— Я хотел тебя попросить… то есть я не решился спросить…
— Что? Спрашивай! — Голос за его спиной был мягким и певучим.
— Спой мне!
— А, это…
Тамар даже не стала выпрямляться, чтобы не отрываться от его тела. Она запела легко и непринужденно, не стараясь произвести на Асафа впечатление. Голос звучал как-то иначе, и она не понимала почему.
Одна звезда, в одиночку,
А я бы не посмел…
Они сидели, закрыв глаза. Спина к спине.
Но я ведь не один…
Тамар пела тихо, исследуя свой изменившийся голос. Из него словно исчезли детская прозрачность и чистота, но появилось нечто новое, которому она никак не могла подобрать определения.
Внезапно Динка вскочила и беспокойно забегала, громко взлаивая.
— Наверное, в кустах какой-нибудь зверек, — сказал Асаф, когда Тамар замолчала.
Так приятно ощущать спиной ее легкое дыхание. Он так и не рассказал ей о своем увлечении фотографией, но говорить о себе Асафу не хотелось.
— Возьмем фонарик и поглядим? — предложил он.
— Нет, давай посидим… Сегодня, несколько часов назад, в Милане прошел последний концерт нашего хора… И Ади пела мое соло.
— Спой мне его здесь.
— Правда? Ты хочешь?
— Да. Если тебя устраивает аудитория.
Тамар встала, выпрямилась, изобразила, как поправляет концертное платье, величественно развернулась, демонстрируя глубокий вырез на спине, туфли на высоких каблуках, делающие ее старше по крайней мере на три года, провела рукой по несуществующим локонам. Потом поклонилась публике в партере, в бельэтаже, в позолоченных ложах. Легонько прокашлялась, сделала знак пианисту…
— Постой! — Асаф вскочил. — Там кто-то ходит.
И тут это случилось. Стремительно, как автомобильная авария. Асаф до последнего мгновения отказывался понимать, что происходит, ведь хеппи-эндбыл так близок, и вдруг все рухнуло. В голове промелькнуло идиотское сравнение: совсем как в настольной игре с фишками, ты уже на кружке номер 99, и тут внезапно падаешь, все ниже и ниже, на проклятый тринадцатый номер.
На чертову дюжину!
Словно военная операция, подумал Асаф. Словно кошмар, подумала Тамар. На них неслись со всех сторон, из-за всех холмов и скал. Сначала им почудилось, что пещеру окружает несколько десятков человек, но вскоре выяснилось, что нападавших всего семеро: Пейсах и шесть его прихвостней. В первые секунды Тамар почувствовала даже не страх, а ненависть: все это время они прятались в темноте и подслушивали, изгадив своим присутствием самый волшебный в ее жизни миг.
Кто-то ударил Асафа в спину, кто-то свалил Тамар на землю. Из пещеры донеслись удары и крики, и вот Шишако выволок перепуганного и растерянного Шая. Из уголка рта Шая сочилась кровь.
— Храмовая гора в наших руках,[52] — сообщил Шишако, с ненавистью глядя на Тамар. — Сейчас займемся пещерой Махпела.[53]
Асаф увидел, как сморщилось лицо Тамар. Кто-то сзади снова ткнул его в землю, и Асафу подумалось, что он начинает привыкать к вкусу земли.
У Пейсаха имелся план.
— Глянь хорошенечко, Шай, золотко, — сказал он, встав перед ним. — Глянь, что у меня в правой ручке, что — в левой.
Шай попытался сфокусировать взгляд. Асаф приподнял голову, и на этот раз его не тронули. Он увидел косу и понял, что все пропало.
— Кой-чего, что ты ой как любишь, — ласково приговаривал Пейсах. — Кой-чего, что такую нирвану тебе сотворит.
Тамар громко застонала и зарылась лицом в землю.
— Что это? — слабо спросил Шай, и его ноги сделали шаг вперед. — Покажи…
— В правой ручке у меня упаковочка, прямо от производителя.
Шай издал стон недоверия и вожделения. Протянул руку.
— Не тронь товар! — одернул его Пейсах. — Теперь глянь-ка, что у меня в левой ручке? Сюрприз! Маленькая симпатичная марочка, пальчики оближешь! Унесет прямо на небушко! Ну, что скажешь? С чего начнем?
Шай тяжело дышал. Его тонкая длинная шея вытянулась вперед.
Как шея лебедя, подумала Тамар.
Которого сейчас зарежут, подумал Асаф.
— А то я слыхал, — продолжал Пейсах, — из достовернейших источников мне услыхалось, что твоя милая сестричка устроила тебе здесь курс отвыкания, энто верно?
Шай кивнул. При свете луны Асаф увидел, как на его лицо возвращается серая землистость ломки.
— Так ты, может, и не интересуешься больше? — вопросил Пейсах с леденящей душу приветливостью и, как фокусник, спрятал в ладонях пакетик с героином и кислотную марку.
Шай, точно заколдованный, отрицательно покачал головой и застонал.
— Шай! — закричала Тамар. — Шай!
Человек, державший ее, ткнул Тамар лицом в землю, но отчаянный вопль ее сделал свое дело. Шай весь передернулся, отступил на шаг.
— Нет, — сказал он.
Пейсах театральным жестом приставил ладонь к уху:
— Чегой-то?
— Нет! — простонал Шай. — Я завязал… думаю.
