С началом повального отступления войск фронта прибыли Стышко и Ништа — без потерь в личном составе. Их собранные материалы по немецким войскам, стоящим под Киевом и перемещающимся на север и юг украинской столицы, Михеев срочно доложил Военному совету фронта.
Кирпонос пригласил комиссара госбезопасности по срочному делу. Командующий был озабочен состоянием армий и их соединений. Начальник Особого отдела фронта тоже прибыл с тяжелой вестью — о предательстве комдива Артамонова.
Компрометирующие материалы на командира дивизии прислал начальник Особого отдела пятой армии капитан госбезопасности И.М. Белоцерковский. В них Иван Митрофанович писал, что «…комдив в силу слабой подготовленности, трусости и неумения масштабно мыслить оторвался левым флангом дивизии от своего 17-го стрелкового корпуса, не просчитав направления главного удара противника. Авторитетом среди командиров полков не пользуется. Растерялся и штабом не управляет. Связь с полками утрачена…»
В Особом отделе фронта готовилось представление военному прокурору о необходимости ареста труса и паникера. К сожалению, не успели — Артамонов несколько часов назад сбежал к немцам. Когда Михеев рассказал Кирпоносу об этом позорном факте, командующий покраснел и тихо промолвил: «Значит, все-таки измена…»
После этого генерал-полковник сообщил на Военном совете, что остатки расчлененной шестой армии продолжают драться в полном окружении. Связи с командармом шестой нет. Поползли слухи, что генерал-лейтенант И.Н. Музыченко сдался немцам. Эти материалы каким-то образом получил по своей линии от полкового политработника шестой армии член Военного совета Бурмистенко.
— Нет, товарищ командующий, по оперативным данным, полученным недавно мной, Иван Николаевич после тяжелого ранения левой ноги потерял много крови и ввиду глубокой контузии в бессознательном состоянии 6 августа был пленен немцами. Где он сейчас находится — пока неизвестно, — заметил А.Н. Михеев, таким образом прояснив обстановку.
Анатолий Николаевич хорошо знал генерал-лейтенанта командарма 6-й армии И.Н. Музыченко. Запомнился он своим глубокопродуманным выступлением в декабре 1940 года на совещании высшего руководящего состава Красной армии. Нарком обороны маршал С.К. Тимошенко высоко оценил предложения генерала по совершенствованию боевой подготовки войск, особенно стрелковых подразделений. На том памятном совещании Музыченко, в частности, говорил:
— Пехоте отводилось в прошлом, отводится в настоящем и будет отводиться в будущем решающее место в бою и в сражении. Пехотинец обязан в динамике боя сказать свое решающее слово. Ему необходимо со штыком наперевес сойтись с врагом, вцепиться ему в горло и уничтожить, преодолевая все препятствия, которые он встретит на своем пути. А нынешний бой — очень сложный. Он требует от современной пехоты большого физического, морального и психологического напряжения. Сойтись с врагом, вцепиться в горло врага — вещь нелегкая. Эту задачу может выполнить только физически сильный, ловкий, мужественный боец, политически подготовленный.
Нужно сказать, что комплектование нашей пехоты, которое существует на сегодня, признать нормальным нельзя. Что получается в действительности? А получается то, что к этой тяжелой службе в пехоте приходит молодежь нашей страны после отсева от комплектования авиации, артиллерии, танковых частей, конницы, инженерных частей, частей местной охраны и так далее. В результате — слабый, малорослый боец. Не секрет, товарищи, что, сплошь и рядом мы можем наблюдать в частях такого бойца, который по своему росту, своей комплекции настолько жиденький, ну просто неоформленный ребенок, причем порой он даже ниже винтовки…
Запомнились Михееву конкретные предложения Музычнко о повышении роли командиров батальонов как основных организаторов на поле боя, поднятии уровня одиночной подготовки солдат и младших командиров через создание небольших популярных справочников, создании сети курсов или военных вечерних школ в гарнизонах для среднего и старшего командного состава.
Для Михеева командарм шестой армии видился исключительно высоким профессионалом. Он к нему всегда относился с глубоким пиететом.
Командующий 6-й армии генерал-лейтенант Музыченко Иван Николаевич (1901–1970) руководил воинским объединением в начальный период войны. Дивизии его армии принимали активное участие в приграничных сражениях в первые дни войны.
В августе сорок первого года, в ходе битвы под Уманью, шестая армия попала в окружение. 6 августа 1941 года тяжело раненный в бедро левой ноги в бессознательном состоянии командарм был захвачен гитлеровцами в плен.
Лежал в немецких госпиталях в городах Ровно и Владимир-Волынский. После выздоровления был вывезен в Германию, в лагерь Хаммельбург. Абвер и пропагандистские службы Третьего рейха несколько раз предлагали советскому генералу перейти к ним на службу или хотя бы участвовать в антисоветской пропаганде. Все эти предложения он категорически отверг.
