Сгустились сумерки, а Фарли все не появлялся. Хоксторн уже хотел все бросить и уйти, когда увидел его. Тот шел медленно, прихрамывал и держался за бок, и Солан решил, что он придерживает для надежности мешок с драгоценностями. Герцог подал знак помощникам, подняв указательный палец, и каждый из троих кивнул в ответ. Наступал решительный момент. Недооценивать противника не стоило: Фарли знал, как уходить от погони, и прекрасно умел это делать.
Хоксторн немного подождал, давая ему время устроиться на ночлег, а сыщики подошли ближе, сжимая кольцо. И тут один из сыщиков задел носком сапога невесть откуда взявшийся круглый камешек, и тот с шумом покатился по мостовой. Всколыхнулся прибитый к ступеньке парусиновый полог, и в следующее мгновение мальчишка пулей вылетел из норы и бросился бежать. Хоксторн оказался ближе всех к норе и успел схватить беглеца за полу куртки, но, наученный горьким опытом, без промедления перехватил поперек туловища и крепко прижал к себе.
Фарли так закричал, что оглушил и Хоксторна, и его помощников, стал отбиваться, но силы были явно не равны. Герцог чуть ослабил хватку, чтобы мальчишка перестал вопить, и тихо сказал:
– Драться со мной бесполезно, воришка, к тому же я тут не один.
Когда к ним подошли сыщики, Фарли затих и обмяк, и Хоксторн разжал тиски. Когда мальчишка повернулся к нему лицом, он едва не лишился дара речи. Оба глаза его опухли, а один и вовсе не открывался, все лицо было в синяках, губы разбиты и кровоточили. Фарли держался за левый бок и болезненно морщился при каждом вздохе.
– Проклятье! Что с тобой случилось? – Хоксторн сделал отмашку сыщикам, чтобы отошли подальше.
– Ничего! – завопил Фарли. – Оставь меня в покое, ты, фанфарон!
– Только не говори, что бежал и ударился лицом о фонарный столб. Кто тебя изукрасил? Говори! – приказал герцог.
– Вам-то какое дело? Вы все равно меня ненавидите.
– Мне никогда не нравилось твое поведение, а не ты лично, – возразил Хоксторн. – И, черт возьми, больше всего мне не нравится, что ты украл у Лоретты драгоценности и разбил ей сердце. Но это мы сейчас обсуждать не будем, потому что сейчас ты скажешь мне, кто тебя приложил и за что.
– Не ваше дело! – буркнул Фарли без тени почтения или страха.
– Ладно, – сдался Хоксторн, понимая, что заставить паренька выложить все начистоту не получится. – Возможно, так тебе и надо. Думаю, тебе еще повезло: могло быть и хуже. Ты обокрал леди, от которой ничего, кроме добра, не видел. Лоретта дежурила у твоей постели, ухаживала за тобой, лечила. Благодаря ей ты не умер. И так ты отплатил ей за добро? Взял и обокрал.
Герцог окинул его презрительным взглядом и потребовал:
– Сейчас же верни драгоценности. Где они?
Фарли сверлил герцога таким взглядом, словно собирался порвать на куски, и вдруг, раскинув руки в стороны, в ярости заорал:
– Вы видите, что они у меня? Их нет!
– Но ты знаешь, где они, негодник! Я обыскал твое… логово, – брезгливо кивнув в сторону землянки, возразил Хоксторн. – Там их нет. Эти драгоценности принадлежали матери Лоретты, они дороги ей как память. Или ты вернешь их, или я сделаю так, что сгниешь в самой страшной лондонской тюряге. Ну так где ты их прячешь?
– Я уже сказал: у меня их нет, – морщась от боли, повторил Фарли.
– А я тебе не верю. Ведь ты же их украл!
– Да, украл я! – сплюнув через разбитую в кровь губу, крикнул Фарли. – Но вы что, думаете, я сам себя избил? Он отобрал их у меня, а потом избил, чуть оба глаза не выбил.
– Кто отобрал у тебя драгоценности?
– Не знаю я его: какой-то дядька с улицы. Никогда его раньше не видел. Он заметил у меня в руках мешочек из бархата и попросил показать, что в нем. – Фарли замолчал, попытался вдохнуть, но застонал от боли. – Я побежал, но он меня перехватил на углу и отобрал мешок.
– Куда ты их нес?
Фарли со свистом втянул воздух распухшими губами.
– А вы как думаете? Продавать, конечно.
Солан едва не зарычал от злости: на Фарли, на того, кто его избил и ограбил, на себя – за то, что не нашел мальчика раньше. И почему-то он поверил Фарли насчет драгоценностей.
– Зачем ты их украл? Она ведь столько для тебя сделала.
– Я никого ни о чем не просил! – заявил Фарли без намека на раскаяние. – Нечего было тащить меня в дом.
– Ах ты, скотина неблагодарная! – побагровев от гнева, воскликнул герцог и замахнулся, но мальчик в страхе отшатнулся и закричал от боли, схватившись за бок.
Хоксторн тихо выругался и покачал головой, не в силах поверить, что пожалеет беспризорника, что обокрал и обидел Лоретту.
– Надо бы прямо сейчас сдать тебя властям.
– Ей все равно эти цацки были не нужны: она никогда их не надевала, – вдруг сказал Фарли.
– Это уже не твое дело. Они принадлежали ей, а ты их украл.
