В Прибалтике тоже существовали фашистские организации. В Эстонии — «Вапсен», в Латвии — «Крест Перкунаса». На родине они были запрещены, руководителей этих структур в буржуазной Эстонии и Латвии сажали в тюрьмы. Только в Литве фашистскую партию «Железный волк» возглавлял сам президент, это была его опора. При подготовке агрессии немцы их тоже привлекли. Один из активистов «Вапсена», Хьялмар Мяэ, после присоединения Эстонии к Советскому Союзу выехал в Германию, поступил на службу к нацистам, формировал для них группы эстонских помощников. Предводитель латвийского «Креста Перкунаса» Густав Целминьш пригрелся в абвере. Закончил спецшколу в Кенигсберге, получил звание зондерфюрера, налаживал связи с остатками своих структур в Латвии.
Для Литвы «пятую колонну» возглавил бывший литовский военный атташе в Берлине полковник Шкирпа. В 1940 г. под покровительством нацистов он создал «Фронт литовских активистов». Он тоже сотрудничал с абвером, создавал сеть на родине. Строились планы с началом войны провозгласить независимость Литвы. Крошечная национал-социалистическая партия была и в Белоруссии — она действовала на территории Польши. Ее руководитель Акинчиц пристроился в министерстве пропаганды Геббельса, руководил «белорусским бюро». На советской территории был создан кружок во главе с заместителем Акинчица, Козловским. Правда, в Белоруссии нацистские идеи оказались слишком непопулярными. Подпольная организация обосновалась в Литве, под Вильнюсом.
Когда началась Великая Отечественная война, все эти механизмы были пущены в ход. 23 июня заполыхало восстание в Литве, в Каунасе. Заговорщики и примкнувшие к ним жители громили советские учреждения, убивали служащих, милиционеров. Провозгласили независимость Литвы, создание правительства во главе со Шкирпой. Но в основном повстанцы увлеклись борьбой не с Красной армией, а истреблением евреев. Распалили себя, что они виноваты в присоединении Литвы к СССР. Логики в этом было маловато. Но пограбить и мордовать беззащитных показалось местным борцам за свободу достойным делом. Погромы охватили Каунас, Вильнюс, Шауляй и около 40 других городов и поселков. Евреев убивали на улицах и в домах, вешали, забивали палками. Кстати, литовцам в данном отношении принадлежит приоритет. Они начали кампанию геноцида раньше, чем немцы, и литовские евреи бежали навстречу германским войскам, искали у них защиты! А в ходе погромов создавались вооруженные отряды, «Батальоны охраны национального труда».
Когда немцы вступили в Латвию, советские военные и правоохранительные органы были уже начеку, поднять мятежи не позволили. Но и здесь оккупантов ждала «пятая колонна». 1 июля, в день взятия Риги, германские начальники предложили местному националисту Вейсу выступить по радио, он призвал латышей к борьбе против «предателей» и «вредных элементов». Местные фашисты откликнулись. Виктор Арайс собрал 100 человек из «Креста Перкунаса» и примкнувших студентов, старшеклассников. Они вышли патрулировать улицы. Заявили о себе первой операцией — согнали в Рижскую синагогу 500 евреев и заживо сожгли. После этого к Арайсу хлынули добровольцы, его отряд вырос до 1200 «бойцов». Из Германии прикатил и «фюрер» «Креста Перкунаса» Целминьш, провозгласил возрождение своей организации. В жестокости он Арайсу не уступал. Казнил даже врачей и санитарок, которые оказывали помощь советским раненым.
На Украине аналогичным образом отметились бандеровцы. При отступлении советских войск из Львова в город проникли отряды диверсантов из «Нахтигаля», переодетые в штатское или в советскую форму, разыграли «восстание». Обстреливали с чердаков уходивших красноармейцев, увлекли за собой некоторых горожан. На следующий день «освободителей» из «Нахтигаля» торжественно благословил униатский митрополит Шептицкий. Хотя Львов оказался залитым кровью. Провокацию разыграли в тюрьме, перебив часть заключенных — чтобы свалить на НКВД. По германским разнарядкам истребляли советских активистов. Но ОУН широко дополнила немецкие указания собственными инициативами. Принялась уничтожать «жидив и москалив», заодно и «ляхив» (поляков). В общем, тех, от кого намечали «очистить» Украину.
В первый же день после взятия Львова при активном участии «Нахтигаля» было убито не менее 3 тыс. мирных граждан. «Роланд» продвигался южнее, с территории Румынии, и по пути также занимался расправами. Между тем во Львове появился помощник Бандеры Стецько. 30 июня под его председательством состоялось «Национальное собрание украинцев», объявившее о независимости страны. Бандера признавался «вождем», Стецько — главой правительства. Провозглашалось, что Украина «будет тесно сотрудничать с Великой Германией, которая под руководством ее вождя Адольфа Гитлера создает новый порядок в Европе. Он поможет нашему народу освободиться от советской оккупации». На Украину вошли и три «походные группы» бандеровцев. На их основе стала создаваться «Украинская национальная милиция» и «Украинская национальная революционная армия».
Но… «независимая Украина» просуществовала лишь 17 дней. У Гитлера были совсем иные планы, и декларацию о независимости сочли вопиющей дерзостью. 5 июля Бандера был арестован. Вместе со Стецько и другими помощниками он очутился в концлагере Заксенхаузен. Правда, в особом блоке, для привилегированных заключенных. А для управления Украиной прибыл рейхскомиссар Эрих Кох, пояснявший: «Никакой свободной Украины нет. Цель нашей работы должна состоять в том, чтобы украинцы работали для Германии, а не в том, чтобы мы здесь осчастливливали народ. Украина должна поставлять нам то, чего у нас нет».
