рай. Поэтому решила уточнить:
– Ну или сделать что-то романтичное. Прости, я точно не знаю.
– А что бывает романтичное?
– Ну там цветы, конфеты, свидания, комплименты.
Дурак задумался. А потом зашептал абракадабру. Я сразу поняла, что Ваня что-то задумал, и повернулась в сторону Багиры, ожидая представления.
И было на что посмотреть! Вокруг Багиры образовались букеты роз, а сверху падали, как дождь, лепестки. Затем под волшебную музыку открылась шкатулка. Я привстала (как и весь класс, кроме Вани) посмотреть, что там. Красивые, вкусные, даже на вид, конфеты и записка. Покрасневшая Багира дрожащими руками ее достала и открыла.
– И что там? – шепотом спросила у Дурака.
– Приглашение на свидание. Опять напортачил, да? Ты же сама сказала, что…
Ваня замолчал, задумавшись. И вокруг Багиры замерцало огромное сердце с какой-то непонятной надписью. Дурак пояснил:
– Забыл про комплименты.
– Ну ты жжешь! – Не знаю, как еще такое можно прокомментировать.
– Да нет, никого я не жгу. Только один раз и было-то. А жаль, вкусно пахло.
– Я имею в виду, ты классный.
Ваня довольно заулыбался, а все, что возникло вокруг Багиры, пропало. Даже конфета, которую та собиралась съесть после прочтения записки. Зубы пантеры клацнули по пустому воздуху.
Иллюзия. Эх, Дурак, Дурак.
– Отжег так отжег, – прошептала.
– Да, я классный, – подтвердил быстрообучаемый Ваня.
– Снежная, к ректору!
Я вздрогнула от зычного голоса Вектора. Удивленно на него посмотрела.
– Вот не надо, будто бы никто не видел, как вы первая повернулись в ту сторону и неотрывно смотрели. Любой идиот понял, что это баловство – ваших рук дело. У нас тут, между прочим, не развлекательная ярмарка, а тюрьма. И ваши выходки мне надоели! – Выговорившись, Вектор выдохнул. – Не понимаю я вас, когда для дела нужно что-то сделать, вы из себя неспособную дуреху строите. А как шалости какие – так запросто. Идите уже к ректору, а?
И таким под конец упадническим голосом говорил учитель, что мне действительно стало стыдно, хотя я ни в чем не была виновата.
Да и занятие вот-вот должно было начаться, значит, скоро придет Кощей. И мне опять терпеть его взгляд на лопатках. Лучше уж у ректора посижу.
Кто ж знал, что для последнего мой приход окажется последней каплей.
– Отравление ученика, потасовка на физкультуре, обман преподавателя, подстрекательство на воровство у хозяйственника, сломанные порталы…
– Но это не я, – промямлила шокированная от предъявленных обвинений.
– Да? Портал, в котором вы чуть не угробили Акелу, был нарушен вашей родовой снежной магией. Это запротоколировано. Будете отрицать? Как и слова двух свидетелей отравления. Еще, по-вашему, преподаватель физкультуры, а также мадам Грымза врут? И знаете, все это может быть в духе мага… хуже всего ваше хулиганство! Вот скажите, зачем были разбиты стекла в аудиториях, во имя святой Халябуды?
– Халабуды.
– Да все равно, как ее имя. Зачем разбивать? И из всех стульев почему именно мой?
– Там было несколько.
– Я в курсе. Пояс мне все рассказал. После того как приполз с улицы весь в грязи.
Бедный пояс стало жалко. Мы по пьяни, наверно, и не заметили, что со стульями захватили и его. Хотя в чем я-то виновата? У меня и магии-то толком нет. Да, надо сказать.
– Я не могла такое сделать. У меня нет магии.
– Ой, да видел я эти байки в докладе вашего любовника. Еще скажите, что устроили все это без магии. Хотя вы и без нее хороши. Чего стоит тот факт, что теперь целый заколдованный остров поет похабные песни!
– Это же «Фактор-2», вы что. Да это уже… практически классика!
– Тебе, как леди, вообще такое знать не пристало. А то на старости лет решила в любовницы Кощея податься. Он у тебя и так на побегушках бегает! – рявкнул ректор.
На побегушках бегает? Даже если Кощей мне помогал, то откуда ректору это знать? Да и как-то не тянет его поведение на «бегать на побегушках». Вот ухаживал за мной один парень, вот этот да-а-а. Кстати, не вижу в этом ничего плохого, если бы он меня к дубу не приревновал. В прямом смысле. Попросила у счастливого деревца удачи на экзамене, а этот сразу разъярился: «С кем это ты разговариваешь?!» Ну, я и ответила: «С дубом». Вот паренек тот трубку и повесил. И больше не звонил.
А за прослушивание «Фактор-2» на высокой громкости папа уже трепал уши брату. Потом и мне бы оттрепал, не будь я девчонкой. К счастью (папиному), наши с братом странные вкусы к музыке расходились с сестрой. А эта мелкая язва знала, как заткнуть нашу музыку и перенести ее в наушники.
– Все, решение принято. Твой срок продлевается до полутора лет.
– Что? – пискнула я. Кроме того, что меня затащили в другой мир и пытаются убить из-за того, что один козлина решил защитить свою невесту, так меня еще и обвинили в том, что я не совершала (ну, может, кроме песен), так хотят вычеркнуть еще полгода моей жизни.
