Сначала я не был уверен, что Пейтон признается, и предполагал, что она сделает одну из трех вещей:
1. Заплачет, потому что она смущена и унижена, хотя сейчас я смотрю на неё, и она не выглядит таковой.
2. Соврет и скажет, что это была шутка.
3. Продолжить отрицать.
Она кривит губы, прежде чем приоткрыть рот, но не издает ни звука, пока подбирает слова, обдумывая их и связывая воедино.
— Рим, я… — Пейтон смотрит на ковер, затем снова на меня. Раздраженно выдыхает. — Ладно. Ты прав. Это была я.
Я. Не. Ожидал. Этого.
— Теперь ты счастлив? Ты понял, кто это был. И я ухожу, чтобы ты мог жить спокойно. Я больше никогда тебя не побеспокою. Тебе даже не придется смотреть на меня. В любом случае, ты этого не делал, — бормочет Пейтон, скрестив руки на груди.
— Ты даже не понимаешь, насколько непрофессионально было отправлять мне эти электронные письма, не так ли?
Она фыркает носом, ведет себя совсем не так, как подобает леди.
— Умоляю. Конечно, я понимаю. Как ты думаешь, почему оно было анонимно? Я не идиотка. Ты и твои приличия — единственное, на что тебе не насрать. — Широко распахиваю глаза. — Ой. Смотрите. Босс не любит, когда я ругаюсь. Что ж, хреново.
— Следи за своим ртом, когда говоришь со мной. Я твой начальник. — Я веду себя как настоящий придурок, но я понятия не имею, как обращаться с этой женщиной. У меня нет ни единой подсказки.
Пейтон уверена и смущена одновременно. Воодушевлена и подавлена, и я не знаю, что сказать, чтобы повлиять на нее.
Она громко смеется. И когда откидывает голову назад и ударяется ею о стену позади себя, её горло сжимается в такт этому движению. Её улыбка могла бы соперничать с улыбкой Чеширского кота.
— Ты не мой босс. С меня хватит. Я могу говорить или делать все, что захочу.
— Нет, если ты хочешь использовать работу здесь для своего портфолио.
Пейтон откидывает назад волосы.
— Моё портфолио говорит само за себя. Мне не нужна твоя компания для этого.
Наклоняюсь к ней на несколько дюймов ближе.
— Правда?
— Ага. — Её тело так близко к моему. — Правда.
— И ты надеешься, что я буду с тобой сотрудничать? Ты самая непрофессиональная женщина, которую я когда-либо встречал за всю свою жизнь.
Мои слова её не смущают.
— Правда? — Пейтон имитирует тон моего голоса и снисходительное отношение.
— Ага. — Я имитирую её позу и тон её голоса. — Правда.
— Я не согласна. — Ее глаза блуждают по моему телу, и я чувствую взгляд, скользящий от центра груди вниз по моему животу и до кончиков гребаных пальцев ног. Дерьмо. — Ты никогда раньше не жаловался на мою работу.
— Это потому, что я понятия не имел, какую работу ты выполняла.
— А что не так с моей работой? На меня никогда не было жалоб. — Пейтон жестом указывает на комнату отдыха, где собрались все сотрудники. — Очевидно, что я нравлюсь своим коллегам.
Я не могу сдержать фырканье, вырывающееся из моего носа.
— Они просто любят бесплатную еду.
Пейтон слегка пожимает плечами и тихо смеется.
Её самодовольный вид меня бесит.
— Это все, что ты можешь сказать? — спрашиваю я, стиснув зубы.
— Технически я ничего не говорила.
— Не умничай.
— Ты мне не начальник.
Мой рот изгибается в ухмылке.
— Верно, не начальник.
— Не-а. — Она подчеркивает букву «а». — Ни капельки. Уже нет.
Расстояние между нами не может быть меньше, и единственное, что останавливает меня от того, чтобы засунуть свой жадный язык ей в горло, — это вспышка движения в моем периферийном зрении.
Все таращатся.
Как будто мы попали в серьёзную аварию на обочине гребаной дороги, и никто не может отвести от неё глаз, вместо этого идя медленнее, чтобы осмотреть нанесенный ущерб.
Никто не двигается.
Никто не говорит.
Никто, кроме Пейтон.
— Давай, сделай это.
Её голос тихий, но достаточно громкий, чтобы я её услышал.
— Что сделать? — почти насмешливо выпаливаю я.
— Поцелуй меня. — Она бросает мне вызов, но я не идиот.
Я отступаю назад, как будто она пнула меня по яйцам, увеличивая расстояние между нами, шипя:
— Ты, бл*дь, с ума сошла?
Пейтон вновь смеется.
— Я так и думала. Мистер Командир и его правильные манеры Паиньки.
— Мы. На. Работе, — произношу я, с паузами.
— Я не на работе, я пришла только, чтобы убрать свой стол. Только ты здесь на работе.
Здорово, что она может вести себя непринужденно.
— Ты просто не можешь не подстрекать меня, не так ли?
— Подстрекать тебя? Тебе что, семьдесят? — Пейтон смеется надо мной. — Нет, я не подстрекаю тебя — очевидно, что нет. — Она постукивает пальцами по подбородку. — Ты очарователен, когда доводишь себя до исступления.
До исступления.
Какого хрена.
Нет. Я не выхожу из себя, я командую и контролирую свои порывы — в отличие от некоторых людей, по-видимому.
