Облизнув губы и сглотнув комок, она пояснила:
– Доктор считает, что со временем Фарли окончательно поправится: все, что ему нужно, – это больше солнца и тепла. Но я здесь по другой причине. Вынуждена признать, что вы оказались правы, когда сказали, что он может взяться за старое. Так оно и случилось. Сегодня днем он украл драгоценности моей матери и сбежал. Все были к нему добры, но это его не изменило.
Солан со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и опять привлек ее к себе. Лоретта щекой прижалась к его сюртуку, согреваясь теплом его и слушая, как совсем рядом бьется его сердце.
– Я буду душить его до тех пор, пока не выдавлю все, что он украл, – процедил Хоксторн.
– Я все ждала, что он вернется, – прошептала Лоретта, уткнувшись лицом ему в грудь, так что вряд ли он мог разобрать ее слова. – Поймет, что поступил дурно…
– Не думаю, что он хотел причинить вам боль: для него не имеет значения, кому принадлежат драгоценности. Он поступил так, как привык: украл, потому что этим живет, – а как жить по-другому, не знает.
Слова Хоксторна не изменили ее отношения к поступку Фарли. Он лишь подтвердил то, что она и сама поняла: ей не удалось убедить подопечного, что есть и другая жизнь.
– Я хотела ему помочь. Надо было мне прислушаться к вашим словам, что скорее всего он не изменится.
– Мне бы очень хотелось верить, что он сможет оценить вашу доброту, но увы… – заметил Солан, и Лоретте, как ни странно, от этих слов стало легче.
– Не знаю, что больнее: сам факт кражи после всего, что я для него сделала, или то, что он украл вещи, оставшиеся от мамы. Я ее почти не помню, поэтому мне так дорого все, что с ней связано.
– Я найду его и верну вам похищенное, – пообещал Хоксторн, крепче стискивая ее в объятиях.
Лоретта покачала головой и с грустной усмешкой заметила:
– Где его теперь найдешь?
– Это моя забота. И к поискам я приступлю уже сегодня, как только рассветет. Я рад, что вы решили обратиться ко мне, но не лучше ли было прислать записку? Вы очень рисковали, отправившись сюда одна, да еще ночью.
– Возможно, мои действия и были несколько скоропалительными…
– Несколько? – усмехнулся Хоксторн.
– Я надеялась, что вы меня поймете и не осудите, – прошептала она в ответ.
– И были совершенно правы, – без тени иронии сказал Солан. – Я знаю, сколько души вы в него вложили, как старались изменить его жизнь к лучшему. Если вам хочется плакать, не стесняйтесь, это нормально, да и у меня будет повод еще немного подержать вас в объятиях.
Будто ощутив прилив сил, Лоретта возразила:
– Нет, плакать из-за него я не хочу. Мне просто обидно и грустно, потому что не смогла ему помочь. И, знаете, у меня еще есть надежда, что он одумается и вернет то, что взял.
– И тогда вы его простите?
– У меня не будет выбора.
Услышав скрип колес приближающегося экипажа, Солан поспешно потянул Лоретту в тень, скинул с плеч плащ, закутал ее и, надев ей на голову капюшон, объяснил:
– Вас не должны тут видеть. Кто-нибудь знает, куда вы отправились? Может, горничная?
– Я вышла из дома, когда все уже спали, и капюшон не снимала. Меня видел лишь извозчик и ваш привратник. Или то был дворецкий? Он подумал, что я… В общем, впустить меня он отказался.
– Прайс не виноват, поскольку следовал моим указаниям: многие ждут от меня помощи, но далеко не всем я готов ее оказать. Вот ему и приходится проявлять твердость.
– Да, понимаю.
– Действительно, понимаете? – переспросил он почему-то вдруг осипшим голосом, глядя ей в глаза с какой-то особой пристальностью. – Понимаете, что теперь, когда вы сами пришли ко мне, я вас никуда не отпущу?
Лоретта напряженно замерла и, с трудом подбирая слова, сказала:
– Нет, мы уже все обсудили. Я не вольна распоряжаться своей судьбой, и вы об этом знаете. Наверное, мне не следовало приходить, но что сделано, того уже не исправить.
– Сегодня вечером во время разговора с друзьями меня вдруг осенило: я понял, что надо сделать.
– Вы говорили с сент-джеймсскими повесами обо мне… о нас? – в ужасе попятилась Лоретта. – Они что, знают…
– Да, – рассеянно подтвердил Хоксторн, словно и не слышал паники в ее голосе.
Вдруг глаза его вспыхнули, и, схватив за руку Лоретту, он потащил ее к воротам, пробормотав на ходу:
– Они меня надоумили, и теперь я знаю, что делать.
– Что вы делаете? Неужели до сих пор не поняли, что ни одна из ваших идей не заканчивается добром.
Хоксторн рассмеялся и, покачав головой, открыл перед ней ворота.
– Признаю, за нами водилось немало грехов – но все это осталось в прошлом. Я собирался нанести вам визит завтра, но, раз уж мы оба оказались в нужном месте именно сейчас, надо этим воспользоваться. Кстати, о нужном месте. Оно как раз за углом. Вот вам и решение вопроса.
– Какого вопроса?
– Потом объясню. Вы бегать умеете?
