Сердце Фрикетты обливалось кровью при виде этих ослабевших, исхудалых, апатичных людей, похожих на привидения.
Правильной врачебной помощи почти не было. В лекарствах чувствовался такой недостаток, что медикам приходилось обращаться за помощью в аптеки судов, стоявших на рейде, и даже у ветеринаров брать лекарства, предназначенные для мулов. Было над чем призадуматься, и Фрикетта послала по этому поводу статью в свою газету. Но она не могла ограничиться словами и принялась за дело с энергией и самоотвержением.
Однажды она верхом на своем зебу отправилась в сопровождении Барки километров за двадцать.
Один молодой солдатик упал так неудачно, что сломал себе ногу. Беднягу собирались взвалить на повозку и отвезти в Моровайо.
Фрикетта предложила свои услуги. С помощью капрала и Барки, годного на все руки, она живо изготовила простой и остроумный аппарат. Бинтами ей послужили жилки пальмовых листьев, компрессами — прессованные листья, нитками — древесные волокна.
Затем со свойственной ей решительностью она спросила себя:
— Не попытаться ли вправить ногу?
Она со своими помощниками сделала операцию вполне удачно. Раненый почувствовал облегчение и рассыпался в благодарностях.
Фрикетта быстро наложила повязку и, очень довольная своим успехом, пожелала сопровождать солдата до города, где оставила его только у дверей госпиталя.
Главный доктор, осмотрев больного, был поражен остроумием повязки и еще больше результатом операции.
— Да это превосходно!.. Тут нечего и делать.
Он захотел увидеть Фрикетту, справился, где она живет, и отправился к ней с визитом.
Барка, покуривавший трубочку, увидев офицера, опрометью бросился в дом, крича:
— Сида!.. Сам главный изволит идти.
Фрикетта, конечно, удивилась, но не растерялась. Она вежливо и с достоинством приняла гостя, рассказала ему свою историю и выразила желание быть полезной.
Доктор слушал с изумлением и восторгом этот рассказ. Видя, какую пользу могла бы принести эта энергичная девушка, да еще с такими знаниями, сказал:
— К моему великому сожалению, я не могу предложить вам должность, соответствующую вашим заслугам.
— Но во всяком случае у вас найдется для меня дело?
— Да, я вас приму под свою личную ответственность.
— Возьмите меня сиделкой, большего я не прошу!
— Эта обязанность трудная, по временам отталкивающая… Многие находят ее унизительной.
— Величие цели облагораживает ее… К тому же мы, женщины, не находим дело унизительным, когда можем служить ближним. Я слыхала, что во время войны знатные дамы и женщины из народа стояли рядом у изголовья больных.
— Да, это могу подтвердить и я, поседевший на службе. И вы уже доказали, что достойны своих предшественниц. Когда вам будет угодно вступить в должность?
— Чем скорее, тем лучше… Завтра… Сегодня вечером.
— Итак, завтра. Вам, конечно, будет выдаваться паек, а что касается жалованья…
— К счастью, я не нуждаюсь в деньгах… При случае репортерша кормит фельдшерицу.
— У вас на все готов ответ, — заметил доктор, восхищенный таким веселым нравом девушки.
Фрикетта сказала:
— Я оставлю за собой хижину, где сложу свой багаж и помещу денщика, а также мою скотинку.
— Вы говорите, денщика?
— Да, кабила, которого я приютила и вылечила… и зебу, которого выходила. Это были мои первые два пациента.
— Прекрасно… Итак, до завтра… Очень счастлив, что обстоятельства дали мне возможность познакомиться с вами и оценить вас.
— А мне позвольте поблагодарить вас за честь, которую вы оказываете мне своим доверием.
Доктор откланялся, между тем как Барка, прижавшись к наружной стене, вытаращив глаза и вытянувшись, как палка, отдал ему честь по-военному.
Когда врач скрылся из виду, кабил поделился со своей покровительницей следующим выводом:
— Ты лучшая тебия, чем все доктора армии.
— Почему ты так думаешь?
— Они все режут… вечно потрошат.
— Этот, может быть, не режет…
— Ну вот!.. У того, который хотел мне отрезать ногу, было только две нашивки… у этого четыре… стало быть и резать он должен в четыре раза больше.
ГЛАВА V
Со следующего утра Фрикетта начала исполнять свои обязанности при военном госпитале в Моровайо.
Здесь находилось более трехсот больных; служебный персонал был малочисленным. Рассчитывали на простую военную прогулку, а на самом деле французские солдаты встретили в климате страшного врага.
Сиделки совершенно выбивались из сил и сами заболевали. Доктора показывали пример самоотверженного служения ближним и не жалели ни времени, ни трудов. Больные ухаживали друг за другом.
Появление Фрикетты повлияло прежде всего на душевное состояние больных. Она явилась с помощью и утешением от имени французских женщин, доказывая тем, что там, на далекой родине, не забыли этих бедолаг.
