явные» случаи волшебства, на жертвоприношения, посты, заклинания, молитвы.
Магия, будь она черной или религиозной, простой или сложной, всегда одна и та же. Прыгать заранее установленным стилем по дороге в школу, избегая щелей между камнями мостовой, — магия очень примитивная, соответствующая детскому уровню развития. Путь, открывавшийся в Боробудуре перед паломниками, был в интеллектуальном отношении гораздо сложнее. Ум его строителей был более зрелым, по своей мощности подобным уму ученых, проектирую-njjix в наше время — тоже как средство устранения страданий людей — большие гидростанции.
Тысячелетие не такой большой срок, и вряд ли могли измениться клеточки мозга взрослых людей. Но несомненно менялись среда, средства производства, эпоха. А они могут направить творческие усилия людей по самым разным путям. Не всем мыслителям, архитекторам и мастерам, обладавшим золотыми руками, посчастливилось приложить свои силы в направлении, которое мы сейчас воспринимаем как прогрессивное. Многие из них заблуждались, шли окольными путями, ошибались, создавали вспомогательные системы, которые не могли вести к прогрессу… И иногда тщетность их усилий выявлялась лишь через много столетий.
Боробудур — грандиозное творение человеческого ума, отвергнутое и покинутое тотчас же после создания. Оказалось, что оно не соответствует поставленным задачам, его нельзя было использовать и для других целей. Оно было создано примерно в восьмом столетии как эксперимент буддийской, так называемой махаянской мистики и вскоре после окончания постройки опустело. Правители страны приняли другую религию, попытались найти другой, тоже мнимый выход и покинули Боробудур на произвол судьбы.
Однако пора уже описать это здание. Подножие его почти квадратное, длина каждой стороны сто двадцать метров, высота — сорок метров. Пирамидальная гора состоит из девяти слоев, террас. Шесть нижних параллельны фундаменту, три верхних — круглые. Четырехугольные террасы окаймлены украшенными рельефами балюстрадами. Рельефы нижней, террасы находятся ниже уровня земли и потому не видны. Стены второй, третьей, четвертой и пятой террас украшены рельефами так, что паломник идет между ними как по коридору. Шестая терраса открытая, совершенно недекорированная. На трех последних голых террасах высятся семьдесят две увенчанные куполами дагобы, сложенные из ажурных каменных плиток так, что можно заглянуть внутрь; в каждой из них статуя одного из многих Будд этой религии. На вершине — главная дагоба с массивным сводом, завершенным шпилем.
Весь мрачный комплекс Боробудура, от фундамента до этого шпиля, является в сущности одной гигантской дагобой. Она лишь чрезвычайно сложно расчленена, в ней множество небольших ниш и шпилей, и потому нельзя с первого взгляда распознать замысел ее строителя.
Первое впечатление хаотично, неприятно, отталкивающе. А heap of stones — грудой камня назвал ее человек, хотевший отговорить меня от трудной поездки в Боробудур. Прибегая снова к отечественному сравнению, спрошу вас: были вы когда-нибудь в Куксе? Один из величайших скульптурных памятников Чехии тоже кажется на первый взгляд унылой грудой черного камня. Как можно было, спросите вы, нагромоздить на сравнительно небольшой площади такое количество черного камня? Ведь отсюда совершенно изгнали природу и заменили ее искусственной системой каменных добродетелей и пороков…
Это сравнение приводит и к дальнейшим параллелям. Кукс тоже порождение абстрактной мысли. Мысли — в этом опасность всякой абстракции, — оторванной от реальности, и превратившейся в чудовищную систему. Кто-то задумал здесь каменной символикой выразить нравственную систему мира. Скульптор, исходя из причудливой католической мистики, которая еще чувствуется в его почерке, пришел к мистике просветительской, масонской. Он мечтал об утопии, которая исцелила бы целиком общество той эпохи.
Кукс — это попытка графа начала восемнадцатого века создать модель справедливо организованного мира.
Боробудур был предпринятой на девять столетий раньше попыткой буддийских вельмож создать магически воздействующую модель мира. Мира, напоминающего лабиринт, из которого ведет путь ввысь, к преодолению трудностей, к отрицанию жизни, к раю, к нирване.
Сейчас уже нет необходимости опровергать идеи, которые привели к созданию Кукса, и полемизировать с особым оттенком буддизма, нашедшим свое выражение в Боробудуре. Оба эксперимента не удались, экспериментаторы исчезли, модели мертвы.
Того, кто в наше время отправляется посмотреть на Кукс или Боробудур, занимает не мистика, а нечто другое. Его обычно интересует искусство, переставшее быть предметом культа, статуи как таковые. 14 лишь изредка кто-нибудь, как мы в последующих главах, задумывается над тем, что должно было выражать это произведение, кто его заказал, кто создал и оплатил.
