Зато внутри СССР преобразования становились все более крутыми. В январе 1954 г. пышно праздновалось 300-летие воссоединения Украины с Россией, и в честь этого в состав Украины был передан Крым. «Подарок» был сделан от лица правительства и Верховного Совета, постановление подписали Маленков и Ворошилов. Но автором был Хрущев, Украину он любил, это была его «вотчина». Дело он успел заранее подготовить. Посетил Крым осенью 1953 г., поинтересовался у первого секретаря здешнего обкома, Титова, как он смотрит на переход к Украине. Тот высказался против. Но председатель Крымского райисполкома Полянский назвал такую мысль гениальной. На следующий день Титов был снят и заменен Полянским, который потом быстро пошел «в гору».
Откуда вообще возникло это решение, историки спорят до сих пор. Крым никогда Украине не принадлежал. Можно отметить лишь одно совпадение. До 1954 г. существовал единственный документ, согласно которому Крым должен был отойти к Украине. В 1919 г. подобное предложение внесли на Версальской конференции президент США Вильсон и его советник, «серый кардинал» Хауз, оно было принято конференцией. Получалось, что Никита Сергеевич выполнил их давнее решение…
Ну а в феврале 1954 г. на пленуме ЦК он выдвинул грандиозную программу освоения целины. Было установлено, что в бескрайних степях Казахстана, Южной Сибири почва очень плодородная. Но она служила лишь пастбищами, земледелие там никогда не развивалось. Хрущев жонглировал цифрами, показывал, что распашка целины даст огромные урожаи. А зерно оставалось основной статьей экспорта. Это сулило колоссальные валютные прибыли. Способствовало бы новому рывку промышленности, повышению благосостояния. Приняли постановление освоить 13 млн гектаров целины.
Чтобы возглавить дело, использовали ещё двух выдвиженцев Сталина. Пономаренко возглавлял компартию Белоруссии, но при хрущёвских реорганизациях лишился этого поста. Сейчас его поставили первым секретарем компартии Казахстана, а вторым секретарем к нему — Брежнева. Между прочим, вопрос освоения целины рассматривали еще при Сталине, в 1940 г. Но выявили очень большие трудности и отложили для дополнительной проработки. Теперь же Хрущев понукал всех должностных лиц, и машина сразу завертелась на полных оборотах. На целину погнали составы с тракторами, комбайнами. Погнали и людей, молодежь. Из вузов целые выпуски получали направления на целину.
Хотя бросок в степи был совершенно не обеспечен, не было ни социальной, ни транспортной инфраструктуры. Не было даже станций для разгрузки поездов. Те же трактора и комбайны сваливали из вагонов прямо в снег. Подвозили новые грузы — сваливали на старые. Техника ломалась, ржавела. Люди ютились в палатках, бараках. С нуля начинали строительство городов, поселков, станций, и одновременно распахивали степи. Но вся партийная пропаганда, система культуры, были нацелены на возбуждение энтузиазма. Превозносился трудовой подвиг покорителей целины. Туда провожали с оркестрами, митингами, транспарантами, ехали с песнями.
А Никита Сергеевич подогревал свою личную популярность. Разъезжая по стране, «запросто» встречался с колхозниками, работягами и поговорить мог «по-простому», соленое словечко ввернуть, посочувствовать трудностям, даже выпить «с народом». На съезде профсоюзов вдруг гневно обрушился на профсоюзных руководителей за то, что они никогда не защищали «права трудящихся». Констатировал «глубокое разочарование трудящихся в профсоюзах». Потребовал это исправить, следить за материальным поощрением рабочих, за мерами по охране труда. Увеличилась зарплата, снижалась продолжительность рабочего дня и рабочей недели, повышалось пенсионное обеспечение.
Но в большей степени Хрущев делал опору на местных начальников, на партийных функционеров среднего звена. Тех самых «удельных князьков», которых прижимал Сталин, не давая им лишней самостоятельности. Достигнув высокого положения в районах, областях, республиках, они желали пользоваться этим. Жить по-начальственному, «властвовать» в свое удовольствие и не дрожать, что тебя в любой момент за твои дела притянут к ответу. Хрущев не обманывал их ожиданий, требуя только поддержки для себя и своей политики — а это партийные функционеры хорошо умели. Появился и термин «оттепель». Хотя здесь надо отметить существенный момент. Сперва был вброшен термин, а уже потом стало подразумеваться, что должна начаться какая-то «оттепель». Автором вброса стал Илья Эренбург.
Справка — кто есть кто?
Эренбург Илья Григорьевич (Гершевич). Сын купца 2-й гильдии. Учился в гимназии вместе с Бухариным. В Первую мировую был во Франции корреспондентом газет финансовых магнатов «Утро России» и «Биржевые ведомости». В разрухе Советской России ему не понравилось, в 1921 г. уехал за границу, жил в разных странах, но был и корреспондентом «Известий» (газета Бухарина), издавался в СССР. С 1933 г. переключился на антинацисткую пропаганду. При немецкой оккупации Франции укрылся в советском посольстве и переселился в СССР. Почему-то не попал под репрессии. В годы войны был одним из самых суровых обличителей нацистов, возбуждал ненависть к ним. ЦК даже пришлось поправлять его, поскольку статьи Эренбурга провоцировали фронтовиков к расправам над пленными, а нацистами использовались, чтобы запугать своих солдат и население русскими. Лауреат трех Сталинских премий, кавалер нескольких орденов. Один из создателей и активистов ЕАК, но никаким неприятностям не подвергся.