У Фрикетты для каждого находилось ободрительное и утешительное слово. Она пыталась возбудить ослабевшую волю, говоря о чести знамени, о родине, о долге, о семье, и большею частью успевала победить смертельную апатию — характерный признак заболеваний в тропических странах.
Постоянно на ногах, внимательная ко всякому стону, ко всякому вздоху, молодая девушка обходила палаты, подходя легким неслышным шагом, исполняя умно и ловко докторские предписания.
Ничто не утомляло, не выводило ее из терпения. Больные, в свою очередь, относились к мадемуазель Фрикетте с уважением, переходившим в обожание.
Как необыкновенно догадлива была новая сестра милосердия в своих заботах! Если она видела, например, что один солдат страдает сильнее других тоской по родине, она немедленно начинала говорить с ним о его семье, превращалась в добровольного секретаря и писала к родственникам успокоительное письмо.
Другой, неисправимый курильщик, сгорал нетерпением закурить, но не смел нарушить правила. Фрикетта приносила табаку, бумаги, спичек, помогала неловко свернуть папиросу и убегала, говоря: «Смотри же, только одну-единственную!»
Один, почти мальчик, страшно боялся смерти и поделился своим страхом с Фрикеттой. Она, приняв притворно-веселый вид, уверяла больного, что он совершенно здоров.
Фрикетта, казалось, никогда не отдыхала, не спала, не ела. Одним словом, она превратилась в ангела-хранителя этого госпиталя.
Доктора искренне восхищались ею и не скупились на похвалы, постоянно уговаривая ее беречь свои силы. Но она никого не слушалась и не давала себе отдыха, оставаясь по-прежнему веселой и улыбающейся.
Так прошел целый месяц. Работы еще прибавилось, так как по мере увеличения числа войск, двигавшихся внутрь страны, росло и число больных.
Однажды утром главный доктор госпиталя попросил Фрикетту к себе и сказал ей грустным тоном:
— Мадемуазель Фрикетта, нам надо расстаться.
Фрикетта побледнела и проговорила:
— Что случилось?.. А мои бедные больные? Чем я могла провиниться?
Доктор прервал ее:
— У вас будут, к несчастью, другие, и еще более серьезные.
— Как это?
— Наши войска в двадцати пяти милях отсюда, в Мэватанане — укреплении, недавно занятом ими.
— Понимаю… Есть убитые… раненые?
— Нет, это сильное укрепление было занято без единого выстрела, раненых у нас нет.
— Прекрасно!
— Но несмотря на это у нас тысяча двести больных. В полку, лишившемся, как вам известно, своего полковника, половина солдат выбыла из строя. В Амбато, на половине пути в Мэватанану, устроен временный госпиталь, и в нем недостает медицинского персонала. Мой сослуживец сообщает мне, что положение дел ужасное, и просит меня о помощи. Вот почему, несмотря на все мое нежелание расстаться с вами, я думаю послать вас туда.
— Вам пришла прекрасная мысль! — воскликнула Фрикетта, и глаза ее засветились.
— Вы обладаете физической выносливостью и нравственной стойкостью, которым могли бы позавидовать многие мужчины. Поэтому я поступаю с вами как с мужчиной — по-военному.
— Благодарю вас.
— Вы отправитесь сегодня же и остановитесь в Амбато, где вас ждет встреча, какой вы достойны.
У Фрикетты не хватило духу идти прощаться со своими больными. Она попросила доктора сказать им, что уезжает по приказанию, и больше не заходила в палаты, боясь разрыдаться.
Для своего путешествия она выбрала дорогу сухим путем, более длинную и утомительную, но зато более живописную и интересную для туристки.
Барка, очень довольный предстоящим передвижением, оседлал горбуна, совершенно выздоровевшего и разжиревшего до неузнаваемости.
Молодая девушка была счастлива. Получив официальное назначение сестрой милосердия в действующей армии, она достигла того, к чему стремилась.
Теперь за ней было признано право жертвовать собою ради несчастных, число которых день ото дня увеличивалось.
Главный доктор, кроме того, снабдил ее аттестатом, где в самых лестных выражениях отзывался о ее самоотвержении, уме и знаниях. Он выхлопотал для нее повозку, мула, проводника и шестерых конвойных под начальством капрала.
Конвой состоял из молодых людей, вернувшихся из санитарной колонии в Носси-Комба и стремившихся принять участие в борьбе.
Отряд выступил ранним утром. Переправившись на пароме через Моровайо, он вышел на обширную равнину, засеянную рисом. В дождливое время путь по этой равнине очень затруднителен. К счастью, время года было сухое. Но существовали другие затруднения. На полях стояло много луж, вынуждавших отряд отклоняться от прямого пути. В других местах путь преграждали широкие трещины в земле.
Люди и животные еще кое-как выкарабкивались, но несчастные повозки Лефебра являлись настоящей мукой. Это был мертвый груз, который приходилось тащить, толкать, нести на себе!
Барка, видевший все в розовом свете, уверял, что дальше дорога будет превосходной.