Сегодня утром мне удалось выпить только одну чашку чая. Этого было недостаточно для философских дискуссий.
— Милосердие подразумевает силу и самопожертвование.
Адира подняла брови.
— Милосердие определяется как доброта или прощение, данное тому, кого в вашей власти покарать. Проявить милосердие — значит отказаться от возмездия, иногда ценой справедливости. У меня часто связаны руки. Безопасность моих гостей — это мой приоритет. Если я столкнусь с кем-то, кто попытается причинить вред тем, кто находится под моей опекой, я должна рассмотреть возможность того, что если я отпущу их, они могут снова попытаться причинить вред моим гостям. Я не могу этого допустить. Я не могу позволить себе пойти на такой риск.
— Разве вы проявили милосердие к людям моего дяди, когда они попытались вторгнуться в вашу гостиницу?
Я нахмурилась.
— Полагаю, это можно рассматривать как милосердие. Но в основном это было благоразумие. Любая внезапная смерть или исчезновение будет расследоваться. Гостиницы должны избегать внимания.
— Только если он заявит, что они пропали. Мой дядя ждал этой встречи с тех пор, как ему исполнилось девятнадцать лет, еще до моего рождения.
В этом не было никакого смысла.
— Как вы считаете, он прибегнет к насилию, когда вы встретитесь с ним?
Она снова улыбнулась.
— Насилие будет, но инициатором будет не он.
Дерьмо.
— Вы собираетесь убить своего дядю здесь, на моей территории?
— Я еще не решила. Мы говорили о милосердии. Если бы у вас был шанс проявить его, вы бы это сделали?
Ответ казался очень важным, но я не могла уловить почему.
— Это будет зависеть от человека. Достоин ли он милосердия? Если я его отпущу, это принесет вред или пользу? Возможно, это больше связано с его характером, чем с моим. Или с вашим.
Адира тихо рассмеялась.
— Неужели все действительно так просто? А что, если бы у вас был выбор: убить или пощадить?
— Убийство разумного существа обходится мне очень дорого. Даже если я полностью оправдана в этом, я чувствую вину и сожаление. Я стараюсь избегать этого, когда только могу. Но у меня есть свой долг, и если мои обязанности требуют, чтобы я устранила угрозу, я должна это сделать.
— Спасибо за компанию, — сказала Адира, ставя свою чашку на поднос. — Мне было очень приятно поговорить с вами.
По дороге на кухню я поняла, что Адира Клайн, которой не было равных, которая убивала своих врагов тысячами, укрывала своих друзей, которую боялись воины, уважали ученые, любил ее дрихт и признавал император, была глубоко несчастна. Она прилетела на Землю в последний раз, и это разбило ей сердце.
Она была моей гостьей, и я понятия не имела, как ей помочь.
Глава 7
Я сидела в кресле на заднем крыльце, пила чай со льдом и ела лимонные кексы, наблюдая, как Шон кружится вокруг Короса. Медамот атаковал со злобной быстротой, напрыгивая, чтобы нанести удар. Шон скользнул в сторону, как будто заранее знал, где приземлится Корос.
Ку-ко возобновили свои дебаты, и я не спускала с них глаз. Перспектива встречи с кумиром придала Орро сил, и он приготовил роскошный завтрак для всех, а затем сделал мне партию лимонных кексов. Я сразу поняла, что это взятка, но я была бы глупой, если бы отказалась от нее. Теперь Орро пересматривал свои любимые эпизоды «Огонь и молния». Калдения с головой ушла в дело о разводе Лоуренсов. Рудольф Питерсон разместил шпиона на другой стороне улицы в серебристом «Форде Фьюжн». Этот человек был здесь еще до восхода солнца, и около девяти я принесла ему кофе и один лимонных кекс Орро. Он казался ужасно смущенным.
Адира и ее люди оставались в своих комнатах. Она так хорошо скрывала свою магию, что я до сих пор не была уверена, что она у нее есть. Но ее народ был переполнен силой, плескающейся о грань моих чувств. Комнаты дрифенов были похожи на сосуд, наполненный светлячками. Обычно я предоставляла гостям уединение, но это был особый случай, и я спокойно наблюдала за ними.
Большую часть времени Зедас проводил за чаем и сложной игрой в шахматы с мужчиной в черном. Должно быть, они принесли доску с собой, потому что я никогда раньше ее не видела. Большая белая женщина попеременно то спала, то смотрела телевизор. Пожилая женщина потратила много времени на то, чтобы разложить одежду Адиры и подштопать ее. Маленький зверек, которого звали Саро, провел большую часть утра, свернувшись калачиком и прикрыв мордочку хвостом, но за последние полчаса стал беспокойным. Он порылся в своих сумках, оглядел комнату и попытался выйти за дверь, но большая белая женщина сказала ему «нет».
На лужайке Корос подпрыгнул на шесть футов, чтобы нанести сокрушительный удар ногой в висок Шона. Если бы он приземлился, голова Шона была бы сорвана с его плеч. «Если бы» было самым подходящим словом. Шон отклонился в сторону, пропустил мимо себя свистящий удар, схватил Короса за ногу и бесцеремонно бросил его на землю. Медамот вскочил на ноги.
У меня не было такого боевого опыта, как у Шона, но даже я видела закономерность. Большинство или все удары Короса были рассчитаны на то, чтобы воспользоваться когтями и превосходящими размерами. Он почти никогда не бил кулаком, он сгребал и отбивал. Его удары были направлены на то, чтобы уложить свою жертву на землю. Если бы это получалось, он придавил бы ее своим весом и разорвал бы ей горло. Если бы саблезубые тигры эволюционировали, чтобы стоять на двух ногах, а затем развили разум, они сражались бы точно так же.
Шон был ниже почти на два фута, но он был быстр, силен и универсален. Он переключался между движениями на лету, ударяя в одну секунду, хватая в следующую, и, несмотря на разницу в весе, медамот не мог его подловить.
Корос сделал ложный выпад в левый бок Шона, а затем нанес удар левой рукой. Шон сомкнул пальцы левой руки на левом запястье Короса и нырнул под вытянутую руку медамота, прижавшись спиной к боку противника. На секунду показалось, что Корос собирается обнять его сзади, но потом Шон согнул колени, быстро сделал что-то с ногами и оттолкнулся. Медамот пролетел над Шоном и приземлился на спину, на землю. Весь воздух вышел из него с довольно громким «ух!». Шон присел рядом с ним, положил два пальца на горло Короса и встал.
Я беззвучно захлопала в ладоши, не будучи в поле зрения Короса. Шон подбежал ко мне, наклонился и коснулся моих губ своими.
— Это почти никогда не срабатывает, — прошептал он мне на ухо. — Каждый белый пояс по дзюдо пробует этот прием.
Корос, наконец, втянул в легкие немного воздуха, закашлялся и сел.
Я предложила Шону глоток холодного чая из своего стакана. Он сделал большой глоток.
— Хороший бой, — сказал Корос, вставая. Он подошел и сел в огромное кресло, которое я для него сделала.
— Спасибо вам за спарринг.
— Мой младший братишка сражался на Нексусе. — Корос придал своему голосу обычное звучание. — Он рассказал мне легенду о своем командире. Его звали Туран Адин. От него пахло человеком, но он им не был. Он сражался как демон на поле боя, никогда не уставая, никогда не сдавая ни пяди земли, которую защищал. Он никогда не снимал доспехов, и никто не видел его лица, но если во время битвы ты попадешь в беду, и он увидит тебя, он вынесет тебя с поля боя. Затем однажды он ушел вместе с торговцами из клана Нуан, чтобы помочь положить конец бесконечной войне. Война прекратилась, но он так и не вернулся. Некоторые говорят, что он умер. Некоторые говорят, что он нашел любовь и завел семью. Некоторые говорят, что он спит в стазисе, ожидая, чтобы снова подняться, когда он будет нужен.
Мне потребовалась вся моя воля, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица.
— Это чертовски интересная история, — сказал Шон.
Корос кивнул.
— Надо спросить себя, что такое существо ценит больше всего? Какая черта его характера помогла ему добиться успеха?
— Контроль, наверное, — сказал Шон. — И отрокары, и рыцари поддаются своим эмоциям. Они бесятся. Они теряют себя в битве. Они думают о своих павших и о своей чести, и они позволяют этому подпитывать их на поле боя и вне его. Это очень просто. Самое трудное — это сохранять контроль в центре хаоса. Но что я могу знать? Я всего лишь хранитель.
— Еще один раунд? — спросил Корос.
— Почему нет?
Они вернулись на лужайку.
Гостиница слегка дернулась. Я проверила комнаты дрифенов. Саро прокрался на балкон и пытался спуститься с него в сад. Он пытался найти какой-нибудь выступ на стене, но она была слишком ровной. Он повис на перилах. Наконец он прыгнул. Я поймала его в воздухе своей магией и позволила ему приземлиться в патио. Маленький зверек застыл в шоке. Он ожидал, что приземлится в саду, и понятия не имел, как оказался здесь.
Я направилась к нему. Увидев меня, Саро вздрогнул, и на его мохнатой мордочке появилось решительное выражение.
— Могу я вам чем-нибудь помочь, уважаемый гость? — мягко спросила я.
Маленький зверек моргнул, глядя на меня так, словно ожидал, что я выпущу клыки и откушу ему голову.
Я ждала.
— Я потерял его, — прошептал он грустным тоненьким голоском.
— Что вы потеряли?
— Свой кошель. Сеньора сама сделала его для меня из ниток, и я потерял его. Я должен его найти. Только никому не говорите.
Я сосредоточилась. Магия дрифенов окрашивала их предметы, и поскольку «Гертруде Хант» это не нравилось, она пыталась создать защитный пузырь своей собственной силы вокруг всего дрифанского. Найти узел магии на лестнице у двери дрифана заняло меньше секунды.
Я раскрыла ладонь. Деревянный усик выскользнул из стены и вложил мне в руку маленький кошель. Он был сшит крючком из мягкой белой пряжи и перевязан кожаным шнурком.
Глаза Саро распахнулись так широко, что заняли половину его лица.
— Это он? — спросила я.
Он, молча, кивнул.
— Вот. — Я предложила кошель маленькому зверьку.
Он выхватил его из моих рук своими крошечными лапками, обнял и закружил по лужайке, распушив хвост.