Эренбург был одним из главных творцов «культа личности» Сталина, перехлестывая других авторов в области славословий. Но в мае 1954 г. в журнале «Новый мир» появилась его повесть, которая так и называлась — «Оттепель». Пронизанная духом неких «новых веяний», свобод. Это слово сразу же подхватили. Появились и другие произведения с духом «новых веяний». Хотя никакой идеологической «оттепели» в это время вроде бы не подразумевалось! Даже вполне лояльную повесть Эренбурга в ЦК сочли чрезмерным вольнодумством. «Новый мир» получил крупный нагоняй, а его редактора Твардовского сняли с должности.
Разрушение системы ГУЛАГа после убийства Берии прекратилось. Мало того, ГУЛАГ был восстановлен. Министром внутренних дел после Лаврентия Павловича стал Круглов. Уж он-то должен был знать, что никакого «заговора» не существовало. Но получил повышение и удовлетворился. А главную «кормушку» МВД, лагеря, забрали у министерства юстиции и вернули обратно. И ГУЛАГу тоже вернули строительные и производственные управления, изъятые Берией. Только органы госбезопасности из ведения Круглова забрали. Но создали уже не отдельное министерство, а комитет — КГБ. Его начальником стал второй бывший заместитель Берии, Серов. Тоже был вознагражден за лояльность и молчание.
Амнистия, начатая Берией, прекратилась. Вместо этого в сентябре 1953 г. Верховный Совет открыл возможность пересмотра постановлений бывших коллегий ОГПУ, НКВД, Особого совещания при НКВД — МГБ — МВД. Для этого были созданы специальные комиссии. Но разбирались они с заключенными медленно, документы ходили по инстанциям, и до осени 1955 г. было освобождено лишь 16 тыс. человек. Такое положение, что поманили освобождением и затормозили, обернулось бунтами заключенных. В 1954 г. произошло восстание в Кенгире, подавляли танками, погибло 700 человек.
Но для некоторых категорий осужденных пересмотры носили целенаправленный характер. 30 апреля 1954 г. Верховный суд СССР при участии нового Генпрокурора Руденко пересмотрел «Ленинградское дело». Той самой группировки Кузнецова, Вознесенского, Попкова и др., которая характеризовалась как «антисоветская изменническая группа», или «троцкистская группа», внутри партии, и темная деятельность которой была отнюдь не вымышленной, а реальной. Но Кузнецов был родственником Микояна, к «ленинградцам» были близки Куусинен, Суслов, Пономарев. Теперь всех осужденных реабилитировали. Объявили, что дело сфабриковал Абакумов с подручными (хотя сам Абакумов был ставленником Кузнецова!).
Но таким образом подводился подкоп под Маленкова! Ведь «Ленинградское дело» раскручивал не Абакумов, а он! Получалось, оклеветал и подвел под расстрелы невиновных. Значит, и его нужно судить. Однако Хрущев провел интригу хитро. Возводить на Маленкова политические обвинения не стал. Расправа со вторым соратником после Берии слишком плохо выглядела бы, могла восстановить против Никиты Сергеевича остальных членов Президиума. Да и Маленков, если загнать его в угол, мог выложить много нежелательного про Хрущева. Первый секретарь удовлетворился положением, что соперник попал на крючок и зависит от него.
В январе 1955 г. на пленуме ЦК на Маленкова обрушилась критика по экономическим вопросам. Ему поставили в вину тот самый «малый нэп», которым он начал свое правление: увеличение выпуска товаров широкого потребления, снижение налогов, списание долгов. Эти меры создавали популярность и Хрущеву, но проводил-то их глава правительства. Такую экономическую политику квалифицировали как «правый уклон». Маленков понял, что его целенаправленно «валят». Сопротивляться не посмел — пока и впрямь не завели дело о клевете на «ленинградцев». А может, и намекнули на «джентльменское соглашение». Он предпочел покаяться в «ошибках» и за это был понижен. Из Председателя Совета Министров стал заместителем председателя и министром электростанций. Но его оставили членом Президиума ЦК.
А Хрущев пока удовлетворился тем, что сбил его с верхней ступенечки. Главой правительства продвинул Булганина. Он никогда не занимался экономикой и никогда не претендовал на самостоятельность. Был типичным партийным аппаратчиком — выполнял что скажут. На новом посту стал исполнителем воли Никиты Сергеевича. А министром обороны на место Булганина Хрущев порекомендовал популярного Жукова, приобрел себе мощную опору в армии.
Хотя экономические инициативы самого Никиты Сергеевича выглядели более чем сомнительно. Штурм целины протекал тяжко, с огромными издержками, неразберихой. Но если изначально наметили распахать 13 млн гектаров, то на январском пленуме, снявшем Маленкова, Хрущев протащил куда более широкие планы — к следующему году освоить не менее 28–30 млн гектаров. Указывал, что это является «наиболее доступным и быстрым источником увеличения производства зерна». В степи погнали новые вереницы эшелонов с техникой, с молодежью, по стране мобилизовывали колхозников, строителей, перебрасывали на целину воинские части. А 1955 г. выдался засушливым, неурожайным.