ы мы были парой.
Избегая моего взгляда, Пейтон изящно делает глоток воды. Закрывает бутылку.
Ставит её на стол.
Прочищает горло.
Перебирает пальцами несколько фотографий, разложенных на столе аккуратными рядами, и, наконец, говорит:
— Можешь сказать что-нибудь, пожалуйста? Я тут вроде как умираю.
Я почесываю подбородок, щетина грубо царапает подушечки пальцев.
— Хочешь еще комплиментов?
Пейтон поворачивается ко мне, в глазах уязвимость, моё одобрение важно для неё. Она красивая, чрезвычайно талантливая, остроумная и дерзкая, но моё одобрение важно для нее.
— Я хочу узнать, хорошо ли я выполнила свою работу. Представила ли я вам что-то, что ты мог бы уверенно использовать? Дала ли я вам какую-нибудь идею, которая могла бы тебя заинтересовать?
Заинтересовать. Просто то, как она это говорит…
Бл*дь, меня возбуждает блузка, которая на ней, и то, что я видел её кружевной лифчик пять раз за полчаса. Ага, я считал. И да, я заинтересован.
Она здесь и она предоставила варианты, с которыми мы точно сможем работать.
Кампания будет потрясающей.
Тем не менее, я не могу удержаться от того, чтобы не преподнести ей урок
— Мне нужно подумать об этом.
Пейтон моргает несколько раз, на её лице отражается шок.
— О. — Снова моргает. — Да, конечно.
Она медленно и методично начинает собирать разложенные на столе материалы, аккуратно складывая каждую фотографию в папку с надписью «Иллюстративные материалы».
Берет несколько нарисованных от руки рекламных эскизов и засовывает их в кожаный портфель. Документы отправляются в другую папку, вместе с несколькими статьями о наших конкурентах и их рекламных кампаниях, ориентированных на женщин.
Закончив собирать свои вещи, Пейтон тоже встает из-за стола, перекидывает сумку через плечо и протягивает мне синюю папку.
Я беру её, не отрывая взгляда от её опущенной головы, вся уверенность исчезает в считанные секунды.
Мне отчаянно хочется приподнять её подбородок, заставить посмотреть на меня, чтобы Пейтон увидела, что я просто играю в крутого парня, но я этого не делаю. Это бизнес, и даже несмотря на то, что я собираюсь нанять её, она должна понять, что не всё дается так легко. Если Пейон хочет добиться успеха, ей нужно увидеть эту сторону бизнеса — отчаяние.
Мы выходим из кофейни и останавливаемся, чтобы попрощаться.
Она протягивает мне руку как профессионал, которым она и является.
— Спасибо, что позволили мне выступить перед вами сегодня, мистер Блэкберн.
Её формальность вызывает у меня улыбку. По крайней мере, сегодня вечером она не называла меня «сэр».
Я беру её руку в свою, чувствуя мягкую и изящную ладонь, идеально подходящую к моей большой.
— Спасибо, что нашли время, чтобы предложить эти идеи. Я позвоню.
Пейтон кивает и тяжело сглатывает. Я вижу, она хочет сказать что-то ещё, но замолкает, сдерживая свой острый язычок. Это моя девочка. Проклятье.
Нет. Не моя девочка. Она профессионал.
В ответ Пейтон увеличивает расстояние между нами на несколько футов.
— Я с нетерпением буду ждать вашего звонка, мистер Блэкберн.
Делая шаг вперед, сокращаю дистанцию и сжимаю пальцами её подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза.
— Называй меня Рим. Мне нравится, как моё имя звучит из твоих уст. — Я сделал больше, чем следовало.
Посмотрев на неё в последний раз, я разворачиваюсь на пятках и направляюсь к своему дому. Я заведен и адски возбужден. У меня есть кое-какие дела, о которых нужно позаботиться, и они никак не связаны с «Roam, Inc».
ГЛАВА 19
ПЕЙТОН
Я не могу дышать.
Даже спустя три часа, спрятавшись под простынями, когда встреча давно закончилась, я всё ещё не могу дышать.
Почему они не сидели рядом? Почему я должна была сидеть рядом с Римом?
Когда я вошла в кофейню и увидела свободный стул рядом с Римом, я поняла, что мне будет чертовски трудно показывать свою презентацию, находясь так близко к нему.
И я была права.
Я чувствовала, как он скользил взглядом по моему телу, его спокойные, уверенные глаза следили за тем, как поднималась и опускалась моя грудь с каждым сдавленным вздохом. Я чувствовала, что язык его тела направлен в мою сторону, и когда Рим взял у меня фотографии — лёгкое прикосновение его пальцев к моим, невинное и в то же время такое греховное, я почувствовала его до мозга костей.
Профессионализм? Что это такое? Я едва помню, хорошо ли я провела презентацию, потому что я была так взвинчена тем, что сидела так чертовски близко к Риму, что не могла сосредоточиться. Я путалась в словах, роняла документы на пол, и каждый раз, когда Хантер хихикал, я становилась всё более и более отчаянной.
Наверное, поэтому Рим не откликнулся на мои идеи. Я была в ужасном состоянии. Такой.
