Как будто такое можно забыть.
— Идем же, мамочка. — Люси тянула ее за руку. — Сначала я покажу тебе мою комнату. Папа там нарисовал для меня всех своих персонажей…
Бронти натянуто улыбнулась Фицу и вошла в дом вслед за Люси. Холл был оклеен обоями в блеклую золотую и зеленую полоску, которые выглядели как старинные шпалеры. Изогнутый стол у стены и висевшее над ним зеркало в золоченой раме идеально вписывались в интерьер. Но здесь не было ни украшений, ни цветочной композиции, которые придавали бы интерьеру завершенный вид. Точно так же и у нее дома: все было убрано от греха подальше, пока она не подросла и не научилась управлять своими непослушными конечностями.
— А где ты живешь, мамочка? Какая у тебя комната?
Мамочка. Люси то и дело произносила это слово, словно это было заклинание, как если бы хотела убедить себя в том, что это новое в ее жизни лицо не исчезнет вдруг в клубах дыма, и Брон с упавшим сердцем поняла, что какая-то там неизвестная тетка послужит весьма слабым утешением для девочки взамен утраченной матери. Она сглотнула застрявший в горле комок и сосредоточилась на описании спальни Брук.
— Она белая. Там стоит старинная железная кровать под кружевным пологом и кружевным же покрывалом.
— И занавески на окнах?
— Да, и такие же занавески. — Комнату Брук отделал декоратор интерьеров в обмен на рекламу, которую он получил, когда снимки ее дома появились в каком-то журнале. — Они подвязаны широкими желтыми лентами. Там еще стоит большое старое мягкое кресло под чехлом…
— И он тоже белый?
— Там все белое, кроме ковра. Он светло-серый.
— А разве это все не пачкается? — спросила явно удивленная Люси.
— Нет. — Брук была из тех детей, что могли играть целый день в угольном подвале и не запачкаться. Но вопрос дал Брон возможность заговорить на нужную тему: — Нет, Люси, не пачкается, потому что меня почти никогда там не бывает.
— Да?..
— Я ведь большую часть времени в отъезде. Ты же знаешь.
— Папа говорил. — Люси остановилась на верхней ступеньке лестницы и посмотрела на нее. — Он говорил, что из-за этого ты оставила меня с ним. Потому что у тебя нет времени быть мамой.
О боже.
— Папа прав.
Люси отвернулась и открыла дверь.
— Вот моя комната, — сказала она. Но девочка вдруг утратила всю свою живость. Плечи ее опустились, и она больше не производила впечатления упругой пружинки. Даже голос стал невыразительным. Наступил момент объяснить Люси, что у Брук есть сестра, у которой будет масса времени, чтобы дружить с ней.
— Люси, я должна тебе кое-что сказать… — И тут она увидела комнату. — Люси! Это же невероятно. Неужели Фиц сам все это сделал?
Немного повеселевшая Люси кивнула.
— Вот это Артур, — сказала она, указывая на ярко раскрашенную картинку, заполнявшую обращенную к ним стену. — Он…
— Мышонок Эйнштейна. Я знаю. — Одной рукой Артур небрежно исправлял знаменитое уравнение, а в другой у него был кусок пиццы с толстой сырной верхушкой. Другие персонажи уютно, по-домашнему устроились на остальных стенах комнаты. Могглы — как и полагалось вновь прибывшим — помещались у самой двери в окружении ящиков с багажом, которые они как раз распаковывали. — Знаешь, если бы это была моя комната, то мне, наверно, хотелось бы целый день проводить здесь в такой компании.
— У меня есть для тебя подарок. — Люси открыла шкаф и достала сверток.
— Что там такое? Можно посмотреть сейчас? — Люси кивнула, и Брон развернула бумагу. Внутри оказалась сильно потрепанная мягкая игрушка, в которой лишь с большим трудом можно было узнать Моггла.
— Его зовут Прото Моггл. Это сокращенно от Прототипа, — пояснила девочка. — Он самый-самый первый Моггл. Папа дал его мне на испытание.
— Прото? — На глаза Брон опять навернулись слезы. Если и дальше так пойдет, то ей не удастся дотянуть до конца дня, не разрыдавшись. — Он замечательный, Люси. Я буду очень любить его.
— Его вид не очень-то подходит к твоей белой спальне.
Брон задумчиво посмотрела на потрепанную игрушку.
— Иногда комната может казаться слишком уж прилизанной. А он сделает ее похожей на дом, где живут. — Немного помолчав, она сказала: — Вообще-то у меня тоже есть для тебя подарок. Она вынула из сумки маленькую коробочку и открыла ее. В ней оказалось изящное серебряное колье филигранной работы. Несколько лет назад Брук привезла его с Дальнего Востока в подарок маме. Брон показалось правильным, чтобы теперь колье принадлежало Люси. Девочка осторожно потрогала его одним пальчиком, не делая попытки вынуть из коробки. — Хочешь надеть?
— Я могу порвать его.
Брон покачала головой.
— Ничего подобного. Оно гораздо крепче, чем кажется. Как Прото. Можешь мне поверить. — Она вынула колье из коробки и застегнула на ее шее. — Ну вот. У тебя есть зеркало?
Люси посмотрела на нее таким взглядом, словно хотела сказать, что она, должно быть, шутит.
— Здесь нет. — Она вскочила, схватила Брон за руку и заставила ее подняться. — Пошли. Зеркало есть в соседней комнате.
