Лоретта шагнула в комнату, но не успела сделать следующий шаг, как мальчик закашлялся. Приступ был долгий, кашель надрывный и мучительный, Фарли перегнулся пополам и вынул из брючного кармана носовой платок. Ей невыносимо было смотреть на это: хотелось подбежать к нему, погладить по спине, утешить, но ей пришлось сдерживать свои порывы. Теперь, когда почувствовал себя лучше, мальчик совершенно определенно дал понять, что не нуждается в ее помощи. И действительно, чем она могла ему помочь? Разве что ласковым словом? Но ему не нужны от нее никакие слова.
Когда приступ закончился, Фарли обмяк и без сил склонился набок, руки его безвольно повисли, грудь с каждым вздохом тяжело вздымалась. Все больше Лоретта утверждалась в мысли, что мальчик болен чахоткой.
Стараясь не выдавать своих опасений ни взглядом, ни голосом, она изобразила веселье и заметила:
– Битси сделала тебе чудесную прическу: с ней ты выглядишь совсем взрослым.
Фарли никак не отреагировал на ее слова, как обычно, и, решив не обращать внимания на его настроение, продолжила:
– Надеюсь, ты поблагодарил Битси и миссис Хадлстон?
Взглянув на нее исподлобья, мальчик хрипло пробормотал:
– Я их ни о чем не просил.
При таком надрывном кашле, который не прекращался ни днем ни ночью, горло у него наверняка саднило, и говорить было больно. Как бы там ни было, ради его же пользы Лоретта не позволяла себе обращаться с ним как с немощным или младенцем. Время от времени он должен пользоваться словами, хотя бы для того, чтобы не забыть, как это делается.
– Вот, значит, как, – сказала Лоретта нарочито бодрым тоном, скрестив руки на груди и глядя на Фарли сверху вниз. – Ты считаешь, что благодарить надо лишь за то, что делают по твоей просьбе. Позволь заверить тебя, что это не так. «Спасибо» никогда не бывает не к месту, и всякий раз, когда тебе оказывают любезность, надо говорить «спасибо». Почему бы тебе не попытаться произнести это слово сейчас и не забывать впредь? Глядишь, и понравится.
Фарли опустил голову и, уставившись на сложенные на коленях руки, пробурчал:
– Спасибо.
Лоретта улыбнулась: пусть маленькое, но достижение.
– Вот так-то лучше. И спасибо тебе за то, что сказал «спасибо».
Тут ей пришла в голову идея, и, взяв плед и укрыв им ноги мальчика, она произнесла:
– Раз уж ты можешь сидеть, тебе, наверное, хочется иногда выбираться из этой комнаты.
– Куда? – с опаской спросил Фарли.
Лоретта наклонилась и плотнее укутала ему ноги. Судя по тому, как воспринял ее предложение, ничего хорошего мальчик не ждал. Наверное, в его жизни вообще было мало хорошего.
– На воздух тебе пока выходить рано, значит, путешествовать будешь по дому. Впрочем, учитывая его размеры, знакомиться лучше постепенно. Для начала посетим музыкальный салон: там есть большое окно, которое выходит в сад с фонтаном.
– И что, я должен цветочками любоваться?
– Даже если бы ты и захотел, сегодня никак не получится.
– Но ведь окно выходит в сад!
Лоретта была несказанно рада, что ей удалось наконец разговорить угрюмого мальчишку.
– Все, что тебе удастся увидеть, это голые лианы плюща на каменной стене. Сейчас еще не время для цветов, а те почки, что уже начали распускаться, погибли от ледяного дождя, который случился как раз в ту ночь, когда ты оказался на пороге кухни. Да и фонтан мистер Хадлстон включит не раньше чем через месяц, а то и два.
– И на что тогда смотреть – на голые ветки?
– Там очень красивые тропинки, выложенные из камня и керамической плитки. В это время года их видно особенно хорошо. Они образуют изысканный кольцевой узор. От центрального кольца отходят лучи, представляющие собой мозаичное изображение некоторых созвездий – главным образом тех, что как-то связаны с охотой. Это потому, что прежде Маммот-Хаус был охотничьим домом. Ты увидишь там созвездие Ориона, который был охотником, Стрельца – его изображают в виде юноши с луком в руках, – Тельца…
Лоретта подняла голову и увидела, что Фарли сидит с открытым ртом и остекленевшим взглядом. Очевидно, он совершенно ее не понимал. Не исключено, что он вообще никогда и ничему не учился.
– Телец – это бык такой, – пояснила Лоретта. – Впрочем, не важно: просто узор из тропинок и правда занятный. Есть на что полюбоваться.
Немного помолчав, Лоретта добавила:
– Но если ты хочешь продолжать сидеть в четырех стенах, можешь оставаться здесь. Я пойду в музыкальный салон одна, на пианино поиграю…
– Ладно, пошли, – проворчал Фарли.
Еще один шажок вперед, и это хорошо.
Лоретта взялась за спинку кресла и покатила его к двери, но очень скоро ей пришлось убедиться, что это вовсе не просто.
Если по деревянному полу оно катилось более-менее легко, то по ковру двигаться не желало. Пришлось приложить немало усилий, чтобы выкатить кресло из комнаты в коридор и развернуть в нужном направлении. Лоретта ни разу не садилась за инструмент с тех пор, как в доме появился Фарли, поскольку не хотела его беспокоить громкими звуками – гулкое эхо свободно гуляло в пустом доме, но сейчас, когда мальчику стало лучше, немного музыки не помешает. Возможно даже, у него поднимется настроение, как всегда бывало у нее.