— Мне это нравится, — добавляет Пейтон, скрестив руки на груди.
— Тебе нужно остановиться.
— Тебе некомфортно, когда я честна?
— Нет. Я предпочитаю, когда люди лгут. — Я не закатывал глаза так сильно с тринадцати лет.
— Что ж, если сегодня День Отрицания, то я рада, что больше не работаю на тебя, и что больше никогда не увижу твоё недовольное лицо.
Подождите. Что?
Я понятия не имею, что, бл*дь, сказать, но Пейтон стоит передо мной и выжидающе смотрит — как и все остальные.
Сквозь стиснутые зубы говорю:
— Люди смотрят.
Она наклоняет голову. Улыбается.
— Так и есть.
— Тебе, наверное, следует вернуться на свою вечеринку.
Я не сказал ничего из того, ради чего спустился на этот этаж — что она увольняется и не заслуживает гребаной прощальной вечеринки. Что она непрофессиональна… ну ладно, это я говорил. Ещё, что в этом голубом платье она выглядит безумно сексуальной.
И я думаю о ней чаще, чем следовало бы, ещё до того, как понял, что она HandsRomingMyBody.
И что я адски зол на неё за то, что она заставила меня излить душу, заставила ощущать неподобающие чувства к сотруднику, и потому, что я в равной степени взбешен и возбужден — потому что она охрененно сексуальна, — у меня возникает искушение устроить сцену. А я никогда не устраиваю сцен.
Как она заставила меня вести себя как человек, которым я не являюсь? Я едва узнаю себя.
И почему я не только растерян, но и хочу нагнуть ее над стулом и отшлепать, чтобы преподать ей урок?
ГЛАВА 15
ПЕЙТОН
— Тебе, наверное, следует вернуться на свою вечеринку. — Голос Рима резкий и властный, он одержим идеей быть крутым. Одержим идеей быть главным.
Но я не хочу возвращаться на вечеринку.
Ни капельки. Я бы предпочла стоять на месте и обмениваться оскорблениями. С Римом. Который смотрит на меня свысока, как будто я последний человек на земле, с которым он хочет, чтобы его видели рядом.
Огонь в его глазах выдает его.
Он не может оторвать от меня взгляда.
Хорошо.
Скрещиваю руки на груди и говорю:
— Или, может быть, я постою здесь и ещё немного поспорю с тобой.
Наклонившись еще ближе, Рим шепчет, практически шипя:
— В моем кабинете через пятнадцать минут, мисс Левек.
Развернувшись на пятках, он направляется к лифту, великолепные джинсы демонстрируют его упругий и аппетитный зад. Они выглядят дорого, как будто он сшил их на заказ для своего тела.
Ставлю десять баксов на то, что Рим их погладил.
Его плечи напряжены, он запускает загорелые пальцы в свои густые волосы, поправляет воротник, пока нетерпеливо стоит в ожидании лифта, не удостоив меня ответным взглядом.
Хищницам требуется две секунды для нападения.
— Ёперный театр, что это было? — спрашивает Жен с чашкой в руке, пугая меня до смерти.
— Ага, — произносит другой голос, на этот раз глубокий и определенно мужской. — Что всё это значит?
В изумлении оборачиваюсь и вижу, что Хантер О’Рурк пристально смотрит на меня, тарелка с тортом и мороженым парит у его рта, он накалывает кусочек на вилку и кладет в рот, пока его взгляд мечется туда-сюда между рядом лифтов и мной.
Жует. Глотает, отправляя в рот кусочек за кусочком.
Он выжидающе смотрит на меня, приподняв брови.
— Что заползло Риму в задницу и сдохло там?
Я почти смеюсь. Почти. Но технически Хантер тоже мой босс, и я не хочу ставить себя в неловкое положение.
— Э-э, нам нужно было обсудить незаконченные дела.
— Какие ещё незаконченные дела? — Хантер оглядывает меня с ног до головы, отправляя в рот очередной кусочек шоколадного торта. Он облизывает вилку, прежде чем поднять её и направить зубцами в мою сторону. — Рим выглядел слишком нервным для обсуждения дел. Ты напи́сала ему в хлопья?
О, боже.
— Возможно, я немного надавила на его кнопки.
— В свой последний рабочий день. Представляю. — Он качает головой. — Думаю, это один из способов, придать своему уходу эффектности. — Хантер кладет в рот ещё один большой кусок своего бездонного торта. — Спасибо за угощения. Удачи в жизни. Если останутся объедки, дай знать. Торт был охрененно влажным и вкусным.
Хантер дружески толкает меня бедром на прощание, затем медленно шагает к лифтам, скорее всего, направляясь в кабинет Рима. Судя по тому, как эти двое препираются и ведут себя, я не сомневаюсь, что Хантер собирается немного поиздеваться над Римом.
Как только он оказывается вне пределов слышимости, Жен, которая терпеливо ждала, когда Хантер уйдет, больше не может сдерживаться.
— Хорошо, выкладывай. Какого дьявола здесь делал Рим Блэкберн?
Никто не обращает на нас ни малейшего внимания, поэтому я оттаскиваю Жен в сторону, за угол, подальше от других сотрудников. Схватив её за плечи, смотрю ей в глаза, телепатически пытаясь рассказать ей правду, не говоря ни слова.
— Почему ты так смотришь на меня, чудачка? Он загипнотизировал тебя?