Взаимоотношения с другими офицерами были хорошие, и я в коллективе чувствовал себя вполне комфортно. Ко мне часто заходил заместитель командира по политчасти (замполит) капитан 3 ранга Соловьев. Это был простоватый человек, кругозор которого, несмотря на курсы усовершенствования при политической Академии им. Ленина, был весьма ограничен. Молодые офицеры над ним подшучивали, повторяя его словесные «перлы». Как-то он вмешался в наш разговор, когда мы спорили об артистах оперы, и выдал: «Да, Сметанкина (артистка народного жанра) прекрасная оперная певица и очень ему нравится». Офицеры замерли, едва сдерживая себя от смеха, а когда он вышел из каюткомпании, раздался неудержимый хохот, и мы долго рассуждали о «высокой культуре» наших политических наставников. Однажды он пришел ко мне в медпункт, когда там не было моих помощников и начал жаловаться, что ему все надоело, что любимый личный состав ему опротивел, что все эти политзанятия уже обрыдли и скорей бы уйти на пенсию. Меня эти слова из уст замполита удивили и насторожили. Не провоцирует ли он меня? Ведь каждый из нас мог его поддержать и посочувствовать. Но по мере его монолога, я понял, что это крик души, что он все это излагает мне искренне и ему просто необходимо облегчить душу. А так как я, учитывая медицинскую этику, часто помалкивал о том, что мне рассказывают мои подопечные — вызвало ко мне доверие при исповеди не только на медицинские темы.
— Знаешь, доктор, уволюсь и пойду в управдомы, — мечтательно сказал он. — Буду жить тихо и спокойно.
Кстати, через несколько лет он так и сделал, став управдомом одного из больших домов, построенных хозспособом для офицеров эскадры.
А доктор с корабля что-то тянет
В 1959 году меня вдруг вызвал на крейсер комдив капитан I ранга Михайлин. Сразу скажу, что в дальнейшем он станет полным адмиралом, командуя Балтийским флотом, а затем замом Главкома по ВМУзам (училищам). Этот вызов к самому комдиву поверг меня в уныние и размышления. За что? Что я такого натворил, что меня хочет видеть такое высокое начальство? Прибыв на крейсер и найдя «хоромы» комдива, робко постучался.
— Старший лейтенант м/с Разумков прибыл по вашему приказанию, товарищ капитан I ранга, — доложил я.
Комдив, высокий красавец, грозно взглянул на меня.
— Так, доктор, говори сразу, что ты там с корабля тащишь, а?
Ноги у меня подкосились, кровь бросилась в лицо. Я сразу же покрылся липким потом. Господи! Да откуда он узнал? Дело в том, что я никогда ничего с корабля не уносил, а тут, как назло, накануне по просьбе жены для медицинских целей принес 200 граммов спирта.
— Ничего я не выношу, — неуверенно оправдывался я.
— Признавайся, доктор, я все знаю, мне все твоя дочка рассказала!
Я ничего не понимал. Причем дочка, ей-то всего три года. Видя мое состояние, комдив сжалился.
— Ладно, ладно, не волнуйся, у меня вчера в штабе бригады твоя супруга с дочкой на приеме была, квартиру умоляла выделить, так твоя дочка мать перебила со словами: «Да, дядя, срочно нам квартиру дайте, а то в этой комнатушке меня совсем клопы заели, и что папа с корабля не принесет, что не сыплет в щелки — ничего не помогает! Вот, смотрите!» — и она, засучив рукав, показала ручку, где были явные следы укусов и расчесы. Комдив громко рассмеялся и спросил:
— Ну, ты теперь все понял?
И я, действительно, все понял. Жена, без моего согласия, записалась на прием к комдиву и описала нашу жалкую жизнь во времянке, где и фундамента даже не было, с клопами и мышками. Я с ними пытался бороться с помощью дуста и даже гексахлорана, но все было тщетно. Вот и выдала дочка комдиву по полной программе наши семейные секреты.
— Да, доктор, понимаю вас, понимаю, но ведь ни черта нет. Меня уже ваши жены, простите, изнасиловали по-черному, а что я могу сделать? Ждите, ждите. При первой возможности помогу вам. Можете идти.
И я, уже успокоенный, но взмыленный, как боевой конь, помчался на свой корабль. Комдив сдержал свое слово. Через пару месяцев мне была выделена комната в квартире с одной соседкой и с персональным сараем. Но вода и туалет были в квартире! Это такое счастье! Дом находился прямо за Малаховым курганом, так что, сходя с троллейбуса, я поднимался на него и шел мимо знаменитой батареи, прикрывавшей город во время войны, к своему дому «барачного типа». Но и эта комнатушка была великим благом, после нескольких хибар, где мы пожили три года.
Аня
Соседка Аня была довольно симпатичная, не конфликтная, не замужняя, лет под тридцать, женщина. И вот как-то, будучи дома и встав ночью в туалет, я заметил мужскую фигуру, проскользнувшую в дверь Ани. Что-то в этой фигуре было такое знакомое, такое знакомое. Я лихорадочно соображал и вдруг понял, что это наш финансист, мичман Будник. Да, да, сам Будник. Сухой, молчаливый, аскетичный и, по нашему понятию, совсем не «ходок», собственной персоной был в покоях моей соседки. Вот это да! Я молчал, как рыба, ибо моя жена хорошо знала его супругу. Будник не знал, что в этой квартире живет доктор его корабля. И вот история. Я очень опасался, что Инна тоже столкнется с ним в укромном месте. О, что тогда будет! Предупредить его об опасности я постеснялся, думал, обойдется. А зря!
