Целакант стал международной сенсацией, когда его «открыли» в 1938 г., но на земле живут и другие виды, которые проливают еще больше света на ранние этапы развития легких и ног. В то время как у целаканта есть зачатки легких, у некоторых рыб есть настоящие легкие. Наиболее узнаваемыми из этих существ являются илистые прыгуны, рыбоподобные существа размером 9 см, естественной средой обитания которых являются илистые равнины в восточной части Мадагаскара, а также в некоторых районах южного Китая и северной Австралии. Илистый прыгун прекрасен не своим внешним видом; на самом деле у него отталкивающая выпуклая, раздутая голова с глазами навыкате, его покрытое слизью тело внушает отвращение, а два странно расположенных на спине плавника выглядят налепленными кое-как. Но существование илистого прыгуна оправдывается тем, что он обладает удивительной способностью дышать как в воде, так и на суше. Вот он весело плавает в воде, а вот уже выпрыгнул на сушу, агрессивно защищая свою территорию, раззявив рот и угрожающе расправив плавники. Для этого илистый прыгун не только сохранил жабры, но и приспособился поглощать кислород через кожу, рот и эпителий глотки (область ниже рта, но выше пищевода и трахеи). Он может оставаться на суше в течение нескольких дней, перекрывая свои жабры лоскутом втягивающейся кожи и сохраняя их влажными. У него также развились рудиментарные передние конечности – маленькие ручки, с помощью которых он может передвигать свое скользкое тельце в своей илистой среде обитания.
Илистый прыгун не единственный вид, сохранившийся с того периода выхода из воды на сушу 400 млн лет назад. Амфибии, особенно лягушки, жабы и тритоны, могут дышать с помощью кожного дыхания, при котором кровь, протекающая в коже, забирает кислород и выделяет углекислый газ. Амфибии пользуются этой системой как под водой, так и на суше. Австралийский рогозуб – это еще одно эхо нашего эволюционного прошлого. Это один из шести оставшихся видов двоякодышащих рыб, который оказался наиболее эффективным: он по-прежнему обитает в двух мирах – в океане и на воздухе. Он выглядит неопасным, у него длинное, оливково-зеленое, массивное, змееподобное тело, маленькие глазки и четыре плавника, с помощью которых он передвигается как в воде, так и на суше. У него не такие уж маленькие размеры: в среднем его масса тела составляет солидные девять килограммов, а длина – более метра. Он живет в мелководных, мутных, пресных водах Квинсленда на севере Австралии, в уединенном, тихом месте, где обитают изолированные виды, казалось бы, застывшие во времени. Существующего в течение 370 млн лет австралийского рогозуба также окружает ореол первобытности, как будто бы для него было бы привычным ускользать от укуса птеродактиля или стремительных челюстей крокодила.
Использование кислорода рогозубами впечатляет, потому что они могут обитать и как рыбы в воде, и как сухопутные существа на суше. В отличие от илистого прыгуна, у рогозуба есть настоящие легкие, с настоящими ячейками газообмена, а не только простая диффузия воздуха через мембрану. Он может жить несколько дней на суше, питаясь растениями, которые иначе были бы для него недоступны. Легкие также оказываются полезными, когда воды в естественной болотистой среде обитания рыбы становится мало.
Целакант, илистый прыгун и австралийский рогозуб – это увлекательное окно в наше прошлое, показывающее, как виды экспериментировали с различными способами извлечения кислорода. Без кислорода и способа его извлечения ни нас, ни большинства видов, живущих вокруг нас, не было бы вовсе.
Перекресток, где встречаются наше существование, кислород и дыхание, интересен не только как история, но и как дорожная карта, указывающая нам путь в будущее. Выдающиеся ученые предупреждают нас, что жизнь на нашей планете уязвима, что в любой момент астероид или ядерная война могут стереть нас всех с лица земли. Они предупреждают, что когда-нибудь судьба человечества, да и всех видов, возможно, будет зависеть от того, сможем ли мы покинуть планету.
Для этого мы, конечно, должны подумать о наших легких. Сейчас, примерно 400 млн лет спустя, мы снова столкнулись с вызовом, которому успешно противостояли илистый прыгун, целакант и рогозуб, – научиться выживать в негостеприимной окружающей среде. К сожалению, мы не можем изменить наш орган извлечения энергии так, как это сделали они, но мы можем попытаться сделать токсичную атмосферу более благоприятной.
В качестве первого кандидата на колонизацию рассматривается Марс, а технический процесс превращения атмосферы на этой планете в подходящую для людей называется терраформированием. Существует множество препятствий, в том числе крайне низкая температура и малая сила притяжения по сравнению с Землей. Но еще большей проблемой является сама атмосфера Марса, которая состоит на 95 % из углекислого газа, на 2,7 % из азота, на 1,6 % из аргона и всего на 0,13 % из кислорода. Кроме того, воздух чрезвычайно, примерно в 100 раз, более разреженный, чем на Земле. Поэтому нам придется каким-то образом сделать атмосферу более плотной и наполнить ее кислородом.