Непрофессиональной.
Вздохнув, откидываю голову на подушку. Боже, я не спала допоздна каждую ночь в течение последних трёх дней, репетируя, убеждаясь, что всё идеально, а потом я пошла и всё испортила, потому что одеколон Рима взбудоражил мой разум.
Он должен подумать.
Я не виню его. Если бы я сидела в качестве слушателя на своей презентации, я уверена, что была бы такой же созерцательной, как и он.
А я-то думала, что работа уже в кармане.
Прикусываю нижнюю губу, когда слёзы начинают покалывать в уголках глаз.
Это глупо. Я не должна плакать. Я показала Риму потрясающую презентацию, да, возможно, я нервничала, но мои идеи были хорошими, а это всё, что должно иметь значение.
Почувствовав себя немного увереннее, я беру телефон с тумбочки и открываю электронную почту, надеясь увидеть письмо от Рима, в котором говорится, какая я замечательная.
Но когда я обнаруживаю, что в моем почтовом ящике НОЛЬ новых сообщений, я снова становлюсь неуверенной.
Хорошо, что эта уверенность была недолгой.
Если бы у меня не было твёрдого намерения остаться в своей кровати и никогда больше не вылезать из неё из-за огромного количества унижений, которые мне пришлось пережить сегодня, я бы подошла к холодильнику и достала пинту мороженого.
Может быть, по телевизору показывают что-нибудь хорошее, что поможет отвлечься. Но пульт… он так далеко, на другой стороне моей кровати.
Поддавшись лени, я снова беру мобильный в руки как раз в тот момент, когда приходит сообщение.
От Рима.
В моем животе порхают бабочки, доводя меня до нервного срыва. Сев и прислонившись к изголовью кровати, я читаю его сообщение.
Рим: Вопрос о твоей сегодняшней презентации
О, боже, ладно, соберись. Отвечай быстро, но умно.
Пейтон: Надеюсь, у меня есть для тебя ответ.
Я жду, пока маленькие точки танцуют.
Рим: Ты нервничала?
Это тот вопрос, который он хотел задать о моей сегодняшней презентации?
Рим заставляет меня нервничать. Он никогда ничего не оставляет без внимания. Он наблюдает, оценивает, а затем даёт понять, что видит, никогда не приукрашивая. Это одна из причин, почему я так уважаю его как генерального директора, но также и одна из причин, по которой мне хочется врезать по его красивому лицу, особенно когда оценка направлена в мою сторону.
Я не могу солгать ему, потому что он уже знает ответ, поэтому решаю быть честной. Может быть, он отнесется с уважением к откровенному ответу.
Пейтон: Да, очень нервничала.
Рим: Почему?
Почему? Он серьезно?
Ну, помимо того факта, что я много раз давала понять, что хочу с ним покувыркаться, или что он самый шикарный мужчина, которого я когда-либо видела, я хочу заслужить его уважение. Хочу произвести на него впечатление. Я хочу, чтобы он увидел, что я достойна этой работы.
Пейтон: Несмотря на очевидное?
Рим: Что очевидное?
Ух, он заставит меня сказать это, не так ли? Зная Рима, так и есть. Он заставляет меня потрудиться ради этой работы. Я знаю это, так что я вполне могу выложить ему всю правду.
Пейтон: Очевидное: то, что я откровенно призналась в своём влечении к тебе, выходящем далеко за рамки профессиональных отношений.
Рим: А-а-а, это.
Пейтон: Да, это. Довольно трудно воспринимать меня всерьёз, когда я не очень вежливо попросила тебя несколько раз наклонить меня над твоим столом.
Рим:Это было лестно… и забавно.
Пейтон: Двигаемся дальше.
Рим: Почему ещё ты нервничала?
Я закусываю внутреннюю сторону щеки и печатаю ответ, прежде чем успеваю струсить.
Пейтон: Потому что я уважаю тебя, твою трудовую этику, то, что ты смог создать «Roam, Inc». Я ценю твоё мнение, и поскольку я теперь сама по себе, я не знаю… Мне неприятно это говорить, но я как бы ищу твоего одобрения.
Зажмуриваю глаза, когда отправляю сообщение, немного смущенная, но и испытывающая некоторое облегчение от своего признания. Если и было что-то полезное в наших почти ежедневных электронных письмах, так это то, что оно помогло мне быть честным с Римом.
И я думаю, что это хорошо. Мне кажется, он предпочитает полную искренность, а не хныканье и потворство каждой его колкости и настроению.
Рим: Ищешь одобрения от кого-то другого? Таким образом, ты навлекаешь на себя неприятности в бизнесе, Пейтон. Никогда не ищи одобрения у кого-то, только у себя.
Рим: Будь уверена в своей работе, в своей бизнес-модели, в продукте, который ты создала. Твоя уверенность распространится на твоих клиентов, и они наймут тебя именно из-за этого.
Кто этот человек сейчас? Действительно ли это Рим Блэкберн, дающий мне разумный совет по поводу моего бизнеса? Я знаю, что так и должно быть, но он делает забавные вещи с моим желудком, переворачивая его вверх дном и выворачивая наизнанку.