— Ты думаешь, что завязал, — сказал Пейсах сладчайшим голосом. — Но ведь ты знаешь, что ничего ты не завязал и не завяжешь никогда. Потому что нету, нету на свете силушки, которая тебя из энтого вытащит. И знаешь почему? — Он наклонился к Шаю, положил тяжелую руку на его тощее плечо.
Тамар ощутила волну сдерживаемого насилия, кругами расходящуюся от Пейсаха. Асаф огляделся — остальные громилы не сводили глаз с главаря, невольно повторяя его движения.
— Ты правда хочешь услыхать, почему ты никогда не завяжешь? Потому что ты нулик, нулик в кубике ты без своей дозы. Ты и полдня не можешь провести без ширева, на улицу выйти не можешь без него, с людями почирикать не можешь, девку снять не можешь без кайфа своего. А уж оттрахать кого… не смеши меня. Может, во сне он у тебя и встанет без дозы. Так вот, я, Пейсах, папулик твой и мамулик, твой друг и подружка, твой агент и твое будущее, я тебе советую — бери, бери по-хорошему.
Шай слушал его, опустив голову. С каждым словом Пейсаха он делался все ниже, как будто его молотком вбивали в землю. Но когда Пейсах замолчал, Шай выпрямился, откинул волосы с лица и сказал:
— Нет.
— Жалко мне тебя, — вздохнул Пейсах. — У тебя пальчики Джимми Хендрикса, но как хочешь.
Он отступил на шаг и подозвал Шишако. Тот подошел, мрачный и поджарый, дернул Шая за правую руку. Шай заскулил и попытался вырвать ладонь.
— По правде сказать, я малость теряюсь в догадках. — Пейсах почесал голову. — За что будет первый пальчик — за «мицубиси», которую ты раздолбал, или за кореша нашего Мико, нынче озонирующего воздух Русского подворья? Как вы считаете? — обратился он к своим бульдогам, таращившимся на него точно загипнотизированные. — Может, сперва сломаем, а решать потом будем?
— Лучше не стоит, — произнес чей-то голос, медленный и тяжелый.
Шишако застыл на месте. Шай быстро вырвал руку и спрятал ее за спину. Бульдоги нервно озирались, Динка зашлась в бешеном лае, а Пейсах быстро отступил в тень.
— Прибалдел я малость, — сказал Носорог, спускаясь с холма. — Ну и местечко вы себе выбрали. У меня аж ноги затекли. Привет, Асаф!
В последующие дни, когда Асаф прокручивал в мозгу всю эту историю, его не покидало ощущение, что финал должен был сложиться немного иначе. Капельку драматичнее. Что-нибудь этакое — со столбами дыма и всполохами огня, и нечеловеческой схваткой не на жизнь, а на смерть, и чтобы она длилась несколько часов…
На деле же все произошло как-то буднично. Выяснилось, что вокруг полным-полно полиции, все в гражданском, они еще с вечера залегли у ручья, в кустах, в зарослях сорняков. Там был даже комиссар из отдела по борьбе с наркотиками — тихий, суховатый очкарик, который служил с Носорогом в одном танковом экипаже. Носорог рассказал Асафу, что этот полицейский очкарик, как бы это выразиться, немножко обязан ему жизнью.
Речь Пейсаха записали на магнитофон — как тот заставлял Шая взять наркотики.
— Да, улик хватает, — бесстрастно сказал комиссар.
Все эти события заняли не больше десяти минут. Мир перевернулся дважды, в результате возвратившись в свое прежнее положение. Пейсах, разумеется, попытался удрать. Несмотря на свой огромный вес, он был очень скор и проворен, и потребовалось четверо полицейских, чтобы его схватить. Но и тогда он не сдался, отбивался до последнего. Тамар потом вспомнила, что в прошлом Пейсах — профессиональный борец. В конце концов его все-таки повалили на землю, лицом вниз, и связали руки. А когда поставили на ноги, выглядел он жалким и несчастным. Полицейские надели наручники на всю шайку, усадили их попарно и запретили разговаривать. Одни наручники потерялись во время возни с Пейсахом, выяснилось, что как раз для него-то и не хватает. Тогда Тамар кинулась в пещеру и тут же вернулась с парой новеньких наручников, которые с непроницаемым видом протянула полицейским.
— Может, у тебя есть и прибор ночного видения? — улыбнулся один из них. — А то мой испортился.
Полицейские осмотрели пещеру, пытаясь понять, что там происходило. Комиссар задал Тамар несколько вопросов, сделал какие-то записи, и по тому, как запотели его очки, можно было догадаться, что он едва сдерживается.
— А если бы тебе не удалось? — спросил он своим бесцветным голосом. — Ты ведь понимаешь, что все обстоятельства были против тебя? Что бы ты делала?
— Мне бы удалось, — твердо ответила Тамар. — У меня просто не было выбора.
Шай сидел в сторонке, привалившись к скале, обессиленный и истекающий потом. Тамар подошла к нему, села рядом, обняла за плечи. Они зашептались.
Асаф разобрал:
— Сегодня, сейчас. Мы просто отвезем тебя туда, ты постучишься и войдешь.
— Они никогда не согласятся, — едва слышно прошептал Шай. — Они меня даже не искали.
Тамар сказала, что им всем еще предстоит поговорить об этом ужасном времени, но они его ждут. Шай хрипло рассмеялся — откуда такая уверенность? Тамар посмотрела на Асафа. Он сел рядом с ними и спокойно рассказал о встрече в кафе. О том, как плакали те двое.