Распухшие губы парнишки дернулись и впервые за все время их общения из подбитых глаз потекли слезы, но что стало их причиной: боль или стыд, – Хоксторн не знал.
– Как выглядел тот грабитель?
– Большой, вроде вас, но не такой пижон, как вы.
Фарли словно чувствовал, как задеть побольнее. У Хоксторна создалось впечатление, что он делает все, чтобы ему досадить.
– Какие у него волосы, глаза?
– На нем была пижонская шляпа. Вот все, что я знаю.
– Лучше не ври мне, – с угрозой в голосе предупредил Хоксторн.
– Не надо было мне брать у нее эти цацки, – пробормотал Фарли и поморщился. – Я не хотел, но не смог удержаться.
Герцог с удовольствием поймал себя на том, что ему отчаянно жаль паренька.
– Когда сплевывал, кровь была?
Фарли покачал головой, и Хоксторн с облегчением вздохнул: можно надеяться, что ребра ему только намяли, а не сломали, – потом достал из кармана мелочь и протянул ему:
– Купи себе какую-нибудь мазь и бинты, крепко перевяжи грудь: так и больно будет меньше, и дышать легче.
Фарли не пошевельнулся.
– Бери же. Я делаю это ради Лоретты, а вовсе не от доброты душевной. Когда она меня спросит о тебе, я не смогу солгать. Что касается меня лично, то я думаю, что ты получил по заслугам.
Не сразу, но Фарли все-таки взял деньги и попятился.
– Если вы его опять увидите, проследите за ним, – приказал герцог сыщикам с Боу-стрит. – Не приближайтесь к нему, просто выясните, куда ходит, где бывает, и обо всем мне докладывайте. И напоследок, чтобы исключить между нами недопонимание, ты мой должник, а теперь еще и дважды. Это понятно?
Фарли кивнул.
– А теперь топай за мазью с бинтами.
Меньше всего хотелось Солану возвращаться к Лоретте с пустыми руками, и от досады он сжал кулаки. Как же ему хотелось приложить того подонка, что избил до полусмерти слабого тощего мальчишку! Пусть вероломного, пусть неблагодарного, но маленького и слабого. Найти и проучить негодяя вдруг показалось ему даже важнее, чем вернуть украденные драгоценности. Одним злодеем на свете будет меньше, и жить станет легче.
Отдавая распоряжения сыщикам насчет слежки за мальчишкой, герцог поначалу хотел лишь припугнуть Фарли, но сейчас уже подумал вернуться на Боу-стрит и заключить новый договор. Он поверил Фарли, но проверить и кое-что уточнить лишним не будет. К тому же не исключено, что мальчишка выведет сыщиков на того, кто прикарманил драгоценности, или на торговца краденым. Солан, в отличие от Лоретты, не испытывал привязанности к мальчишке, но если она мечтала о лучшей участи для своего питомца, то он готов исполнить ее мечту, тем более что и так собирался найти для Фарли приемных родителей, которые его не обидят, но и спуску не дадут, да еще и научат полезному ремеслу, чтобы он мог и себя прокормить, и им помочь на старости лет. Как знать: может, из него когда-нибудь и выйдет толк.
Пока же Фарли не знал иного ремесла, кроме воровства, но при этом был отнюдь не глуп, а значит, вполне пригоден к обучению. Освоить профессию сапожника, портного или продавца можно, и не имея косой сажени в плечах. Ради Лоретты, не ради себя, он пристроит мальчишку в хорошие руки.
Глава 27
Джентльмен всегда придет на помощь леди, если почувствует, что она растеряна.
Переступая порог особняка герцога в сопровождении брата и дяди, Лоретта испытывала волнение, но не страх, и сразу же узнала Прайса – того самого привратника, который не впустил ее в дом.
Слуга, представленный как дворецкий, если и узнал ночную гостью, то виду не подал, чем очень ее порадовал.
Прайс проводил их всех в гостиную, где их уже ждал хозяин. Они с Лореттой обменялись взглядами, Хоксторн улыбнулся, и все ее опасения развеялись как утренний туман.
– Вот и вы наконец! – воскликнула, вскочив с места, леди Адель. – Я уж думала, никогда вас не дождусь.
Лоретта улыбнулась про себя, подумав, каким запасом терпения должен был обладать тот, кто воспитывал эту в высшей степени нетерпеливую девицу, и, украдкой взглянув на часы, украшавшие каминную полку, убедилась, что они пришли минута в минуту.
Пока шел обмен приветствиями, Лоретта, как ни старалась, не могла удержаться и украдкой нет-нет да и поглядывала на герцога, но и он, что было очень приятно, тоже старался улучить момент, чтобы взглянуть на нее.
– Милорд, – обратилась к графу на правах хозяйки дома Адель, – я очень хотела с вами познакомиться. Наконец все мы собрались в Лондоне. Мистер Квик говорил мне, что вы – человек слова, что у вас сильная воля, что, раз приняв решение, вы от него никогда не отступитесь.
Лоретта в ужасе замерла. Неужели девушка не понимает, что не следует выкладывать графу все, что рассказывал ей о нем Пакстон? Покосившись на брата, который как раз о чем-то говорил с герцогом, Лоретта заметила, что простодушное признание леди Адель стало неприятным сюрпризом и для них обоих.
– Вот, значит, что обо мне думают, – недовольно протянул граф и обвел колючим взглядом всех присутствующих.