– Да, конечно, – совсем растерялась Лоретта, ничего не понимая.
– Хорошо. Придерживайте капюшон, чтобы не упал с головы.
– Куда вы меня тащите?
– Не тратьте силы на разговоры и старайтесь от меня не отставать. У нас мало времени: скоро здесь будет не протолкнуться, и тогда скандала не избежать.
И он куда-то потащил ее за собой: под моросящим холодным дождем, мимо домов с темными окнами, мимо тускло мерцавших уличных фонарей.
Глава 25
Джентльмен всегда должен знать, чего хочет леди, даже если она сама об этом не знает.
Лоретта храбро бежала в размокших атласных туфельках по лужам, не обращая внимания на грязь и холод, а Солан крепко держал ее за руку, не давая отстать. Свободной рукой она придерживала капюшон его тяжелого плаща, который к тому же был ей непомерно велик. Лоретта понятия не имела, куда они бегут, но это ее не смущало: она давно не получала такого удовольствия от движения – бежать было радостно и весело. А может, все дело в том, что бежала она не одна, а вместе с ним?
В конце улицы они свернули направо, пробежали еще немного вдоль невысокой кованой ограды и поднялись по истертым каменным ступеням на площадку перед внушительных размеров двухстворчатой дверью с большими железными кольцами вместо ручек. Хоксторн схватился за кольцо, потянул на себя, но тяжелая дверь не поддалась. Тогда он попытал счастья с другой створкой, но и та не двинулась с места.
– Проклятье! – выругался Солан и в сердцах саданул по двери кулаком. – Заперто!
– Где мы? – пытаясь отдышаться, спросила Лоретта.
– У церкви.
В церкви она не была с тех пор, как сбежала из-под венца, хотя до этого, как и всякая добропорядочная леди, ходила туда каждое воскресенье. Несмотря на то что Лоретта перестала посещать храм Божий не по своей воле, а по прихоти дяди, который запретил ей выезжать из Маммот-Хауса, сейчас, стоя под запертой дверью, чувствовала себя виноватой. Боялась ли она гнева Божия? Возможно, потому что меньше всего скучала по воскресным проповедям, решив для себя, что совсем не обязательно регулярно ходить в храм, чтобы жить в ладу с миром и собой.
– Почему мы здесь? – зябко поеживаясь, спросила Лоретта.
– Сейчас увидите. – Хоксторн внимательно осмотрел здание церкви, словно оценивая его размеры и свои возможности. – Не снимайте капюшон и никуда не уходите.
Он начал спускаться по ступеням, но Лоретта схватила его за руку и воскликнула:
– Не оставляйте меня здесь одну!
Солан накрыл ее ладонь своей и, глядя в глаза, пообещал:
– Доверьтесь мне, я скоро вернусь.
Но Лоретта еще крепче вцепилась в него и с дрожью в голосе спросила:
– Куда вы?
Она во всем любила ясность, а если не понимала, что происходит, страшно нервничала.
– Если на этой стороне окон нет, значит, есть на другой. Я разобью окно, заберусь внутрь, отопру засов и впущу вас.
– Солан! – сдавленным шепотом выдохнула Лоретта, теперь испугавшись не на шутку, но не за себя, а за него, за его бессмертную душу. – Вы этого не сделаете!
– Интересно почему? – удивился Хоксторн. – С каких это пор, черт возьми, церкви стали запирать?
Только взглянув на Лоретту и увидев ужас в ее глазах, он осознал свою оплошность.
– Прошу прощение за неподобающие выражения, но храм Божий должен быть открыт в любое время дня и ночи, потому что потребность в убежище или помощи может возникнуть когда угодно.
Лоретта не знала, что и думать. Судя по его поведению, потребность войти в храм у него была, причем самая острая.
– Может, стоит подождать до утра? – предложила она осторожно.
– Я не могу ждать.
– Но взламывать церковь вы тоже не можете! – в ужасе от готовящегося святотатства воскликнула она. – Вы что, сошли с ума?
– Вовсе нет, – как ни в чем не бывало ответил Солан. – Я наконец-то понял, что необходимо сделать, и приложу все усилия к тому, чтобы это произошло, и как можно скорее.
– Но что за необходимость взламывать церковь! – еще раз попыталась достучаться до него Лоретта, но он, похоже, ее не слышал.
– Хватит спорить. Просто стойте на месте, и все!
Лоретта в немом ужасе смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом. Неужели он и вправду решится разбить окно в храме? Не успела она об этом подумать, как услышала звон стекла и едва не вскрикнула.
Услышав в отдалении скрип колес и цокот копыт, Лоретта прижалась лицом к двери и замерла, надеясь, что за пеленой дождя извозчик ее не заметит. А что, если он тоже слышал звон стекла и понял, что кто-то разбил окно в церкви и хочет забраться внутрь? Что, если сейчас притормозит и пойдет разбираться?
К счастью, кеб проехал мимо, но Лоретта все еще стояла не шевелясь, прижавшись лицом к двери храма, когда изнутри послышался звук отпираемого засова. Она не смогла бы описать словами, какое облегчение испытала, услышав этот скрежет. Еще мгновение, и дверь приоткрылась. Хоксторн схватил ее за руку и затащил внутрь, не давая опомниться.