Один из планов, разрабатываемых NASA, называется «Эксперимент по добыче кислорода на Марсе из местных ресурсов» (Mars Oxygen In-Situ Resource Utilization Experiment), или MOXIE для краткости. Идея заключается в том, чтобы производить кислород из углекислого газа, как это делает дерево, используя электричество для запуска реакции превращения углекислого газа в кислород. Уже есть планы установить небольшую версию аппарата MOXIE на ровере, отправить ее на Марс и отслеживать, чтобы обеспечить правильное функционирование. Затем можно было бы построить аппарат гораздо больших размеров, который помог бы создавать кислород как в качестве топлива, так и для наполнения атмосферы{24}.
Другая идея насчет того, как можно было бы привнести кислород в окружающую среду на Марсе, заключается в том, чтобы установить биокуполы по всей планете, а затем привезти туда микробы с Земли, чтобы они делали то, что миллионы лет делают на нашей планете. Самым лучшим кандидатом, скорее всего, был бы вид цианобактерий, таких, которые уже живут здесь в экстремальных условиях. Азота, их природного топлива, на Марсе предостаточно. Потом производство кислорода в биокуполах стали бы отслеживать, и, если эксперимент окажется успешным, можно будет построить гораздо больше таких конструкций{25}.
Для того чтобы этот произведенный кислород не покинул планету, потребуется создать более плотную атмосферу. Ученые считают, что создание магнитной сферы вокруг планеты, защитного плаща из электромагнитных волн, подобно тому, что окружает Землю, позволит задерживать разрушительную радиацию Солнца и минимизировать влияние солнечного ветра. Физический щит, излучающий защитные магнитные волны, нужно будет расположить в наиболее подходящем месте между Солнцем и Марсом. В случае успеха он позволит накопить существующий углекислый газ и вновь образующийся кислород, благодаря которым планета сможет нагреться, а давление воздуха увеличиться. Есть надежда на то, что это поможет растопить льды, которые в настоящее время ограничены полярными шапками Марса, и снова выпустить воду на планету.
Все это может казаться фантастикой, но есть достаточные основания полагать, что терраформирование будет успешным и через несколько сотен лет мы сможем постоянно жить на Марсе. Проблемы – это атмосфера, легкие и дыхание, проблемы, которые существуют с самого начала жизни на Земле. В первый раз эти вопросы были решены эволюцией; на этот раз необходимы технологии.
Глава 2Мы должны вдыхать и выдыхать. Но почему?
Помню, как темной январской ночью, где-то после полуночи, я зашел в спальню и посмотрел на нашего первенца, дочку, лежащую в колыбельке, родившуюся в канун Нового года, которой еще и двух недель от роду не было. Серебристый лунный свет проникал в окно, освещая ее очертания. Ее глазки были плотно закрыты, ручки закинуты за головку в извечном жесте, головка слегка повернута вправо. Ее упоительный запах новорожденного вызвал у меня восторг и умиротворение.
Как и миллионы родителей до меня, я думал о безмятежности сна новорожденного, его восстанавливающей глубине, однако я также инстинктивно проверил функцию, чтобы убедиться, что, несмотря на внешнее спокойствие, жизнь не угасла. Это означало посмотреть на животик, чтобы убедиться, что дочка дышит. Конечно же, она дышала: ее грудная клетка и животик ритмично поднимались и опускались под одеяльцем плавными движениями, которые для всех нас означают жизнь.
Когда мы наблюдаем за спящими любимыми, старыми или юными, людьми или домашними животными, мы инстинктивно обращаем внимание на их дыхание. В этом есть что-то существенное, на что все мы настроены, что-то, что мы автоматически и неосознанно приравниваем к жизни. Каждый раз, когда мы проверяем друг друга, мы подтверждаем слова римского философа Цицерона: Dum spiro, spero, что означает «пока дышу, надеюсь»{26}.
Физиологически то, что мы наблюдаем, – это чудо газообмена. Мы забираем из атмосферы невидимый элемент и вводим его в наш организм для потребления. Этот процесс запускается по сигналу от ствола головного мозга, примитивной части мозга в основании черепа. Этот сигнал передается по нервам к мышцам, ответственным за вдох, и дает им команду сократиться. Самая большая и важнейшая из этих мышц – диафрагма, тонкая, в виде купола, плоская скелетная мышца, отделяющая грудную клетку (грудную полость) от брюшной полости.
С каждым сигналом диафрагма сокращается, опускаясь и вытягивая грудную клетку и легкие. При этом в трахее и тканях легких создается отрицательное давление, за счет которого воздух устремляется внутрь, как течет вода в реке. Заходя через рот или нос, воздух проходит по задней части горла, мимо голосовых связок и попадает в трахею. Примерно на полпути за грудиной трахея разделяется на левый и правый бронхи, которые разделяются снова и снова на бронхи меньших размеров, называемые бронхиолами. Воздух проходит через бронхиолы, уходящие глубоко в легкие, как струйки материи от взрыва звезды в космосе, пока, наконец, не проникает в похожие на пещерки закоулки глубоко в легких. Они называются альвеолами и напоминают пчелиные соты. Именно в этих похожих на виноград кластерах на конце все сильнее и сильнее сужающихся дыхательных трубок происходит газообмен.