В качестве наказания его заточили в тюрьму со строгим режимом, расположенную в крепости Вайсенбург. 29 апреля 1945 года узников крепости освободили американские войска. С мая по декабрь того же года Музыченко проходил проверку в фильтрационном пункте Советской Военной Миссии по репатриации в Париже.
31 декабря 1945 года он был восстановлен в кадрах Советской армии. В 1947 году окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генштаба ВС СССР. Ему предлагали ряд командных и штабных должностей, но он отказался, ссылаясь на подорванное здоровье в нацистских застенках. Много и часто болел. Скончался в Москве в 1970 году. Прах генерал-лейтенанта И.Н. Музыченко захоронен в колумбарии на Новодевичьем кладбище в Москве.
Кирпонос продолжал доводить обстановку:
— Двадцать седьмой корпус пятой армии, несмотря на попытки окружения, организованно отходит к Днепру. Тридцать седьмая армия Власова крепко окопалась в Киеве. А вот со штабом пятой с утра утеряна связь.
— Анатолий Николаевич, — уважительно обратился по имени и отчеству командующий к главному особисту фронта. — Помогите выяснить причину молчания Михаила Ивановича…
После завершения заседания Военного совета к вечеру у Михеева был готовый ответ — штаб армии в спешке отходит в сторону Чернигова. Потом Михаил Иванович Потапов окажется в составе штаба фронта, примет участие в последних боях его руководства с немцами и станет свидетелем гибели командования фронтом.
Михеев глубоко переживал факт практического разгрома Юго-Западного фронта, понимая частично вину и Киева, и Москвы. Трезво оценивая обстановку, сложившуюся вокруг украинской столицы в августе сорок первого года, он бомбардировал докладными записками своего достойного преемника, тоже комиссара госбезопасности 3-го ранга Виктора Семеновича Абакумова.
Можно только догадываться, какие жесткие получал ответы настойчивый Анатолий Николаевич Михеев. Лубянка по-другому не мыслила. Ни Берия, ни Абакумов против воли Сталина не могли пойти, а он требовал держать Киев до последнего. И только поняв серьезность и пагубность обстановки, Верховный Главнокомандующий дал, как уже говорилось выше, команду отступить…
Отступление
Ошибаться можно различно, верно поступать можно лишь одним путем, поэтому-то первое легко, а второе трудно; легко промахнуться, трудно попасть в цель.
Еще в июле 1941-го, когда немцы вышли на подступы к Киеву, остро встал вопрос об обороне. Сталин вполне справедливо требовал удержать Киев любой ценой, надежно зацепившись за такой естественный природный барьер, как Днепр. В июле-августе на подступах к столице Украины развернулись напряженные бои, но овладеть стремительно ею, как удавалось это делать с европейскими столицами, у противника не получилось. Тогда гитлеровское командование решило сходящими ударами: с севера частью сил 2-й армии и 2-й танковой группы — группы армий «Центр» и с юга 1-й танковой группы окружить основные силы нашего Юго-Западного фронта восточнее Киева.
11 сентября Военный совет Юго-Западного направления (Главнокомандующий С.М. Буденный (его заменит С.К. Тимошенко. — Авт.), член Военного совета Н.С. Хрущев и начальник штаба А.П. Покровский), которому был подчинен Юго-Западный фронт, доложил в Ставку, что единственно реальным выходом из создавшегося положения во избежание катастрофы, пока сохранились в целостности мосты и другие переправы, является отвод войск всего фронта на новые позиции. Предлагалось войскам переместиться из киевского выступа на рубеж реки Псел. Реакция Кремля последовала моментально. С.М. Буденный 13 сентября сорок первого был отозван в Москву. На его место прибыл маршал С.К. Тимошенко.
Командующий ЮЗФ генерал-полковник М.П. Кирпонос воспринимал приказ Сталина буквально: удержать и удерживать только Киев. О флангах генерал, выдвинувшийся из командно-партийной среды во время репрессий тридцатых годов, как-то то ли забывал эту армейскую аксиому в обороне, то ли успокаивался радужными докладами подчиненных.
По собственному признанию в автобиографии 1938 года он писал, что «принимал активное участие в разоблачении врагов народа и борьбе с оппозицией. Всегда придерживался генеральной линии партии».
Так вот, в силу своей неопытности командования такой махиной, как фронт, он совершенно упустил из виду возможность флангового удара и захода в тыл его фронта танковых соединений противника. Он, как и все его подчиненные, ждал штурма Киева, готовясь к нему силами тридцать седьмой армии.
Однако Ставка, не представлявшая себе истинных размеров опасности, все требовала и требовала удерживать Киев любой ценой, значит, любой кровью.
Но навала гитлеровцев на главный украинский город на Днепре не получилось. Германские же военачальники перехитрили Кирпоноса. Сначала они пытались несколько раз атаковать позиции Юго-Западного фронта под украинской столицей в лоб — не получилось. Оставив под Киевом несколько пехотных дивизий, имитирующих атаками штурм города, основные силы неприятель бросил в обход этого крепкого орешка.