Батальоны «Нахтигаль» и «Роланд» в ходе погромов совсем разложились. 30 июля 1941 г. Канарис по согласованию с фельдмаршалом Кейтелем отдал приказ, что батальоны стали непригодными для фронта. Их разоружили, вывели в тыл и переформировали в «охранный батальон». Бандеровскую «Украинскую национальную революционную армию» немцы создавать не позволили, «национальную милицию» распустили. Вместо нее начали создавать полицейские батальоны, подчиненные оккупационному командованию. Этим занялась другая ветвь ОУН, мельниковцы. Но и бандеровские отряды влились в полицейские подразделения. Среди них распространялся тайный приказ, что надо «копить силы», — а немцы выделяли обмундирование, оружие.
В прибалтийских республиках происходили примерно такие же процессы. В июле германское командование разогнало литовское «правительство» Шкирпы. Для управления Литвой был назначен генеральный комисар фон Рентельн. Для помощи оккупантам был сформирован «Доверительный совет». На пост его главы подобрали такого деятеля, чтобы не претендовал ни на какую самостоятельность. Генерала Пятраса Кубилюнаса.
В Латвии власть возглавил генеральный комиссар Дрехслер, в помощь ему приставили полностью лояльного латышского генерала Данкенса. А Целминьшу 17 августа приказали свернуть политическую деятельность, запретили его организацию «Крест Перкунаса». Велели сосредоточиться на более полезной для Рейха сфере, вербовке латышей в батальоны полиции и карательные команды. Позже на базе этих батальонов был организован Латвийский легион СС. Эстонию немцы захватили в августе. Поэтому у лидера местных фашистов Хьялмара Мяэ уже не было иллюзий насчет независимости. Он просто стал добросовестным помощником обергруппенфюрера СС Литцмана. Возглавил гражданское самоуправление, создавал части полиции, а потом Эстонской бригады СС.
Лидеры белорусских нацистов Акинчиц и Козловский обосновались в Минске. Пытались развернуть свою Белорусскую национал-социалистическую партию в массовое движение, выступили с идеей формировать «народную милицию». Но глава министерства Восточных территорий Розенберг и рейхскомиссар Белоруссии Кубе не позволили. Акинчиц и Козловский были более покладистыми, чем Бандера. С запретом смирились. Принялись выпускать «Белорусскую газету», откровенно расстилаясь перед захватчиками. Получили резрешение вербовать белорусов из числа военнопленных, готовить из них агитаторов, чтобы склонять население к сотрудничеству с оккупантами. Подготовили около 70 таких агитаторов. Но они перебегали к партизанам или их убивали. Наконец, партизаны прикончили Акинчица и Козловского, и короткая история белорусского нацизма оборвалась.
Под эгидой немцев предпринимались попытки создавать новые организации. Националистка и ярая католичка Надежда Абрамова взялась сколачивать Союз белорусской молодежи. Но горели белорусские деревни, подожженные карателями, отправлялись эшелоны юношей и девушек на принудительные работы в Германию — к сотрудничеству это не слишком располагало. Подавляющее большинство белорусов ненавидели врагов, не мыслили себя в отрыве от России, и проекты националистов оставались мертворожденными.
Глава 16. «Хиви» и «кавказские братья»
Свою «пятую колонну» формировали в Маньчжурии японцы, намереваясь включиться в войну в удобный для них момент. Они делали ставку на забайкальского атамана Семенова, которому покровительствовали еще в гражданскую войну. Обсуждались планы создания марионеточной державы «Сибирь-го» под его началом. Среди эмигрантов, осевших в Китае, возник и «Российский фашистсткий союз» (или «Всероссийская фашистская партия») Родзаевского. Ее также взяла под опеку японская администрация и разведотдел Квантунской армии.
Родзаевского назначили руководителем культурно-просветительного отдела Бюро русской эмиграции, он выпускал газеты «Нация» и «Наш путь». «Русский фашистский союз» использовали для сбора информации, вербовки кадров для шпионских и диверсионных школ. Одна из них располагалась в Харбине, и руководители РФС бывали в ней, помогали вести идеологические уроки. Японцы создавали и воинские части из эмигрантов, корпус Бакшеева, бригаду «Асано». Но после серьезных уроков, полученных на Хасане и Халхин-Голе, Япония воздерживалась от нападения — выжидала, когда Советский Союз разгромят немцы.
С началом войны оживилась и часть русской эмиграции в европейских странах. Руководители РОВС в Германии, генералы фон Лампе и Бискупский, обратились к главнокомандующему сухопутных войск Браухичу с просьбой использовать белогвардейцев. За «союз» с Германией выступал и бывший донской атаман Краснов. Он консультировал немцев по «казачьим» вопросам, вызывался поднять казачье движение. Его поддержали другие «атаманы в изгнании», кубанский — Науменко, терский — Вдовенко, и астраханский — Ляхов. Осенью 1941 г. они обратились к нацистскому командованию и МИД, приветствуя «приближающиеся к границам казачьих земель победоносные германские войска». Из адреса обращения — министерство иностранных дел, видно, что и они претендовали на «суверенитет» после распада СССР. Но не тут-то было. Никакие «союзники», даже марионеточные, нацистам не требовались.