Соседняя комната оказалась не ванной, как сначала подумала Брон, а комнатой Фица.
Когда Брон перешагнула порог и увидела огромную старинную кровать, покрытую толстым темно-зеленым одеялом, она остановилась как вкопанная. Не здесь ли Брук и Фиц были вместе? У нее перехватило дыхание.
Нет. Ей нельзя здесь находиться. Шагнув назад, она налетела на что-то или на кого-то. На Фица.
— Эй, осторожно!
Но он опоздал со своим предостережением. Ее сумка резко качнулась на ремне, задела лампу и сшибла ее с низкого комодика.
— Боже, Брук, да ты просто комок нервов. — Он поддерживал ее, пока она приходила в себя.
— Прости, — сказала она. — Мне очень жаль.
— Ничего. Это всего-навсего лампа. — Он наклонился и поднял лампу. — Все цело. — Он поставил ее на место. — Видишь?
Брон покачала головой. Дело совсем не в лампе.
Просто все неправильно. Ей не надо было приезжать. Фиц взял ее за плечи, озабоченно посмотрел в лицо.
— Бог мой, ты вся дрожишь.
— Она думала, что ты будешь на нее кричать, — сказала Люси, беря ее за руку. — Не бойся, мамочка. Он никогда не кричит.
— Никогда? — дрожащим голосом переспросила Брон.
— Никогда. Он просто считает до десяти и подбирает осколки.
Она подняла голову и встретила взгляд Фица. У него в глазах роилось множество вопросов.
— Счет до десяти действительно помогает каждый раз? — быстро спросила она.
— Почти всегда, — произнес он после секундной паузы. — Почти всегда.
Глава шестая
— Смотри, пап, что подарила мне мама. — Нарушив ставшую вдруг странно вязкой атмосферу, Люси дотронулась до изящного колье.
Фиц присел на корточки, чтобы как следует полюбоваться подарком.
— Очень красивое колье…
— Оно принадлежало бабушке Люси, — сказала Брон, отсекая предупреждение о том, что обращаться с подарком надо очень бережно. В детстве она страшно ненавидела такие предупреждения — они портили все удовольствие от подарка. — Она бы захотела отдать его Люси.
— Принадлежало? — Он взглянул на нее снизу вверх, потом выпрямился. — Я помню, что твоя мать была больна…
Стало ли это предлогом, на который ссылалась Брук, отказываясь от Люси? Но если бы Брук явилась домой, принеся с собой Люси, они бы справились. Но тогда Брук не смогла бы уехать, поступить на эту замечательную работу…
— Она умерла на прошлой неделе.
Фиц был поражен.
— Брук, мне очень жаль. Я ничего не знал… Вот почему ты была дома? То-то мне показалось странным… — Тут он заметил, что Люси смотрит на них во все глаза и слушает открыв рот. — Я приготовил чай, солнышко. Спустись-ка, выложи на тарелку кексики, ладно?
— Ладно, только вы не очень долго, — попросила девочка и вприпрыжку побежала к лестнице.
— Помедленнее, Люси. — Судя по тону, эти слова часто произносились, но к ним редко прислушивались, и Фиц стоял полуобернувшись, пока не убедился, что девочка благополучно спустилась. Потом он снова повернулся к Брон. — Честно говоря, я не ожидал застать тебя в Мэйбридже…
— Наверно, это был твой счастливый день.
— Брук…
Он казался озадаченным, растерянным, и она поняла, что он собирается извиниться за то, как вел себя с ней, когда у нее такое горе. Ну, Брук-то, положим, не горевала, а самой Брон принимать его извинения было неловко.
— Фиц, я приехала повидать Люси. — Она хотела было пройти мимо него, но он не отступил. — Времени остается не так уж много. Мой поезд отправляется в шесть…
Он крепко сжал ее руку повыше локтя.
— В семь будет следующий. — Неужели он потрудился узнать это или говорит наугад? — Брук, ты должна понимать, что не можешь просто вот так войти в жизнь Люси, а потом быстренько опять исчезнуть.
— Люси сама говорила…
— В письме. Я знаю. Но хотела-то она совсем другого. Ты должна была это понимать. Мы оба знали это. Люси так легко не отступится. — Его глаза смотрели напряженно, как у человека, который знает, что требует невозможного. — Одной открыткой к Рождеству не спасешься, Брук. Она заслуживает большего.
— Ты говоришь сейчас по-другому, не как утром. Что там с поездкой на станцию в четыре часа?
— Я был не прав. Признаю это. Ты хорошо ведешь себя с ней, Брук. Я даже не ожидал.
Да, он выразился яснее ясного. И теперь давал ей шанс, давал Брук шанс превратиться в одночасье, словно по волшебству, в чудесную, любящую мать. Брон пожалела, что у нее нет волшебной палочки, но у нее опять есть возможность затронуть тему чудесной, любящей тетки.
— Может, помогла бы тетя? — спросила она.
— Тетя? — С секунду он смотрел на нее так, словно не знал, верить ли собственным ушам, и ей даже показалось, что он готов ухватиться за эту идею обеими руками. — Тетя! — недоверчиво переспросил он, и ее уверенность улетучилась. — Ради всего святого, Брук, у Люси этих «тетей» хоть пруд пруди. А ей нужна мать. Ее собственная. То есть ты.