Наконец-то ей удалось вкатить кресло в музыкальный салон. Конечно, называть помещение, в котором из музыкальных инструментов осталось лишь пианино, салоном смешно, но так уж она привыкла. Подкатив кресло к большому, едва ли не во всю стену, двустворчатому окну, Лоретта раздвинула портьеры. Было бы здорово, если бы в окна хлынул поток солнечного света, но день выдался пасмурным, по серому хмурому небу плыли свинцовые тучи, и, стало быть, дождя не миновать.
– Вон, смотри, – сказала Лоретта, обернувшись к Фарли. – Видишь дорожки? Конечно, лучше их рассматривать, находясь в саду, но можно и отсюда, из окна.
Фарли подался всем корпусом, вытянув шею, вперед, а чуть погодя, сокрушенно покачав головой, посетовал:
– Я не вижу ни охотника, ни лучника.
– Так называются созвездия – это рисунки, которые образуют звезды на ночном небе. Как только немного потеплеет, мы с тобой выйдем в сад, и я тебе подробнее расскажу о них. У меня есть книжка с картинками, которая поможет тебе в этом разобраться. Ты ведь умеешь читать? – после некоторых колебаний осторожно спросила Лоретта.
– Мне это без надобности! – запальчиво буркнул Фарли.
Лоретта знала, что многие люди – особенно из простонародья – не умеют читать, и внезапно задалась вопросом, учился ли грамоте Арнольд. Надо спросить у мистера Хадлстона. Если окажется, что нет, она попытается научить читать и писать, хотя бы свое имя, обоих: вдвоем им будет веселее. Лоретта улыбнулась – теперь ей не придется гадать, чем себя занять, когда стужа или дождь не позволяют бродить по окрестностям или гулять в саду.
– Как-нибудь мы вернемся к этой теме, а пока я займусь тем, для чего пришла сюда.
Лоретта села, подняла крышку инструмента и начала играть. Пальцы порхали по клавишам, и она, успев соскучиться по музыке, испытывала невероятное удовольствие. Лоретта думала о герцоге, вспоминала их разговоры, поцелуи, а еще его слова, что готов бороться за нее. И эти прозвучавшие с нескрываемым вызовом слова поразили ее сильнее, чем дерзкие ласки. Что он хотел этим сказать? Что не остановится, пока не заполучит ее сполна? Так и она ведь не хотела довольствоваться малым – ей нужно больше, – но позволить себе то, чего так жаждет, не может: слишком велик риск. На счету герцога Хоксторна, если верить молве, множество разбитых сердец, и Лоретта склонялась к тому, что дыма без огня не бывает.
По ночам она теперь долго не могла уснуть: будоражили воспоминания о ласках и словах герцога. И лишь представляя, что он держит ее в объятиях, она сладко засыпала. Правда, куда чаще ей приходилось одергивать себя и строго отчитывать за нескромные мысли и желания. Да и так ли уж ей хочется одержать победу в той битве, что, по его словам, он вел с ней за нее? Как и он, она знала ответ.
Временами она задавалась вопросом, говорил ли герцог с ее дядей об их с Пакстоном визите в Хоксторн, или выбросил все из головы, едва покинув Маммот-Хаус. Прошло уже больше недели, и никаких вестей. Не стоит забывать о репутации герцога. Вполне возможно, он лишь хотел затащить ее в постель, а когда этого не случилось, напрочь потерял к ней всякий интерес.
В одном можно было не сомневаться: в силе убеждения. Если он захочет кого-то в чем-то убедить, перед ним не устоять. Но и графу – Лоретта знала это не понаслышке – упрямства не занимать, так что еще неизвестно, на чьей стороне была бы победа. Оставалось лишь решить, что было бы лучше для нее.
Лоретте хотелось думать, что она нужна Пакстону для того, чтобы укреплять в решимости не поддаваться на провокации и не идти на поводу у герцога – словом, не принимать его предложения ни под каким видом, если только не проникнется к леди Адель всем сердцем. Конечно, вырваться на время из Маммот-Хауса все равно что в раю побывать, но не станет ли этот визит в поместье Хоксторна ее погибелью? Не стоит обманывать себя – ее тянет к герцогу. Так хватит ли у нее воли сопротивляться, если его светлости вознамерится ее соблазнить?
Лоретта так глубоко ушла в свои мысли, с таким воодушевлением играла, что далеко не сразу обратила внимание на знаки Фарли. Кто-то настойчиво стучал в дверь черного хода. Сердце ее подскочило от волнения при мысли, что это дядя приехал с намерением поговорить с ней о поездке в Хоксторн. Однако уже в следующее мгновение она осознала свою ошибку: для графа существовал только один вход – парадный. Должно быть, это к Хадлстонам приехал кто-то из родни, чтобы поохотиться в здешних местах, а значит, на ужин можно будет полакомиться дичью – охотники всегда делились добычей с обитателями Маммот-Хауса.
Лоретта краем уха слышала гул голосов, потом стукнула дверь и наступила тишина. Она вернулась к прерванному занятию, мысли ее опять унеслись далеко, пока в сознание не ворвалось: