровавые пузыри прыгуна. Безнадежный был – одна пуля пробила ему горло, развалив кадык, остальные попали куда-то в бок. Да и не полевой я хирург ни разу, поэтому извини, парень. Все там будем.
Стянул все оружие в кучу и замахал Катарине, дав команду выдвигаться ко мне. Как бы пока и все. М-да… четыре трупа и «язык». Отличный результат. Не потерял еще квалификацию.
Потом, поймав легкий отходняк, присел на камень и продышался, стараясь унять бешено бившееся сердце… Черт, тренироваться еще и тренироваться.
И тут до меня наконец стала доходить информация, полученная от эстонца. Это получается… получается… нас мало того что закинуло на другую планету, так еще и здорово подвинув во времени? Не-ет… я такое не хочу понимать! И Земли НЕТ? Советского Союза НЕТ? Родины НЕТ? Как же так?!
Сдернул флягу с пояса эстонца и хорошенько приложился, а потом потянул к себе его винтовку… Надо немного отвлечься, а то свихнусь в одночасье.
Разобрался как и отщелкнул магазин. Солидный патрон, правда поменьше нашего винтовочного и без ранта… Так, что там на нем? 7,62 51… это как раз и понятно. FMJ – это что за хрень… и русскими буковками МПЗ… Московский патронный завод? Минский? Малаховский? Хрен его знает… А вот это, скорей всего, номер серии и как раз последние цифры обозначают в нем год. Пятидесятый? Здесь пятидесятый год? Ладно, сейчас очнется голубчик и проведет познавательную лекцию, а пока глянем винтовку… Или автомат?
Тяжелая, и ствол довольно длинный. Короче, чем у «Светки», но гораздо длиннее, чем у ППШ. Пламегаситель странный… Да почему странный? Ружейными гранатами пулять предназначен. Предохранитель и переводчик огня… Удобно, под большой палец. Хотя, думаю, очередями из нее не особо постреляешь. Так же, как из АВТ. Вон как у мужика ствол задрался, когда он пальнул в меня. Патрон мощный.
Оп-па… а на приемнике магазина выбито: DSA L1А1, и год обозначен 1959… получается, земного летосчисления. А вот это номер… шестизначный… Что значит DSA?
Приклад пластмассовый, ложе тоже. М-да… в рукопашке ею не помашешь. Нет ничего лучше окованной железом мореной березы… Хотя вот на этой винтовке она будет смотреться ни к селу ни к городу. Прикладистая и весит не так уж много. Сделана аккуратно. Даже оптика странная присобачена. Коротенькая, резиновый наглазник, переключатель?..
Переключил тумблер, приложил винтовку к плечу. Очень даже удобно. И в визире прицела точечка горит, а обзор даже шире, чем на нашем ПУ… Ага… 4 35, четырехкратник, значит. Что там на нем еще написано? SUIT? 1960 года? Еще одна загадка…
Черт… совсем забыл. Через часок сюда его товарищи заявятся, а я ворон считаю…
Сорвался с места и, предварительно обшмонав трупы, затянул их в кусты, потом забросал ветками. Сойдет, тем более особая маскировка нам не нужна, а необходима всего лишь легкая растерянность вновь прибывших, обнаруживших пустой лагерь. А вот как с ними поступать, станет известно после разговора с Куртом.
– Ты живой? – обеспокоенно воскликнула выскочившая на поляну Катарина. – Ну… я хотела спросить, что тут?
– Да, милая, живой. Хватай оружие со сбруей и перетаскивай вон за те скалы. А я туда сейчас «языка» отконвоирую. Похоже, скоро пожалуют гости. И повнимательней, тут гадость разная кишит.
– Знаю. И не милая я тебе… – строптиво фыркнула Катарина и вдруг чуть не подпрыгнула, когда неожиданно зашипела валявшаяся на земле рация. – Это что еще такое?
– Рация, – с видом знатока ответил я ей. – Малогабаритная, неужели не понятно?
– Рация? – с сомнением протянула шведка, рассматривая прибор. – Малогабаритная? А… ну да… вот клавиши приема и передачи… А мы проблему размера батарей так и не смогли решить… Хотя…
– Катарина! – пришлось одернуть увлекшуюся шведку.
– Ладно… ладно… а что ты успел узнать?
– Ничего толком… сейчас вот этого борова в чувство приведем – и будет лекция. Шевелись давай.
Урмаса в сознание привести быстро не удалось. Слишком сильно ему прилетело от меня. Но ерунда, есть очень действенные методы…
Через несколько секунд эстонец замычал и открыл глаза.
– А-а-а… Кто?..
– Мы, кто еще? Дернешься, голову сверну. Подъем. Вперед… Стой. Катарина, вьючь на него стволы… Да не стесняйся… боров здоровенный, выдюжит…
Глава 13
– Кто вы такие?
Первый вопрос, который я задал Урмасу, звучал именно так. Катарина заняла позицию рядышком, просматривая подходы к поляне, а я приготовился получить разрыв шаблона, сиречь испытать когнитивный диссонанс. Это, конечно, по словам шведки, я такими словами не матерюсь.
– Пошел на хрен… – буркнул в ответ Урмас и покосился на кинжал, который я держал в непосредственной близости от его глаза.
М-да… Довольно храбро, но очень глупо. Ответ совсем неправильный, ну что же, придется товарища все-таки потрошить. Ничего сложного, главное соблюсти темп и дозированную жесткость. В данном случае дозированную, потому что изуродованный и деморализованный мешок с костями мне пока не нужен. Впрочем, здесь смысл не в самом причинении боли, есть люди с очень низким болевым порогом, им хоть конечности отрубай, толку не будет. Истинная же цель подобных действий в полной деморализации, и вот для этого как раз есть целый комплекс мер, разработанный специалистами. Сломленный человек просто не способен мобилизовать свои моральные качества.
– Смотри сам… – В пасть Урмасу влез скомканный капюшон, отхваченный кинжалом от его же куртки, и почти сразу же тихонечко треснул выломанный из сустава палец на руке.
Секундное промедление, это для полного осознания боли и ситуации, затем хрупнул второй. Хриплый, приглушенный кляпом вой сменился бульканьем и в воздухе остро запахло мочой. Связанные ноги конвульсивно задергались, взрывая землю. Еще треск… Ага, в глазках появилось дикое отчаяние и полная готовность излить душу, и немой вопрос: «Почему же они меня ни о чем не спрашивают, я же все готов рассказать…» Четвертый?.. Нет… пожалуй, хватит…
– А почему пальцы? – в дело допроса начала вносить свою долю Катарина. – Почему не глаз, к примеру. Кровотечение после удаления совсем не сильное, кровью не должен изойти.
Ой, какая умница… Очень красиво и, главное, вовремя.
– Давай, а я посмотрю. Смотри, прокалывать само яблоко не надо, глаз в глазнице держится только верхними и нижними мышцами. Перерезаешь их, и глазик сам выпадет на ладошку…