ЗРЕЛИЩЕ ДЛЯ БОГОВ
Загадки Боробудура начинаются с фундамента. Первая из них — загадка нижней террасы с засыпанными рельефами. Археологи предполагали, что эта терраса была сначала на поверхности и исчезла под землей лишь впоследствии, когда возникла опасность обвала всего здания и решили укрепить его нижнюю часть. Но последние исследования показали, что это не соответствует действительности. По-видимому, художники сразу поместили всю эту красоту под землей.
Так ли это невероятно? В египетских пирамидах или цейлонских дагобах тоже были скрыты художественные ценности, не предназначенные для человеческого взора. 14 в христианских церквах бывают детали, отделанные чрезвычайно тщательно, но находящиеся в таких местах, где ни один глаз их не разглядит.
Нижние рельефы Боробудура были намеренно размещены под землей. На них изображены сцены, происходящие в аду и напоминающие о мирских событиях, которые нельзя было не отобразить в реалистической модели Вселенной; но для пути паломника они значения не имели.
Уже принимая решение отправиться в путь, паломник преодолевал в себе все будничное, банальное. Поэтому он, минуя засыпанные землей символы повседневности, вступал прямо на вторую террасу, украшенную сценами из жизни Будды. Он еще не покидал юдоли лжи и страданий, но был уже на правильном пути и шел по нему вдоль изображений того, кто от них освободился.
Мы могли бы таким образом продолжать подниматься с нашим паломником, но нас интересуют не пути мистиков, а более общие вопросы. Нас интересует, например, смирение художника. Его готовность служить, создавать прекрасные и требующие затраты больших сил произведения, которых, вероятно, никто не увидит и не оценит, лишь бы они заняли твердое место в определенном, великом целом.
Затем нас интересует приспособление методов художественного выражения к обстоятельствам. В противоположность изображениям крестного пути Христа на Голгофу в боробудурских рельефах нет жестоких сцен мучений и убийств. Драма разыгрывается здесь как совершенно точно установленный церемониал. В отличие от произведений тибетской махаянской мистики здесь полностью отсутствует и бурная эротика.
Боробудур — чрезвычайно произвольная, искусственная модель мира, она преподносит мир в таком же стерилизованном виде, как шахматная доска — поле битвы. Без криков раненых, без смрада вывалившихся внутренностей, без физического напряжения.
Нас интересует также то, что земную юдоль символизируют здесь ходы, идущие по квадрату, изломанные, неоднократно сворачивающие, необозримые, тогда как сфера нарастающей свободы, избавления, вечности отображена плоскостями закругляющимися, не ограниченными балюстрадами, равномерно расходящимися от центра во все стороны. В разделе «посюстороннего» человек не видит того, что творится за ближайшим углом, но он окружен конкретными многообразными картинами, подробными и выпуклыми. Мир «высшей свободы» тяготеет к абстракции, он строг, заполнен лишь однообразными куполами дагоб и однообразными, повторяющимися, однотипными классическими Буддами. Он холоден и скучен. Но оттуда открывается величественная панорама. На этой высоте между нами и мощным горным хребтом уже нет никаких препятствий. Искусство нам больше не мешает.
Неужели его смирение зашло настолько далеко, что оно хотело доказать свою собственную тщетность? Показать, что оно является лишь украшением пути, а не его целью? Чем-то таким, что должно наскучить и потому стать невидимым, чтобы человек обратил свой взор к чему-то воистину существенному, важному?
И вдруг нам начинает казаться, что скука охватила нас уже при виде первых мирских рельефов. Их было так много! На пути к спасению паломник, войдя в здание внизу, огибал его, поднимался на следующую террасу, снова огибал здание, поднимался выше и так далее. Добираясь к верхней дагобе, он проходил несколько километров, успевал увидеть около восьми тысяч погонных метров рельефов, заполненных бесчисленными великанами, гномами, множество других видов украшений и, наконец, семьдесят две статуи сидящих Будд…
И в изобразительном отношении это путь от приятного зрелища к сухой, направленной на одну точку мысли. От многообразия к единообразию. От необозримого к поддающемуся обозрению, то есть к тому — вот она, мудрость языка! — что можно презреть, вообще не видеть.
Это конец искусства? Каждый сантиметр говорит здесь о безграничном усердии ремесленников и художников. Из специальных трудов вы можете узнать, что Боробудур — одна из вершин буддийского искусства. Перед нами произведения скульпторов, в совершенстве владевших своим ремеслом — они умели делать все. Они умели любовно улавливать обаятельный трепет зримой жизни. Но, если этого требовал заказ, готовы были показать и добровольную скуку застывшего величия. Волей-неволей скульпторы доказывали, что искусство, которое, подчиняясь догме, отворачивается от реальной жизни и хочет изобразить нечто «чисто духовное», становится неодухотворенным.
В Боробудуре все явно подчинено центральной идее, поэтому мы считаем возможным допустить, что его идеологи-проектировщики заранее принимали в расчет скуку, что художники сознательно проникались ею, планировали ее.