Я постаралась сдержать слезы, потому что именно сейчас логика напомнила о том, что я ни разу не пыталась вырваться отсюда по-настоящему. А сейчас мне не было смысла здесь больше оставаться. Я ощущала внутри, что все – больше меня тут ничего не держит. Даже любопытство или интерес. Не хочу ничего знать и не желаю никого видеть. Мне бы домой, в объятья мамы.
Не слушая дальнейшую лекцию ректора с уточнением моего наказания, открыла сумку. Глаза моей змейки засветились в темноте любопытством, и я легко достала свой нож.
И что я сделала? В третий раз порезала руку и протянула в сторону ректора.
– Лечите. И убедитесь, что я не владею магией.
– Ты просто больная, как и твой любовничек. Но учитывайте, что я, как главный тюремщик, обладаю неприкосновенностью, и повлиять на меня может только Королевский совет, но никак не один-единственный Мертвый Король.
Я всхлипнула, но слезы не покатились. Так вот как называют Кощея. Наверно, из-за названия его королевства.
– Вы попытаетесь меня вылечить, или я расскажу, какое вы чудовище, той, которую так любите. Да-да, я все помню. И раз уж вы знаете, что я любовница целого короля… – от последнего словосочетания сердце сжалось как в тисках из тысячи игл, – то догадаетесь, что сделать я это смогу. А то и навредить. Нечисть-то и так подлежит уничтожению, что ей стоит взять один заказ на мелкую девчонку, которая даже с лестницы не может спуститься без травм?
Ректор стоял совершенно бледный, его руки подрагивали в желании меня убить на месте. И у него бы получилось, я пошла ва-банк.
Но он собрался и подошел к моей все еще протянутой руке, поднес ладонь сверху, и я увидела знакомый свет. У него не получалось, как и ожидалось. Только вместо понимания или хотя бы удивления ректор просто пожал плечами.
– Потом расскажешь, что за артефакт использовала для обмана. А сейчас убирайся. Сделаешь что-то с Алитой – не посмотрю на твой браслет и убью.
– И не извинитесь? – разъярилась я от его реакции.
– Если только за то, что назвал любовницей.
А потом Кэррол взмахнул руками, и меня вытолкнуло из кабинета. А дверь закрылась перед носом.
Слезы брызнули из глаз, я повернулась выйти и столкнулась взглядом с Кощеем. Он стоял, держа в руках знакомую зеленую мазь и очень даже обычные бинты. Подошел, взял за руку и начал обрабатывать рану.
– Скажи, зачем себя постоянно ранить? – прогудел Кощей своим басом на всю пустую секретарскую.
А ведь ранее я боялась, даже когда у меня брали кровь из пальца. Поменялось ли что-то? Нет, я все еще боюсь. Изменился только мотив.
– Я так хочу домой, – всхлипнула я, а слезы полились уже потоком, – но у меня ничего не получается. Ничего.
Кощей завязал бинт, вытер руки от остатков крема, а затем положил все то, что держал, в карман. Только после этого мы встретились взглядами. Следующие нескольких секунд мы смотрели друг на друга, чего не происходило с того самого момента, когда я покинула его замок.
Кощей взял меня за подбородок и приподнял мою голову, стирая большим пальцем с ямочки под губой мои натекшие слезы. Да, я из тех, кто умел плакать целым водопадом.
– Малышка, я говорил, что не дам тебе умереть и вытащу тебя отсюда. Ве… – Он явно хотел сказать «верь мне», но изменил: – Обещаю.
Как бы странно это ни звучало после его поступка, но ведь, по сути, он меня не обманывал (лжи не говорил), а умереть и правда пока не давал. Но меньшее презрение к нему ощущать не стала.
Ударила по его руке, убирая пальцы с моего лица. Двинулась в сторону выхода, но обернулась и указала на Кощея пальцем.
– Ты обещал. – Потом сделала еще пару шагов и снова повернулась. – И не смей больше называть меня малышкой.
Резко развернувшись обратно к выходу, удалилась с изнывающим от боли сердцем.
Не сразу я поняла, что Кощей идет за мной. Все-таки передвигался он, в отличие от меня, бесшумно. Он и танцует легко. Что ж, есть положительное в том, что случилось. С учетом всего того, что я натворила, пропущенные уроки танцев даже припоминать не стали. А я боялась на них ходить по двум причинам. Первая: вдруг мне придется танцевать с Кощеем. Вторая: вдруг мне не придется танцевать с Кощеем.
Обе пугали до дрожи в коленках. Вот сейчас подумала и споткнулась.
Бессмертный придержал от падения. Так и узнала, что Кощей шел за мной.
– Не смей меня касаться, – прошипела.
Меня сейчас и действительно его присутствие бесило больше, чем если бы я тут упала. Кощей сделал шаг назад, не отрывая взгляда, а у меня внутри такая боль и отчаянье. Непонятно только, с чего это. Ладно боль, хотя к ней стала привыкать. Но отчаянье? Может, из-за слов ректора?
Но я и так знала, что с отсутствием магических навыков выбраться отсюда законным путем – это крайне маловероятно.
А к тому, что Кощей меня до двери провожает после занятий, уже привыкла. Это происходило каждый день все последние недели.
Но только в этот раз он не позволил войти в комнату, перегородив путь. Да что же это такое!