Моя жена имела зоркий глаз и уже через пару недель заявила мне, что вроде бы заметила Будника у Ани. Я стал ей доказывать, что она обозналась, что этого не может быть и т. д. Она успокоилась, как вдруг однажды вечером, когда уже темнело, мы с ней шли в кино по тропинке через Малахов курган. Несмотря на сумерки, видимость еще была неплохая, и я отчетливо увидел пару, идущую нам навстречу. Это были Аня с Будником. Мозг лихорадочно заработал. Как упредить роковую встречу? И решение пришло моментально. Я, имитируя подвывих стопы, рухнул на землю и стал громко стонать, хватаясь за лжетравмированную ногу.
Жена нависла надо мной молчаливой скалой, не выражая никакого сочувствия. Зато я отчетливо услышал ее шипение:
— Вставай, симулянт, я уже их видела!
На всякий случай, помогла мне подняться и перешла от тихого шипения на довольно громкие причитания. В это время пара прошмыгнула мимо нас.
— Ах вы, мерзавцы, ах вы, кобелины проклятые, никому верить нельзя, если даже Будник!..
Она захлебывалась от ярости. Я понуро стоял, не оправдываясь.
— Бабники проклятые, а мы-то, дуры, ждем их не дождемся! Дуры мы! — заключила она и замолкла до самого кинотеатра. Утром, когда я пришел на корабль, появился Будник. Не скрывая волнения, заметил:
— Доктор, вот я влип. Оказывается, Аня ваша соседка. Она и раньше мне говорила, что сосед доктор, но что это именно вы! Спасайте! Инна ведь нас с Аней вчера видела. Вдруг разболтает. Что тогда будет? Моя тигрица мне этого не простит. Что делать?
Я, как мог, успокаивал его, уверяя, что сделаю все, чтобы Инна молчала. И, действительно, серьезно поговорил с ней, объяснив, что если она проболтается, то вызовет скандал в семье, а потом, когда они помирятся, мы оба станем их врагами. И она, и он возненавидят нас. Пригрозил, что в случае чего, сам с ней разведусь, так как на корабле с этим очень строго и мне предательства не простят, так как ты и я — одна сатана. И жена молчала. Будник месяца два подрожал, все ко мне бегал, умаливал, а потом успокоился.
Дураки мы, мужики, дураки
С походами «налево» у нас дело было поставлено на широкую ногу. Впрочем, не только у нас, мужиков, супружницы тоже не дремали. Помню, еще в Поти меня вызвали на стенку.
— Кто? — спросил я у дежурного.
— Да жена, капитан-лейтенанта Т…ского хочет видеть вас, — доложил вахтенный у трапа.
Сошел на берег и направился к стоящей в сторонке женщине, которую не знал.
— Вы доктор «Безудержного»?
— Так точно, а зачем я вам нужен?
— Доктор, вы понимаете, я обращаюсь к вам конфиденциально. Больше я никому не могу об этом говорить, ибо испорчу карьеру своему мужу, которого очень люблю. Но поймите и меня, мне нужно, чтобы кто-то подействовал на моего супруга. Я решила, что именно вы тот, кто мне нужен. Во-первых, вы врач и обязаны хранить тайну, а во-вторых, психологически можете меня понять правильно. Я права, доктор?
— Так, так, а что случилось-то?
— Случилось то, что наш брак с Т…ским висит на волоске и трещит по всем швам. Я уже не могу терпеть этого похотливого мерзавца рядом с собой, но и семью разрушать не хочу, у нас же дети.
— Да что случилось конкретно-то?
— А вы видели эту здоровую блондинку из ВОХРа на проходной, а? Видели?
— Да, знаю, она часто дежурит.
— Так вот я поймала моего мерзавца с ней поздно вечером в самом непристойном виде.
И она горько заплакала. Слезы размазали по ее щеке тушь и стекали черными струйками. Мне ее стало щемяще жаль. «Какие мы все же гады, — подумал я. — Бедная женщина, такая интересная, а он с этой кобылицей забавляется. И что, право, нам нужно?». Всхлипнув напоследок и, вытирая глаза, дама вдруг преобразилась. Глаза ее блеснули воинственно. Голос окреп.
— Доктор, вы знаете, что этот гад мне заявил? «Дорогая, ты у меня одна, тебя беречь нужно, а этих блядей много, чего их жалеть, их трахать надо и все дела»!
Она подняла на меня глаза и вновь всхлипнула.
— Не надо меня так жалеть, ишь, мерзавец, как жалеть задумал! — взвыла она уже довольно громко.
Я оглянулся, испугавшись, что матросы услышат этот крик души.
— Вы объясните ему, подлецу, чтобы меня не жалел таким образом, еще и наградит чем-либо. Поговорите с ним один на один. Скажите, что случайно узнали о его связях. Прошу вас, кто еще мне поможет, не к замполиту же идти.
Я обещал, что сделаю все, что в моих силах, ибо в мои обязанности входит крепить здоровье офицеров и заниматься профилактикой, тьфу, любых заболеваний. С этим и расстались. Через несколько дней я поймал Т…ского на верхней палубе, увлек в безлюдное место и прямо сказал, что знаю все и предупреждаю о возможных нежелательных последствиях его легкомысленной связи.